Глава пятнадцатая

СОБИРАЕТСЯ ГРОЗА

А теперь вернемся к Бильбо и гномам. Всю ночь они по очереди сторожили лагерь, однако наступило утро, а они так и не заметили ничего, что предвещало бы опасность. Ну разве что птиц становилось все больше и больше: с юга одна за другой летели огромные стаи. А кроме того, над головой, беспрерывно каркая, кружили вороны, которые жили в окрестностях Одинокой Горы.

– Что-то неладное творится, – мрачно заметил ТорийПора осенних перелетов давно миновала. Впрочем, птицы эти все оседлые – скворцы да зяблики. А вон там, подальше, – тучи стервятников. Они кружат так, словно внизу идет битва!

– Смотрите-ка, старый дрозд вернулся! – неожиданно воскликнул Бильбо. – Похоже, ему удалось спастись, когда Смауг сокрушил западный склон. Об улитках этого, наверное, не скажешь…

И действительно, это был тот самый старый дрозд! Когда Бильбо заметил его, он подлетел поближе, уселся неподалеку на валун, затрепыхал крыльями и застрекотал. Потом склонил голову набок, словно приготовился слушать, потом снова застрекотал и снова склонил голову набок.

– Кажется, он хочет нам что-то сказать, – заметил Балин. – Только вот никак не могу уловить что – слишком быстро он стрекочет… Не разобрать ничего! А ты что-нибудь понял, Бильбо?

– Далеко не все… – уклончиво ответил хоббит (сказать по правде, Бильбо вообще ничего не понял). – Похоже, наш приятель очень волнуется.

– Жаль, что он не ворон! – сокрушенно вздохнул Балин.

– А я думал, ты воронов терпеть не можешь! – удивился Бильбо. – Когда мы сюда поднимались, ты, помнится, смотрел на них как-то косо.

– Так то были ворОны, а не вОроны! И ворОны к тому же очень противные и подозрительные! Да еще и грубиянки вдобавок! Слышал бы ты, какие гадости кричали они нам в спину! ВОроны – совсем другое дело! Испокон веку эти птицы дружили с народом Трора и нередко приносили гномам важные известия, получая в награду разные блестящие украшения, которые охотно прятали у себя в гнездах. Вороны живут очень долго, и память у них крепкая. Мудрость свою они передают из поколения в поколение. Еще юношей я водил дружбу со многими воронами, жившими в окрестных скалах. Кстати, место, где мы сейчас находимся, назвали Воронцом потому, что как раз над нашей караульней жила когда-то знаменитая пара мудрых воронов – Старый Карк со своей супругой. Боюсь, правда, что теперь этот славный род оборвался.

Едва Балин закончил говорить, как старый дрозд громко свистнул и улетел прочь.

– Я почти уверен, что, хоть мы и не поняли эту птицу, она-то нас прекрасно поняла, – твердо сказал Балин. – Смотрите внимательно – что-то будет!

Прошло немного времени, и послышалось хлопанье крыльев – дрозд возвращался! За ним следовала еще одна, совсем дряхлая птица. Она, похоже, почти ослепла, голова ее облезла, и летела птица еле-еле. То был древний-предревний огромный ворон. Он грузно опустился на площадку, взмахнул крыльями, скакнул и оказался прямо перед Торином.

– О Торин, сын Траина, и ты, Балин, сын Фундина! – прокаркал ворон (Бильбо отчетливо разобрал его слова, потому что говорил ворон на обычном языке, а не на птичьем). – Я – Роак, сын Карка. Карк умер, но вы хорошо знали его когда-то. Сто лет, и три года, и еще пятьдесят прошло с тех пор, как я вылупился из яйца, но я не забыл того, что говорил мне мой отец. Теперь я – старейшина всех воронов, живущих на Горе. Нас мало, но мы помним прежнего Короля! Почти все вороны сейчас улетели на юг, ибо оттуда пришли важные известия. Среди них есть такие, что обрадуют вас, но есть и такие, что могут не понравиться. Смотрите! Птицы возвращаются к Горе! С юга, востока и запада летят они в долину Дейла, потому что до них дошла весть о том, что Смауг мертв!

– Мертв? Мертв!!! – закричали гномы. – Смауг мертв!!! Значит, напрасно мы боялись все это время! Значит, сокровища – наши! – На радостях гномы запрыгали и пустились в пляс.

