На второй день после захвата больницы один из наземных постов МВД сообщил, что в сторону чеченской границы по полям движутся два человека. При попытке задержания они открыли огонь из стрелкового оружия, и применили ручные гранаты. Для перехвата бандитов была поднята досмотровая группа, которая вскоре обнаружила их, пробирающихся вдоль посадки. Высадившись из вертолетов, разведчики окружили преступников, которые пытались бежать. Отходя они бросили две гранаты, но шансов уйти у них не было. Когда спецназовцы начали приближаться, боевики подорвали себя гранатами. При обыске у них обнаружили паспорта жителей Чечни. В вещмешках лежали два автомата, один без патронов, в другом — три патрона. Судя по всему, покойники активно помогали Басаеву на начальном этапе его акции.

Командир подразделения «Альфы».В ожидании «прессы»:

Басаев связывался с внешним миром по радиостанции машины скорой помощи прибывшей с ним. Около семнадцати часов он попросил доставить детское питание для пациентов родильного отделения. Спустя некоторое время его заявку удовлетворили. О том, что Басаев желает встретиться с журналистами, мы узнали от посредника, роль которого взял на себя один из лечащих врачей. Пользуясь этим моментом, мы через него предложили Басаеву проложить прямой провод для осуществления переговоров. Басаев дал согласие. Еще через час с небольшим после этого к нам вышли три медработника. Они сообщили, что Басаев настаивает на встрече с журналистами, и если они вернутся ни с чем, то расстреляют их и еще несколько человек. Не вернуться же вовсе они не могли так, как в этом случае также погибли бы заложники. Парламентеров на машине мы отправили к руководству. Пока они в штабе докладывали требования Басаева, мы проложили телефонный кабель к нему. Спустя некоторое время один из офицеров Управления Правительственной связи, дежуривший у телефона, сказал, что на связи Басаев. К телефону подошел начальник одного из отделов и представился полковником Петровым. С явной обидой он заявил примерно следующее: «Как же так, мы в течение нескольких часов держим в заложниках столько народа, а со мной, таким героем, никто даже разговаривать не хочет?». Офицер, представившийся Петровым, попытался успокоить его и начал уговаривать освободить рожениц, женщин и детей, которые к войне в Чечне не имеют никакого отношения. Басаев сказал, что Российская Армия в ходе всей войны уничтожала чеченских женщин и детей. Теперь он и его люди сделали так, чтобы эта же Армия уничтожала свой народ. Он заявил, что ему терять нечего, так как в результате недавно совершенного артналета погибло все его многочисленное семейство. (Это действительно так. Сам Басаев чудом уцелел). Главное его требование было прекратить войну и вывести войска из Чечни. Он предупредил, что все подступы к больнице простреливаются. «Петров» пообещал ему ускорить процесс подготовки журналистов, а также, что против него в настоящий момент никаких активных действий предпринято не будет. О разговоре с Басаевым немедленно доложили в штаб.

В оцеплении, где находились милиционеры, действительно порядка не было. Через некоторое время со стороны тубдиспансера кто-то выстрелил и ранил одного из боевиков. Сразу после этого Басаев, вызвав «Петрова» к телефону, начал упрекать его в неумении держать слово офицера. Тот обещал разобраться. Около девяти вечера прибыли журналисты. Всего около двадцати человек.

К. Никитин.Пузырь:

Когда появились журналисты, произошел курьезный случай, чуть не ставший трагическим. Едва я отправил основную массу местных митинговать под окна ГУВД, и только все стало успокаиваться, как тишину прорезал дикий вопль: «Дайте мне автомат!». Орал вусмерть пьяный мужик карикатурного вида — маленького роста толстяк. Про таких говорят: «Проще перепрыгнуть, чем обойти». Он, исполненный праведного гнева, основательно подогретого алкоголем, рвался на штурм больницы освобождать свою жену и детей. Наверняка, все, кто имел опыт общения с пьяным человеком, представляют, что отговорить его выполнить намеченное невозможно. Так и этого «освободителя», попытавшись объяснить опасность реализации его планов, просто завернули назад. И в тот самый момент, когда в больницу шли журналисты и кто-то из врачей, этот «пузырь», как-то пробравшись, выскочил к больнице и начал высказываться в адрес басаевцев, предлагая им выйти «на разборку». Бедолаге просто повезло. Думаю, если бы не было журналистов, «чехи» его бы замочили, а так, видимо, не желая ненужного резонанса в средствах массовой информации, его просто обстреляли. Мужик скатился в овраг, где сидели наши. Они еще раз ему попытались объяснить всю его неправоту, и на первый взгляд, вроде бы подействовало — дядька лег спать. В надежде, что он проспится, на него перестали обращать внимание, но через пять минут он вновь выскочил из оврага и попытался продолжить свое общение с террористами. Его успели стащить обратно в овраг, где уже рыло начистили от души. На наше счастье, на позиции вышел еще один местный. Вот с ним-то мы и отправили «героя-освободителя».

