– Смотрите! Опять огоньки! Их стало еще больше!

Все мгновенно вскочили. В самом деле, немного в стороне опять замелькали огоньки, и оттуда ясно слышались веселые голоса и смех. Крадучись, гномы снова направились на свет – цепочкой, положив руку на плечо впереди идущего. Когда они подошли ближе, Торин объявил:

– Никому вперед не выходить! Все остаются в укрытии! Первым пойдет господин Бэггинс и поговорит с ними. Его они не испугаются. – («А я их?»– подумал Бильбо.) – Ну и, во всяком случае, надеюсь, они не сделают ему ничего плохого!

Подойдя почти вплотную к кругу огней, гномы неожиданно вытолкнули Бильбо вперед, и хоббит, не успев надеть кольцо, вылетел на свет к ярко пылавшему костру. Естественно, ни к чему хорошему это не привело. Все огни снова погасли, и наступила полная темнота.

И в прошлый-то раз им с большим трудом удалось собраться вместе, а теперь дело обернулось еще хуже. Гномам никак не удавалось отыскать хоббита! Сколько они ни пересчитывались, все время получалось тринадцать. Они аукали и кричали:

– Бильбо! Господин Бэггинс! Ау! Хоббит, чтоб тебя! Эй! Чтоб ты лопнул, паршивец! Где же ты?! – и все такое прочее, но безуспешно – хоббит не отвечал.

Они потеряли уже всякую надежду, когда Дори по чистой случайности споткнулся об него. В темноте Дори подумал, что это бревно, но оказалось, что он ошибся, – это был свернувшийся калачиком хоббит, который крепко спал. Пришлось долго трясти его, прежде чем Бильбо проснулся и недовольно заворчал:

– Я такой славный сон видел! Мне снился обед! И такой знатный…

– Силы небесные! Еще один Бомбур выискался! – завозмущались гномы. – Хватит с нас этих снов! Пообедав во сне, сыт не будешь!

– Ничего лучшего мне пока не предлагают, – пробормотал хоббит, вновь укладываясь на землю с явным намерением во что бы то ни стало досмотреть свой сон.

Однако на этом приключения с лесными огнями не закончились. Перевалило уже, наверное, за полночь, когда стоявший в карауле Кили вновь разбудил гномов:

– Смотрите! Неподалеку отсюда целое море света! Можно подумать, там горят тысячи факелов и целые сотни костров! Как вспыхут! Наверное, волшебство какое-то! Слышите пение и звуки арфы?[*]

Гномы полежали, прислушиваясь, но вскоре, не в силах бороться с искушением, решили встать и снова попытать счастья. Они вновь пошли на огонь; однако на этот раз случилось уже настоящее несчастье. Им открылась картина пира еще более великолепного, чем раньше: пиршество возглавлял золотоволосый лесной король в лиственном венце – точь-в-точь как во сне у Бомбура! Эльфы передавали по кругу кубки, играли на арфах и пели. В их сияющие волосы были вплетены цветы, на воротниках и в пряжках ремней сверкали драгоценные камни; лица эльфов, равно как и песни, были радостны и беззаботны, а голоса звучали звонко и прекрасно… Не долго думая Торин выступил вперед.

Песня оборвалась на полуслове. Наступила мертвая тишина[*]. Все огни мгновенно погасли. От костров повалил черный дым. Пепел и зола запорошили гномам глаза, и лес вновь огласился криками и ауканьем.

Бильбо обнаружил, что беспорядочно бегает по кругу и истошно вопит:

– Дори, Нори, Ори, Оин, Глоин, Фили, Кили, Бомбур, Бифур, Бофур, Двалин, Балин, Торин Дубощи-и-ит!

Примерно тем же самым занимались и все вышепоименованные его спутники (с той только разницей, что иногда кто-нибудь выкрикивал и «Бильбо!»). Однако крики гномов удалялись и становились все глуше; немного погодя хоббиту показалось, что гномы рке не зовут никого конкретно, а просто зовут на помощь, но уже где-то в стороне. Вскоре их стало совсем не слышно – Бильбо остался один в кромешном мраке и в полном одиночестве.

Это была одна из самых ужасных минут в его жизни. Тем не менее у хоббита хватило ума и присутствия духа сообразить, что до утра, пока не рассветет хоть чуточку, предпринимать что-ли6о совершенно бессмысленно, и столь же бессмысленно тратить силы на блуждание во тьме без всякой надежды восстановить их, мало-мальски позавтракав. Поэтому хоббит сел, прислонился спиной к дереву и стал вспоминать (разумеется, не в последний раз!) свою уютную хоббичью нору, оставленную далеко-далеко отсюда, и все ее замечательные кладовочки, битком набитые съестными припасами. Он настолько глубоко погрузился в мечты о яичнице с ветчиной и гренках с маслом, что не сразу почувствовал чье-то прикосновение. На его левую руку легла какая-то липкая толстая веревка, а когда он попытался пошевелиться, оказалось, что ноги его уже связаны точно такой же веревкой, так что, едва вскочив на ноги, он вновь повалился на землю.