– Именно так, Смауг мертв! – повторил Роак. – Этот дрозд – да не выпадут никогда его перья! – собственными глазами видел дракона мертвым! А его словам можно верить. Три ночи назад при восходе луны он видел, как в битве с людьми Эсгарота Смауг был повержен.

Торину потребовалось немало усилий и времени, чтобы немного успокоить гномов и заставить их выслушать ворона до конца. Подробно рассказав о битве на Озере, ворон продолжил:

– На этом добрые известия и заканчиваются, Торин Дубощит! Ты спокойноможешь возвращаться в свой дворец. Все сокровища – твои! Пока твои. Ибо вслед за птицами к Горе направляются еще многие и многие. Быстро и далеко разнеслась весть о смерти дракона, а предание о несметных богатствах Трора отнюдь не забылось за эти долгие века. Немало есть охотников до этих сокровищ. Эльфийское войско уже на пути сюда, и стервятники кружат над ним, рассчитывая на поживу после битвы. На Озере люди поговаривают, что во всех бедах Эсгарота повинны именно гномы, ибо Смауг разрушил Озерный город, и люди потеряли кров, а многие погибли. Озерные люди рассчитывают любой ценой получить хотя бы часть этих сокровищ.

Пусть твоя мудрость подскажет тебе решение, но вас всего-навсего тринадцать – все, что осталось от великого племени Дьюрина, некогда жившего в этих местах, а теперь рассеявшегося по миру. Если хочешь, прими мой совет: не доверяй Магистру озерных людей, лучше имей дело с человеком, который поразил дракона. Имя его Бард, он потомок Гириона и родом из Дейла. Бард угрюм, но честен. Надеюсь, после стольких лет запустения и вражды в окрестностях Горы вновь установится мир между гномами, людьми и эльфами… Но для этого тебе придется поступиться своим золотом. Я все сказал.

Выслушав, Торин прямо-таки взорвался от негодования:

– Благодарю тебя, о Роак, сын Карка! Мы не останемся в долгу у тебя и твоего народа, но, пока живы, не отдадим своего золота ворам и разбойникам! Если хочешь оказать нам еще одну услугу, будь добр, извещай нас о том, что творится на подступах к Горе. И еще – если остались среди вас вороны молодые и полные сил, я прошу тебя послать их с вестями к нашим родственникам в северные горы, а также на запад и на восток. Пусть посланцы расскажут о наших бедах. Но в первую очередь вышли гонцов к моему двоюродному брату Дайну[*] из Железных Гор[*]. У него много хорошо вооруженных воинов, да и живут они ближе других. Пусть Дайн поторопится!

– Не стану судить, верно ты поступаешь или нет, – прокаркал Роак. – Но я постараюсь исполнить все, о чем ты говоришь.

Ворон взмахнул крыльями и тяжело полетел прочь.

– А теперь возвращаемся в Гору! – воскликнул Торин. – И не худо бы поторопиться!

– А также подкрепиться! – подхватил его слова всегда практичный в таких вопросах Бильбо.

Хоббит был уверен, что со смертью дракона Приключению, в сущности, пришел конец (в этом, кстати, он глубоко заблуждался!), и готов был поступиться большей частью своего вознаграждения, лишь бы дело кончилось миром. – В Гору! Возвращаемся в Гору! – радостно закричали гномы, словно и не слышали слов Бильбо.

Пришлось хоббиту тащиться назад вместе со всеми.

Поскольку произошедшие на юге события вам уже известны, вы понимаете, что у гномов было в запасе еще несколько дней. За это время гномы еще раз тщательно обследовали свои подземелья и выяснили, что, как и следовало ожидать, открытыми оставались лишь Главные Ворота – все прочие (за исключением, конечно, потайной двери) давным-давно были уничтожены разъяренным Смаугом, так что и следов не осталось. Поэтому гномы спешно принялись укреплять главный вход и восстанавливать ведущую к нему подземную дорогу. После старых рудокопов и строителей в пещерах остались груды всевозможною инструмента. Гномы еще не забыли старинных ремесел и живо взялись за дело.

Покуда они трудились, вороны то и дело приносили свежие новости. Таким образом гномы узнали, что эльфийское войско свернуло к Озеру, и, стало быть, оставалось еще время, чтобы достойно подготовиться к встрече. Мало того, от воронов стало известно, что три лошадки после нападения дракона все-таки уцелели и бродят по берегу реки Бегучей, совсем недалеко от того места, где оставался склад с припасами. Поэтому, несмотря на то что время было дорого и рабочих рук не хватало, Торин отправил Кили с Фили вниз по реке, чтобы те изловили пони и привезли на них побольше провизии.