Командир подразделения «Альфы».Разведка:

Прекрасно понимая, что мы будем просматривать видеоматериалы, отснятые журналистами, Басаев, тем не менее, разрешил съемку. Видимо, желая избежать штурма, которого боялся, он решил нам показать насколько бесперспективна эта идея. Материалы, отснятые журналистами, подтвердили правильность наших прогнозов в отношении штурма. Стало абсолютно ясно, что у Басаева не пять и не десять человек. Позже было установлено, что в больнице находилось двести-двести пятьдесят человек. Каждый второй был вооружен подствольным гранатометом ГП-25. Из тяжелого вооружения боевики имели три-пять крупнокалиберных пулеметов, скорее всего, ДШК и десять-двенадцать пулеметов ПК.

В состав отряда входила очень серьезная группа снайперов, а также группа арабских наемников, бывших боевых пловцов. Об этом свидетельствовала оставленная ими на стенах больницы надпись. Желая увековечить себя наемники на арабском и русском языках написали свои имена, какие-то угрозы в наш адрес и начертали свою эмблему. Видеосъемка показала, что боевики подготовили больницу к серьезному штурму.

Помимо примерной численности налетчиков, удалось установить также примерное число заложников и места их расположения. Люди, которых было тысячи две-две с половиной, находились в коридорах больницы, палатах и кабинетах. Это подтверждало абсурдность вероятного штурма, в ходе которого были бы огромные жертвы среди заложников. Помимо всего этого, Басаев заминировал обороняемый им больничный корпус.

Журналисты вернулись около одиннадцати вечера.

К. Никитин.Нормальный российский бардак:

В двадцать два часа прибыли нам на смену два автобуса с «Альфой». На этих же автобусах нас отвезли на аэродром. На аэродроме мы, уезжая, оставили двоих. К нашему прибытию они поставили палатки, установили кровати, постелили матрацы, естественно, без белья, но в такой ситуации не до комфорта — лишь бы было, где «кости бросить». Народ за день на жаре в «броне» и в касках намаялся. Поужинали. Хлеб, колбаса, сосиски и теплый лимонад. Помылись и упали спать. С утра нас не трогали. Позавтракали и ждем. А надо сказать, что к этому моменту войск понагнали из Чечни немерено. Ну, и представьте ситуацию. Народ вырвался с войны, а здесь магазины работают. Разумеется, тот магазин на аэродроме план по водке выполнил на пятилетку вперед. Периодически к нам в палатку засовывали пьяное мурло какие-то контрактники, то в поисках нашего командира, то в поисках собутыльников, или халявной выпивки. В общем, нормальный российский бардак. В этом бардаке чуть нас не арестовал какой-то десантный комполка, перепутав спецподразделение «Вега» со злоумышленниками, разбившими стекла в магазине, видимо, в поисках все той же водки. Слава Богу, разобрались.

Дело к обеду. Единственный раз за все время нас покормили нормальной горячей пищей и сразу после обеда отвезли в какое-то детское учреждение в городе. К нашему приезду «Альфа» и московская, и краснодарская были уже там и отдыхали, как белые люди, на кроватях, застеленных постельным бельем, нам же, как опоздавшим, достались лишь одеяла, матрацы и подушки — все тот же джентльменский набор. Между делом прошла информация, что в пять утра будет штурм, дату обещали уточнить позже.

К. Никитин.Перед штурмом:

Около двадцати трех часов приехали автобусы и привезли СОБРовцев, которых собрали, наверное, со всей России. Прибывшие сразили нас вопросом: «Мужики, а что вообще случилось?». Напомню, что вопрос задали шестнадцатого июня за час до полуночи, то есть тогда, когда уже трое суток вся страна стоит на ушах. Исходя из того, что вновь прибывшие вообще обстановки не знают, я решил, что штурма сегодня ночью не будет. Пообщавшись с вновь прибывшими, я решил лечь спать. По-своему разумению я прикинул, что для штурма нас, наверное, сначала соберут, хотя бы пальцем на песке что-то начертят, поставят задачи, а уже потом...