К концу четвертого дня гномам доложили, что объединенное войско озерных людей и эльфов спешным маршем направляется к Горе. Но теперь гномы чувствовали себя куда увереннее: у них был запас пищи на несколько недель – правда, это был в основном крам, а он им уже порядком надоел, но, что ни говорите, и крам лучше, чем ничего! Ворота к этому времени были уже почти до самого верха заложены тесаными камнями, и, несмотря на сухую кладку, стена получилась толстой и высокой. В ней имелись небольшие бойницы, позволявшие наблюдать за противником (или стрелять в него), но пролезть в бойницу было невозможно. Через стену приходилось перебираться по лестнице, а строительные материалы гномы поднимали на веревках. Чтобы дать выход подземной реке, гномы прорубили под самой стеной низкую арку, а снаружи сильно расширили старое каменное русло – так что сразу за стеной образовался большой пруд, тянувшийся до самого водопада, где река Бегучая обрушивала свои воды в долину Дейла. Таким образом, если не вплавь, подобраться к Воротам можно было лишь по узенькому карнизу, который шел вдоль скалы справа, если смотреть изнутри укрепления. Пони гномы разгрузили у каменных ступеней, которые спускались к старому мосту, и отправили лошадок к их прежним хозяевам – своим ходом, без седоков.

И вот однажды ночью гномы увидели, как на дальнем конце долины Дейла вспыхнуло великое множество огней – не то костры, не то факелы.

– Идут! – объявил Балин. – Там разбит огромный военный лагерь! Должно быть, они вошли в долину под покровом сумерек, а двигались, наверное, по обоим берегам реки.

В эту ночь гномы почти не спали. Еще толком не рассвело, когда они увидели первый отряд противника. Гномы напряженно следили из-за стены, как отряд пересекает долину и медленно поднимается в гору. Вскоре они смогли различить среди эльфийских лучников двух воинов из числа озерных людей, в полном боевом снаряжении. Наконец воины показались на скалах у самого водопада. Велико же было их удивление, когда они увидели перед собой водоем и Ворота, заложенные свеженькой каменной кладкой!

Покуда воины переглядывались и переговаривались, Торин громко и грозно окликнул их:

– Кто вы такие? Зачем явились вы с оружием в руках к воротам Торина, сына Траина, Короля-Под-Горой? Что вам здесь нужно?

Ему не ответили. Кое-кто из воинов тут же повернул назад, а прочие, поглядев еще некоторое время на Ворота и укрепления, последовали их примеру. В тот же день военный лагерь переместился под самую Гору, раскинувшись прямо между двух ее отрогов. То и дело скалы оглашались гулким эхом голосов и песен, чего не случалось здесь уже давным-давно. Эльфы взялись за арфы, полилась дивная музыка, и когда горное эхо донесло до гномов эти волшебные звуки, им показалось, что прохладный осенний воздух стал теплее и наполнился тонким ароматом цветущего весеннего леса.

Хоббита так и подмывало выбраться из этой мрачной крепости, убежать в долину и присоединиться к веселому пиру у костров. Кое-кто из молодых гномов тоже дрогнул – они стали поговаривать, что не худо бы, мол, повернуть дело иначе, и как славно было бы встретить здесь эльфов как друзей. От таких разговоров Торин только мрачнел[*].

Тогда гномы принесли арфы и другие музыкальные инструменты, какие нашли среди сокровищ Трора, и стали играть и петь, чтобы поднять Торину настроение. Правда, гномья песня была не похожа на эльфийские и сильно напоминала ту самую, старинную, которую они пели перед походом в норе у Бильбо:

Эта песня, видимо, очень понравилась Торину – во всяком случае, он заулыбался и даже развеселился. Он все прикидывал в уме расстояние от Железных Гор, высчитывая, сколько времени понадобится Дайну, чтобы добраться до Одинокой Горы, – из расчета, что тот выступит сразу, как только получит известие от Торина. А вот Бильбо совсем расстроился: и песня, и разговоры гномов показались ему чересчур уж воинственными.

На следующее утро гномы и хоббит увидели, что через реку переправился отряд копьеносцев и двинулся через долину прямо к Горе. Над отрядом развевалось зеленое знамя короля эльфов и голубое знамя Озера. Отряд остановился у самых Ворот, под стеной.

Торин, как и в прошлый раз, громко крикнул:

– Кто вы такие? Зачем явились вы с оружием в руках к воротам Торина, сына Траина, Короля-Под-Горой?

На этот раз ему ответили. Вперед выступил рослый человек, темноволосый и угрюмый. Он крикнул:

– Приветствую тебя, Торин! Зачем ты заперся в своем логове, словно разбойник? Мы ведь еще не стали врагами. Мы рады видеть тебя живым и здоровым, хотя и не верили в это! Мы не ожидали встретить здесь хоть одно живое существо. Но, раз уж мы встретились, нам есть о чем переговорить!

– Кто ты такой и о чем вести мне с тобой переговоры? – Мое имя Бард, и да будет тебе известно, что дракон пал от моей руки! Это я устранил стража твоих сокровищ. Разве этого мало? Кроме того, я – прямой наследник Гириона, владыки Дейла, а среди доставшихся тебе сокровищ находится немало добра, награбленного Смаугом в Дейле и во дворце моих предков. Ты по-прежнему считаешь, что нам не о чем говорить? И это еще не все! В своей последней битве Смауг разрушил жилища людей Эсгарота, и я выступаю еще и от имени их Магистра. Я спрашиваю тебя: неужели в твоем сердце нет сострадания к бедам и несчастьям озерного народа? Озерные люди помогли тебе в трудную минуту, а в награду получили только горе и разрушения, хотя тут и не было злого умысла с твоей стороны.

Нет нужды говорить, что слова эти были столь же верны, сколь и благородны, хотя сказаны они были довольно-таки мрачно и не без гордости. Честно говоря, Бильбо полагал, что Торин немедленно признает правоту Барда. Разумеется, хоббит не ждал, что хоть одна живая душа вспомнит теперь о том, что это он, Бильбо, самолично выведал о слабом месте дракона, а ведь дело обстояло именно так, и не иначе! Но Бильбо явно недооценил власти золота, на котором дракон пролежал много веков[*], – а недооценивать ее не следует никогда, особенно если речь идет о гномах. Последние несколько дней Торин почти не вылезал из сокровищницы, и страсть к золоту овладела им целиком. И хотя Торин искал главным образом Аркенстон, он не мог не заприметить попутно и многих других дивных украшений, с которыми была тесно связана память о трудах и печалях его древнего народа.

– Последний из своих доводов ты, видимо, считаешь самым веским, – ответствовал Торин. – Но ты ошибаешься! Люди никак не могут заявлять какие бы то ни было права на сокровища моего народа, ибо в свое время Смауг отобрал у нас эти сокровища силой, лишив многих моих сородичей и крова, и жизни. А поскольку драгоценности не принадлежат дракону, то и не должно расплачиваться ими за его злые дела. За все товары и услуги, предоставленные нам озерными людьми, мы честно и сполна рассчитаемся в надлежащее время. Но под угрозой силы мы не отдадим ничего – даже самой жалкой безделушки! Покуда у нашего порога стоит чужое войско, мы будем считать вас врагами и грабителями! И еще мне хочется спросить тебя, какую долю сокровищ отдал бы ты моим родственникам, обнаружив под Горой никем не охраняемые богатства, а нас – мертвыми?[*]

– Справедливый вопрос, – ответил Бард. – Но ведь вы живы, а мы – не грабители! И все-таки, помимо всяких прав, разве не должны богатые иметь сострадание к бедным, да еще к таким, которые оказали им помощь в трудную минуту? Кроме того, ты ничего еще не ответил на другие мои доводы!

– Я уже сказал, что не стану вести переговоры, когда у моего порога стоит чужое войско! И тем более – с подданными короля эльфов, о котором у меня остались не самые добрые воспоминания. Эльфам тут делать нечего! Уходите отсюда, пока не засвистели наши стрелы! А если захочешь снова поговорить со мной, то сначала отправь эльфийское войско восвояси – в лес, где ему и положено быть! А потом возвращайся – и не забудь положить оружие на землю, подходя к моим Воротам!

– Король эльфов – мой друг! В трудную минуту он пришел на помощь озерному народу и ничего не потребовал взамен, кроме дружбы, – ответил Бард. – Что ж! Мы дадим тебе время подумать над сказанным сгоряча. И да поможет тебе твоя мудрость! Отряд развернулся и зашагал обратно в лагерь. Не прошло и нескольких часов, как снова появились знаменосцы, вперед выступили герольды и протрубили сигнал вызова.