Слишком я был хорошего мнения о нашем руководстве.

Командир подразделения «Альфы»:

Шестнадцатого вечером, после смены на блоках у больницы мы прибыли для отдыха в детский интернат. Здесь же нам сообщили, что около девятнадцати часов руководители операции Ерин, Степашин и оба Егорова прибудут для встречи с нами.

Однако не прибыли они ни в назначенный срок, ни позже. Около двадцати трех я скомандовал своим «отбой», а во втором часу ко мне подошел дежурный и сообщил, что с начальниками отделов и отделений желает встретиться наш командир и Егоров Михаил Константинович, исполнявший обязанности начальника штаба операции. Через десять минут мы собрались и Егоров без обиняков заявил, что обстановка очень сложная. Басаев на уступки не идет (как потом выяснилось, с ним до штурма никто и не пытался договориться), поэтому штабом операции принято решение о штурме больницы. Он сказал, что все понимают сложность задачи, но учитывая наш опыт и уровень подготовки, он предполагает, что в ходе штурма погибнет не более десяти-пятнадцати заложников. На наш вопрос есть ли приказ об этом, Гусев ответил утвердительно. После этого, даже прекрасно понимая гибельность этого решения, нам ничего не оставалось, кроме попытки штурма с минимальными потерями. Но и тут фортуна повернулась к нам задом. Егоров сказал, что штурм назначен на четыре утра. Мы попытались его убедить, что названный им срок нереален, даже если мы сейчас поднимем людей, срочно экипируем и бегом, а не скрытно, будем выдвигаться на исходные рубежи. Однако выкроили лишь один час. Михаил Константинович обещал, что к пяти утра в нашем распоряжении будут все необходимые нам силы и средства. Для проведения штурма мы запросили пятнадцать боевых машин, дымовые шашки, необходимые спецсредства и штурмовые лестницы. Дело в том, что окна так называемого нулевого уровня больничного корпуса находились на высоте метр двадцать и представляли собой настоящие бойницы, расположенные друг от друга на расстоянии двадцать-тридцать метров. Окна первого этажа были зарешечены и начинались уже на высоте примерно два метра. Окна второго этажа были забаррикадированы мебелью.

Егоров объявил перекур для того, чтобы мы смогли все обсудить, собираясь после этого поставить нам конкретные задачи. Пообещав вернуться минут через сорок, он не появился вовсе. Думаю, что он понимал всю бесперспективность этого штурма, но из-за давления сверху сделать ничего не мог.

Нас спасло то, что даже не веря в возможность штурма, мы прикидывали на бумаге, как бы действовали, случись штурмовать. Пятнадцатого генерал Михайлов заказал аэрофотосъемку больничного корпуса и мы пользовались этими снимками, а также доставленными в наше распоряжение поэтажными планами. Если бы не это и не высокий профессионализм бойцов подразделения, невозможно было бы подготовить штурм в такой короткий срок. Именно из-за недостатка времени не было организовано взаимодействие с приданными средствами и всеми поддерживающими подразделениями, а также не была проведена рекогносцировка. Участники штурма видели местность, на которой им предстоит работать, только на аэрофотоснимках, не зная реального расстояния до объекта атаки, а также не представляя, какие строения и посадки смогут их на самом деле прикрыть в ходе выдвижения на указанные рубежи. В действительности, посадки простреливались духами, и это не позволяло нам снизу засечь их огневые точки, строения же в основном оказались одноэтажными и также не вполне прикрывали наши действия.

К. Никитин:

Полтретьего меня разбудили. Ничего не понимая, я хотел было возмутиться, но увиденное вокруг, меня привело в чувство. Народ, уже одетый в «броню», деловито набивал магазины патронами. Быстренько собрали наших командиров и во дворике им на скорую руку что-то объяснили. Те, в свою очередь, пришли и поставили задачу нам.

Сотрудник краснодарской «Альфы»:

Когда была получена команда на штурм, группа находилась в общежитии ПТУ. Началась подготовка. Дополучили боеприпасы, еще раз проверили оружие. Получили пожарные лестницы, которые предполагалось использовать как штурмовые. Участок, на котором предстояло действовать группе, был очень сложный: 150 метров открытого пространства, через сетку-рабицу строительной площадки. Лишь два небольших бугорка и стройплощадка подземных гаражей позволяли укрыться.