– От имени Эсгарота и Леса, – крикнул один из герольдов, – мы обращаемся к Торину Дубощиту, сыну Траина, именующему себя Королем-Под-Горой! Мы предлагаем ему принять изложенные ниже требования. В противном случае мы объявляем его нашим врагом! Торин должен отдать Барду, как победителю дракона и прямому наследнику Гириона, одну двенадцатую часть всех сокровищ. Из своей доли Бард сам выделит средства для оказания помощи Эсгароту. Но если Торин не утратил еще чувства дружбы и уважения к соседям, какими всегда славились его благородные предки, то он и сам выделит из своей доли часть сокровищ для вспомоществования озерным людям!

В ответ на эти слова Торин схватил лук, сделанный из рога, и выстрелил в герольда. Стрела вонзилась в щит и застряла в нем, покачиваясь.

– Так вот каков твой ответ! – воскликнул герольд. – Отныне Гора объявляется осажденной! Ты не выйдешь отсюда, пока сам не запросишь мира и переговоров! Мы не станем прибегать к силе оружия – мы оставим тебя наедине с твоим золотом! Посмотрим, насытит ли оно тебя!

Отряд быстро удалился, и гномы остались в Горе со своими тяжелыми думами. Торин так помрачнел, что никто из гномов не посмел бы перечить ему, даже если бы и захотел. Но беда была в том, что большинство гномов было целиком и полностью согласно с Торином – за исключением разве что толстяка Бомбура, Кили с Фили и, разумеется, Бильбо: он никоим образом не одобрял подобного поворота событий. Гора уже давно сидела у него в печенках, а прокуковать в ней еще неизвестно сколько времени, да к тому же в осаде, ему и вовсе не улыбалось.

– Тут все провоняло этим проклятым драконом, – ворчал он себе под нос. – Тошнит просто! Да и крам уже в глотку не лезет!

Глава шестнадцатая

ВОР В НОЧИ

Потянулись долгие, тоскливые дни. От нечего делать гномы принялись разбирать сокровища. Торин наконец открылся и рассказал все об Аркенстоне Траина; он приказал своим товарищам искать камень – обшарить каждый уголок, но найти его во что бы то ни стало.

– Поймите! – убеждал их Торин. – Аркенстон моего отца один дороже целой реки золота! А для меня он и вовсе цены не имеет! Из всех сокровищ я заявляю права только на этот камень! И будьте уверены, жестоко расправлюсь с тем, кто найдет его и утаит от меня, кем бы он ни был!

Услышав слова Торина, Бильбо забеспокоился: а вдруг гномы отыщут камень? И не где-нибудь, а в тряпичном узелке, который он клал себе под голову вместо подушки! Тем не менее об Аркенстоне он так никому ничего и не сказал, потому что чем невыносимее становилось для него пребывание в Горе, тем явственнее в его маленькой голове созревал некий дерзкий план.

День проходил за днем… Наконец вороны принесли известие о том, что Дайн из Железных Гор с пятью сотнями гномов выступил в поход и находится примерно в двух днях пути от долины Дейла.

– Боюсь, незамеченными подойти к Горе им не удастся, – сказал Роак. – Придется Дайну принимать бой в долине. А хорошего в этом мало. Вашим родичам, конечно, храбрости не занимать, но едва ли им удастся одолеть осаждающее вас войско. А если и удастся – какая в том польза? Зима уже не за горами. А где намерен ты брать провизию, не добившись дружбы и понимания с соседями? Дракона больше нет, но сокровища попрежнему угрожают вам смертью.

Однако Торин не желал внимать голосу разума.

– Пусть зима и мороз пощиплют носы людям и эльфам! – заносчиво воскликнул он. – Может, им не очень понравится спать на холоде в этой каменной пустыне? А когда на них насядут еще и мои родственники – посмотрим, что запоют они на переговорах!

Этим вечером Бильбо принял окончательное решение. Небо заволокло черными тучами, луна скрылась. Когда полностью стемнело, Бильбо прокрался в помещение, примыкавшее к Воротам, и достал из своего узелка веревку и завернутый в сукно Аркенстон. Потом он залез на стену. На стене он встретился с толстяком Бомбуром – тот как раз стоял на часах, поскольку была его очередь, а больше одного часового гномы не выставляли.

– Ну и холодина! – сказал Бомбур, стуча зубами от холода. – Хорошо бы развести костер, как у них там, в долине!

– А внутри вполне сносно, – заметил Бильбо.