В задачу отдела входило штурмом проникнуть в административный корпус больницы, подняться по штурмовым лестницам на второй этаж и, уничтожив боевиков, освободить заложников. Задача более чем нереальная. Нереальность ее подчеркивал тот факт, что никто из ставивших задачу не хотел на себя брать, даже моральной, ответственности за жизнь заложников. То, что в больнице начнется настоящая бойня, было ясно всем. Огневую поддержку отделу должна была оказать группа «Вега». Для подавления огневых точек и прикрытия выдвижения групп отделу были приданы три БТР-70.

Маршрут выхода отрабатывался по аэрофотоснимкам. Вопросы взаимодействия в полной мере были отработаны только с «Вегой» и бронетранспортерами. Каждому сотруднику была поставлена боевая задача.

К. Никитин. Мистер Фикс, есть ли у вас план?

План состоял в следующем. «Вега» должна была выйти к недостроенному корпусу больницы и занять в нем позиции. Краснодарская «Альфа» должна была штурмовать корпус с торца на нашем левом фланге. А левее их должно было действовать первое отделение второго отдела. Первый отдел и часть третьего отдела московской «Альфы» должны были занять исходные позиции для штурма в районе гаражей, выдвигаясь через инфекционное отделение, убедившись при этом, что оно не занято противником. Корпуса «инфекции» и «травматологии» после этого занимал СОБР. Еще до выхода подразделений на исходные рубежи снайперы занимали позиции в беседках детского сада, а также в недостроенном здании родильного отделения.

В пять утра двое наших ребят, вооруженных реактивными огнеметами «Шмель», должны были произвести залп по окнам, где, как доложила агентура, находился штаб Басаева и куда должны были сходиться электрические провода, идущие от зарядов взрывчатки, заложенных на первом этаже. Этот залп был для всех сигналом к штурму.

«Вега» должна была произвести огневой налет, хотя это громко сказано. Скорее, его имитацию. Окна второго этажа были забаррикадированы, да и там находилось родильное отделение, первый этаж был пустой. По окнам третьего этажа нам стрелять запретили, чтобы ненароком не попасть в заложников. Нам оставалось производить шумовой эффект, стреляя в проемы стены между окнами третьего этажа. Утешало то, что снайперы, занявшие свои позиции еще в два часа, могли бить более прицельно. По задумке руководства «тупые» чеченцы должны были все рвануть в нашу сторону, чтобы отразить нападение, а в это время «Ашники» Москвы и Краснодара со своих рубежей начинали движение к больнице.

Второе отделение должно было брать первый и второй этаж. Третий этаж предназначался первому отделению. Краснодарцы должны были занимать свой «аппендикс» с первого до последнего этажа. Второй отдел должен был штурмовать больничный корпус на левом фланге краснодарцев и с противоположного от нас торца здания. После того, как они войдут в больницу и начнут работу, мы должны были обойти больницу справа и начать штурм части корпуса, ближе расположенного к дороге. Первый отдел, соединившись с краснодарцами, должен был двигаться навстречу второму отделу.

Нас доставили к больнице на автобусах, и к четырем часам тридцати минутам мы уже занимали исходные позиции. Недалеко от нас, несколько левее находились два БТР-80. Остальную технику я не видел, но предполагаю, что она стояла по периметру. Изготовились к штурму. Наши парни навели свои «Шмели» на окна штаба.

К. Никитин.О рачительном отношении к боевой технике и не только об этом:

Минут за десять до начала штурма все духи уже были на позициях в готовности отражать атаку спецназа. И это вовсе не потому, что у них были свои люди в руководстве операцией, которые дали знать Басаеву «голубиной почтой». Все проще и банальнее. О технике, стоявшей по периметру, было сказано не случайно. Ее задача заключалась в том, чтобы при штурме огнем поддерживать «Ашников». Получив такую задачу, скажите, какой офицер перед атакой не прогреет вверенную технику? Строго в четыре сорок, как деревенские петухи, будя друг друга, начали заводиться БТРы и, что самое впечатляющее по звуку, — БМП. В результате такого рачительного отношения к технике первые же тройки «Альфы», которые к пяти часам должны были скрытно выйти к окнам больницы, на пути к ним были встречены огнем. Идущие вслед за ними тоже замедлили движение.

Командир подразделения «Альфы»:

Думаю, что Басаев смог догадаться о том, что готовится штурм, в первую очередь, потому что часа за два до его начала руководство операции стало собирать машины «скорой помощи», используя для этого их радиостанции. Такая же радиостанция была и у террористов, поэтому они легко могли прослушивать эфир. Кроме того они могли слышать и автобусы, доставившие нас к больнице. Во всяком случае, первое отделение первого отдела попало под огонь крупнокалиберного пулемета в момент выдвижения на исходные рубежи. Двигаясь метров на пятьдесят дальше одноэтажного здания «инфекции», они были прекрасно видны с третьего этажа главного корпуса. Один из наших бойцов получил ранение в бедро. К этому времени, то есть приблизительно в четыре часа пятьдесят минут, второе отделение уже накопилось за гаражами, а пять человек даже успело выдвинуться к пищеблоку. Головной дозор первого отдела из трех человек находился тогда у гаражей со стороны главного корпуса. Впереди шел Володя Соловов, а за ним на удалении метров пять снайпер Федор Л. и зам. начальника отделения Андрей Р. Второй отдел находился тогда в районе травматологического отделения. Вслед за ДШК, стрелявшим по первому отделению, духи обрушили на бойцов «Альфы» ураганный огонь. Плотность его была очень велика. В первой тройке Федор Л. сразу же получил ранение. Он укрылся за деревом. Гиганта Андрея Р. спасла куча щебня. Соловов продолжал двигаться вдоль гаражей переползая от укрытия к укрытию. Пятерку, оказавшуюся у пищеблока, духи отрезали от основных сил огнем и начали забрасывать гранатами.

К. Никитин:

В пять утра, как и договорились, влупили из двух «Шмелей» по указанным окнам, но сигналом к штурму эти выстрелы не стали, поскольку перестрелка шла уже минут пять-десять. Правда, огонь с нашей стороны стал более интенсивным, но это было лишь шумовым эффектом, из-за того, что, как я уже говорил, стрелять мы могли либо над окнами третьего этажа, либо между ними. После выстрелов «Шмелей», видимо, по замыслу командования, на пустырь справа от нас выскочили два БТР-80 и тут по ним ахнули четыре выстрела из РПГ. Эффект был потрясающий. Нет, по ним не попали, но было такое впечатление, что они, даже не останавливаясь, как ехали вперед, так тут же поехали назад. После этого на нашем направлении началась рутинная перестрелка без каких-либо ярких событий. Да и какая это перестрелка, если в тебя противник лупит, а ты в него не моги. В окна духи выставляли женщин, а сами, расположившись между их ног, чувствовали себя очень комфортно. Над больницей стоял сплошной бабий визг: «Не стреляйте!». Надо сказать, что духи, даже прячась за женские юбки, не очень геройствовали. Видимо, все-таки опасались снайперов...

Командир подразделения «Альфы»:

Снайперов они опасались не напрасно. Басаев потерял в Буденовске убитыми пятьдесят восемь боевиков. В основном, это результат работы снайперов. Но и их снайперы не дремали. Второй отдел на своем направлении также попал по плотный огонь боевиков. Рябинкин погиб, когда стали вытаскивать из-под огня первые тройки. Прикрывая их отход, ребята сами попали под огонь и тоже стали отходить. Снайпер положил пулю сантиметров пять выше обреза шлема.

Заместитель командира подразделения краснодарской «Альфы».Как действовали краснодарцы:

Когда поступила команда о начале штурма мы побежали вперед, стараясь маневрировать. Но это было очень тяжело делать из-за неровностей местности, тяжести снаряжения и штурмовых лестниц, которые несли с собой. Когда террористы открыли огонь, показалось, что никто из нас не сможет добежать до укрытия, настолько он был плотный. Спасибо нашим снайперам, которые погасили часть огневых точек, и сотрудникам «Веги», которые своим огнем не давали террористам прицельно стрелять. А вот бронетехника подвела. Из трех БТР-70, которые должны были поддержать штурм огнем и расстрелять за это время, как минимум, по боекомплекту, на позицию выехал только один, и, сделав пять несмелых выстрелов в сторону больницы, развернулся и уехал. Возле небольшой возвышенности, за которой мы планировали укрыться от огня, меня что-то ударило в руку. Посмотрев на нее, я увидел, что ранен, а кость предплечья раздроблена. Дальше продолжать движение я не мог и остался прикрывать огнем товарищей. Через полчаса для моей эвакуации подъехал БТР, который здесь же и сломался. Хорошо, что пространство за бугорком не простреливалось. Я не стал ждать, пока его починят. Перебежками, придерживая разбитую руку, вернулся в тыл, где мне оказали медицинскую помощь.