– Ну конечно! А мне вот придется торчать тут до самой полуночи, – недовольно проворчал толстяк. – Ну и вляпались же мы! Не то чтобы я не был согласен с Торином, да не перестанет расти во веки веков его борода, но он всегда отличался исключительным упрямством и несгибаемостью…

– Вот-вот… Кстати, ноги у меня сейчас отличаются тем же самым, – подхватил Бильбо. – Сил уже нет топать по этим каменным полам да ступеням! Хорошо бы походить по травке!

– А еще лучше глотнуть чего-нибудь покрепче – и на боковую после плотного ужина!

– Пока продолжается осада, с этим я тебе помочь не могу. Правда, на часах я давно уже не стоял, так что, если хочешь, могу покараулить вместо тебя. Все равно сна ни в одном глазу…

– Славный вы малый, уважаемый господин Бэггинс! Охотно принимаю ваше предложение! В случае чего разбудите меня первым – ладно? Я прилягу слева от входа – тут, рядышком…

– Иди, иди! – напутствовал его Бильбо, – Подниму тебя ровно в полночь, и ты сам разбудишь следующего часового.

Как только Бомбур скрылся, Бильбо надел кольцо, закрепил на стене один конец веревки, скользнул вниз – и был таков! В его распоряжении было почти пять часов. Насчет Бомбура он мог не беспокоиться: после случившегося в лесу спать Бомбур мог в любое время суток, потому что всякий раз надеялся досмотреть тогдашние волшебные сны. А другие гномы были заняты поисками Аркенстона, так что едва ли кто-нибудь из них, даже Кили или Фили, надумал бы подняться на стену, тем более когда не их очередь стоять на часах.

Было совершенно темно. Бильбо миновал небольшой отрезок восстановленной дороги и спустился к реке; тут идти стало совсем трудно. Наконец он кое-как добрался до излучины, где ему предстояло переправляться вброд – ведь он вознамерился пробраться в лагерь эльфов! Река на броде была довольно широкой, и не так-то просто оказалось маленькому хоббиту переправиться через нее в темноте. Он уже почти достиг противоположного берега, как вдруг оступился на скользком камне и с громким всплеском плюхнулся в ледяную воду! Едва он успел, дрожа и отфыркиваясь, выкарабкаться на берег, как из темноты вынырнули эльфы с яркими фонарями в руках – они хотели выяснить, что за шум у воды.

– Это не рыба! – сказал один из них. – Лазутчик, наверное! Прикройте-ка фонари! Лазутчику они помогут больше, чем нам, – особенно если это то маленькое странное существо, которое, по слухам, находится в услужении у гномов! – И вовсе не в услужении! – негодующе фыркнул Бильбо и тут же громко чихнул.

Эльфы немедленно повернулись на его голос.

– Светите сюда! – потребовал Бильбо. – Здесь я, раз уж вам так хочется!

Бильбо снял кольцо и поднялся из-за валуна. На мгновение эльфы опешили, но тут же схватили его.

– Ты кто? Гномий хоббит? Что ты тут делаешь? Как ты миновал наши посты незамеченным? – забросали они его вопросами.

– Я – господин Бильбо Бэггинс, – ответил хоббит. – И, если угодно знать, товарищ Торина. Я отлично помню, как выглядит ваш король, чего он, наверное, не может сказать обо мне. Но Бард наверняка должен меня помнить! Именно его я и желаю видеть.

– Вот как! – удивились эльфы. – И какое же у тебя к нему дело?

– Каким бы оно ни было, добрые эльфы, дело это мое личное. Но если вы и впрямь хотите поскорее вернуться в свой лес из этого неприветливого и бесприютного края, вы немедленно должны отвести меня к костру, где я мог бы обсохнуть, – ответил Бильбо, стуча зубами от холода. – А потом предоставьте мне возможность побеседовать с вашими владыками. У меня на все про все два часа времени.

Вот как вышло, что через два часа после побега из Горы Бильбо уже грелся подле жаркого костра перед большим шатром, а рядом сидели и с превеликим любопытством поглядывали на него король эльфов и Бард. Хоббит в эльфийской кольчуге, завернутый в старенькое одеяло, – такое встретишь не каждый день!

– Видите ли, господа, – начал Бильбо самым деловым тоном, – дела идут хуже некуда. Лично мне все это надоело. Мне давно пора домой, на Запад, – там народ еще не разучился внимать голосу разума! Но у меня в этом деле есть кое-какой личный интерес, если быть точным – одна четырнадцатая часть прибыли, причитающаяся мне согласно договору, который я, к счастью, сохранил[*].