Сотрудник краснодарской «Альфы»:

Началась перестрелка. Под прикрытием пулеметов ПК, ведя огонь всеми имеющимися огневыми средствами, личный состав штурмующих групп, короткими перебежками занял позицию в строящемся подземном гараже, находящемся на удалении 20-25 метров от больницы. Здесь развернулась настоящая огневая дуэль.

Мы находились настолько близко от боевиков, что могли рассмотреть их лица. Но стрелять было трудно, так как они постоянно прятались за заложников. К тому же они переоделись в форму медперсонала, что мешало отличить их от заложников. Я старался стрелять мало, чтобы не обнаружить свою позицию. Через некоторое время ко мне подошел Роман и сказал, что один боевик высунул голову между двух женщин. Сам он стрелять по нему не решался из-за большой вероятности попасть в заложниц. Я стреляю довольно метко и решил его снять. С позиции Романа действительно была видна голова боевика. Его уверенное в своей безнаказанности небритое лицо постоянно ухмылялось. Тщательно прицелившись, я выстрелил. Голова исчезла. Несмотря на уверения Романа, что я попал, полной уверенности у меня не было. Через десять минут из этого окна на козырек подъезда спрыгнула женщина, пролежав на козырьке около получаса, она спустилась вниз и прибежала к нам. По ее словам боевик, находившийся с ними в комнате был убит выстрелом в голову.

Огневая дуэль продолжалась. Несколько раз перед нами и за нами взрывались гранатометные выстрелы. Солнце взошло и нещадно припекало... Из больницы потянуло липким сладковатым запахом разлагающихся трупов... Очень хотелось пить, поэтому все очень обрадовались, когда к нам каким-то невероятным образом удалось пробраться командиру. Он принес воду и крайне необходимые огнеметы РПО. Пока он шел, по нему работал пулеметчик, разбив стену гаража над его головой. К счастью, командира лишь обсыпало штукатуркой. С его приходом мы почувствовали себя увереннее и стали готовиться к броску в больницу.

Командир подразделения «Альфы».Штурм, захлебнувшийся, не начавшись:

Обстановка на восемь утра была не радостной. Тройка Андрея Р. оставалась под огнем. Борис Х. попытался оказать им помощь и сам получил ранение в бедро. Пять человек из второго отделения под командованием Юрия Д. у пищеблока по-прежнему было отрезанным. Запрашиваю «броню» для того, чтобы вытащить их из-под обстрела. Спустя некоторое время из-за стройки выскочили два бронетранспортера, но тут же попали под огонь гранатометов. Один из них тут же развернулся и ушел. Экипаж другого оказался более стойким. Первая граната прошла мимо, следующая упала плашмя перед ним. БТР продолжал движение, и она разорвалась под его днищем. Видимо, испугавшись, механик покинул машину и очередной выстрел поразил уже стоящую «броню». При этом был ранен сержант, командовавший ею.

А обстановка только ухудшалась. От Володи Соловова уже довольно долго не было докладов.

К. Никитин:

Позже Федор Л. рассказывал, как погиб Соловов. Они шли в одной тройке. Практически сразу Федор получил ранение и отполз за дерево, сам перевязался и «обширялся». Прижатые огнем, они с напарником, который лежал за кучей гравия, ждали, пока их оттуда вытащат. Соловов же ушел куда-то в сторону. Последнее, что от него слышали в радиостанцию: «П... ц, руки как не бывало». Как потом выяснилось, очередью пулемета ему практически оторвало руку. Мужик он был здоровый, и даже имея такое тяжелое ранение, он нашел силы и перевязал сам себя, но лежал Соловов практически на голом месте. То деревце, которое должно было его скрывать, укрытием назвать язык не поворачивается. Снайпер добил его, попав прямо в сердце. С расстояния меньше ста метров пуля прошила бронежилет. Нашли его только через сутки, так как действовал он один и лежал практически под огнем. Ашники передали Ковалеву, что если он не договорится о выдаче тела Соловова, то и он, и чеченцы из больницы не выйдут. Думаю, что это подействовало.

Командир подразделения «Альфы»:

Демин доложил, что Сергей М. получил ранение в глаз и истекает кровью. Снова запрашиваю руководство прислать «броню», но безрезультатно. Только к десяти откуда-то сзади подошел БТР и начал поддерживать нас огнем. После очередного запроса, около одиннадцати, из-за строящегося родильного отделения выскочила БМП-1 и устремилась в нашем направлении. Пятерка Юрия Д. надеялось отойти под его прикрытием, но связаться с экипажем не удалось. Когда машина миновала пищеблок, в нее выстрелили из гранатомета, но промахнулись. Когда она уже подъезжала к моргу, ее все-таки достали. Внутри находился майор, начальник службы артвооружения какого-то полка, которому командир приказал доставить нам боеприпасы лично и выдать под роспись. Глупое никчемное решение стоило человеку жизни. Эффект попадания гранаты усугубил сам майор, который вопреки советам закрыл люки и расположился ближе к башне, а не к корме машины. Машина загорелась и, хотя майора успели вытащить, он получил порядка девяносто процентов ожогов кожи и скоро умер.

В БМП немного погодя стали взрываться укладка и боеприпасы, которые вез майор.

Сотрудник краснодарской «Альфы». Локальный успех погоды не делает:

Штурм москвичей со стороны гаражей захлебнулся. Их командир связался с нашим и сказал, что теперь вся надежда на нас.

Капитан С. выстрелом из гранатомета выбил входную дверь и четверо сотрудников вплотную подошли к зданию. Но внутри делать было нечего потому что, как только бойцы подошли к первому этажу, боевики его покинули, предварительно заминировав. Лестница, идущая на второй этаж, простреливалась из двух пулеметов Боевики отлично понимали свое преимущество на больших и средних дальностях, когда, спрятавшись за спины женщин и детей, можно безнаказанно расстреливать штурмующих, находящихся на открытой местности. Но они панически боялись ближнего боя, в ходе которого сотрудники «Альфы», имеющие бронежилеты, каски и, главное, отличные навыки ближнего огневого контакта, получали неоспоримое преимущество. К окнам второго этажа подвели заложников, заставив кричать, чтобы штурм прекратили, иначе их убьют. В этих условиях и речи не могло быть о проникновении на второй этаж по штурмовым лестницам, а находиться на первом было не нужно и опасно. Из-за отсутствия связи с частью подразделений, осуществляющих огневую поддержку, риск погибнуть от своих был очень велик. Поэтому подошедшим вплотную к больнице была дана команда отойти на позиции отдела.

К. Никитин.Беглецы:

В разгар боя из больницы удрала медсестра, спустившись с третьего этажа. Видимо, воспользовавшись тем, что духам не до нее, она выбросила простыни в окно и начала спускаться. Не дойдя до конца импровизированной веревки, она разжала руки и прыгнула. Ее спасло то, что, падая, она пыталась зацепиться за карниз второго этажа. Естественно, удержаться ей не удалось, и ее сбросило на козырек над входом, и уже с него она упала на землю. В состоянии аффекта она встала в рост, когда в ее сторону работал КПВТ из «броника» и практически в полуметре от нее отваливал куски стены. Судя по всему, потрясение ее было настолько велико, что она, не пригибаясь, спокойным шагом пошла вдоль здания и завернула за угол. И ни единой царапины! Правда, я где-то читал, что ее позже подстрелили. Не то наши, не то духи.

Еще удалось уйти мужику лет сорока. Откуда он выбрался, я не видел. Видел только, как он, довольно заметный, поскольку по пояс голый, с пузом и в старых трикотажных тренировочных штанах, бежал, как молодой. Мы даже огонь прекратили и начали ему кричать, мол, мужик, давай к нам. Перед ним уже был овражек и бурьян, добежав до которых, он бы спасся. Но в это время, когда огонь стих, отчетливо прозвучал выстрел СВД. Мужика как скосило, он упал, не добежав буквально метры. Так нам стало его жаль. Закурили. Вдруг кто-то кричит: «Смотри, смотри! Живого ведут!». Видимо, мужик услышал выстрел и, как когда-то учили, рухнул на землю, прополз оставшиеся метры, далее по оврагу, нырнул в подвалы, а там его уже приняли ВВшники. Остался жив он, конечно, чудом, поскольку бежал, если не считать ряд деревьев, по простреливаемому участку.