Из-за спины хоббита появился огромный паук[*]; он-то и связал Бильбо, пока тот спал. Бильбо видел только глаза этой твари, но чувствовал, как ее мохнатые лапы старательно, оборот за оборотом, обматывают его отвратительным вервием. Хоббиту еще повезло, что он вовремя очнулся: еще минута – и он вообще не смог бы шевельнуться! Вступив в отчаянную схватку с пауком, Бильбо стал дубасить его кулаками – и вовремя! Паук уже собирался впрыснуть хоббиту яд, чтобы обездвижить свою жертву (именно так поступают с мухами все обыкновенные пауки), но тут Бильбо наконец вспомнил про меч и мгновенно обнажил его. Испугавшись, паук отпрыгнул; этого оказалось достаточно, чтобы Бильбо успел перерезать путы на ногах. Тут уж хоббит сам перешел в наступление. Паук, очевидно, никогда прежде не имел дела с существами, носящими на боку подобное жало, в противном случае он не преминул бы унести ноги подобру-поздорову. Как бы то ни было, паук замешкался, и Бильбо ударил его мечом между глаз. Паук бешено запрыгал на месте, задергался, засучил своими страшными ногами, но тут Бильбо прикончил его вторым ударом, после чего и сам рухнул на землю и долго лежал без памяти.

Когда он пришел в себя, в лесу царил обычный дневной полумрак. Рядом лежал мертвый паук; хоббит заметил, что клинок меча покрыт черными пятнами. Что ни говорите, а победа над огромным пауком в одиночку, да еще в полной темноте и без какой бы то ни было помощи со стороны волшебника и гномов, то есть победа совершенно самостоятельная, много значила для господина Бэггинса. В нем произошли самые серьезные перемены. Обтерев клинок о траву и вложив его в ножны, Бильбо почувствовал себя куда более храбрым и свирепым, невзирая на неприятное посасывание в желудке.

– Я, пожалуй, дам тебе имя, – сказал он, обращаясь к мечу. – Отныне нарекаю тебя Жалом!

Затем хоббит осмотрелся. В лесу было тихо и мрачно. Первым делом следовало поискать друзей: едва ли они ушли далеко, если, конечно, не стали пленниками эльфов (или еще кого похуже!). Бильбо уже понял, что кричать в лесу небезопасно, и поэтому некоторое время стоял в раздумье, прикидывая, в какой стороне осталась тропа и где лучше искать гномов.

«И почему мы не послушали Беорна и Гэндальфа? – сокрушался хоббит. – Как же нам теперь выпутываться? „Нам“?.. Хорошо еще, если „нам“, – одному-то совсем пропадать!»

В конце концов Бильбо почел за лучшее пойти в ту сторону, откуда ночью доносились крики о помощи; к счастью (а счастье не изменяло ему с рождения!), направление он выбрал более или менее верно, в чем вы вскоре и сами убедитесь. Собравшись с духом, он двинулся вперед со всей возможной для него осторожностью. Я уже, кажется, говорил, что хоббиты умеют ходить совершенно бесшумно, особенно по лесу, а кроме того, Бильбо сразу же надел кольцо. Вот почему пауки его не увидели и не услышали.

Некоторое время Бильбо осторожно крался по лесу и вдруг увидел перед собой какую-то черноту, нечто слишком черное даже для этого леса – какой-то сгусток ночи, не рассеявшийся и с рассветом. Подкравшись поближе, хоббит обнаружил, что сгусток этот образован сплошным переплетением паутины. Неожиданно он увидел пауков – огромных, отвратительных пауков. Они сидели на ветках прямо у него над головой. Кольцо, знаете, кольцом, а Бильбо задрожал от страха – вдруг все-таки увидят?! Притаившись под деревом и наблюдая за пауками, Бильбо внезапно сообразил, что эти мерзкие твари еще и разговаривают! Разговор их в основном состоял из какого-то поскрипывания и посвистывания, но, к своему удивлению, Бильбо многое понимал. Пауки говорили о гномах!

– Ну и повозились мы с ними! – сказал один. – Но они того стоят! Ничего, что шкура жесткая, внутри-то они наверняка сочные!

– Во-во, – откликнулся второй паук. – А отвисятся – еще вкуснее будут!

– Не перевисели бы, – заметил третий. – Больно уж тощие. Похоже, их давненько не кормили как следует.

– Да прикончить их, и дело с концом! – прошипел четвертый. – Пусть дохленькие повисят.

– Небось уже сдохли, – проворчал первый паук.

– Ничего не сдохли! Один вон дергался недавно. Очухался, поди, от яда-то! Сейчас проверим!

С этими словами толстенный паук побежал по веревке, протянутой к одной из верхних веток, на которой рядком висела дюжина каких-то свертков. Как только Бильбо разглядел их хорошенько, он пришел в ужас: из свертков торчали гномьи ноги, носы, бороды и капюшоны!

Паук направился к самому толстому свертку. «Не иначе как бедняга Бомбур!» – подумал хоббит. Паук больно ущипнул свою жертву за торчащий из свертка нос. Изнутри раздался сдавленный вопль, нога гнома дернулась и со всего размаху пнула паука. Стало быть, Бомбур еще жив! Звук при этом вышел, как при ударе по приспущенному футбольному мячу. Взбешенный паук свалился с ветки, но вовремя ухватился и повис на своей собственной паутине. Остальные злобно расхохотались:

– Проверил, называется! Видать, не протухло, если лягается!

– Сейчас перестанет! – зловеще прошипел рассвирепевший паук и вновь полез на ветку.

Бильбо понял, что пришло время действовать. Добраться до пауков он не мог, да и стрелять ему было нечем и не из чего; однако, оглядевшись, он обнаружил, что на земле валяется множество камней, – похоже, здесь когда-то протекал ручей. Вообще-то, Бильбо недурно бросал камни, и ему не составило особого труда подобрать подходящий камешек – яйцеобразный голыш лег ему в руку как влитой. Еще мальчишкой Бильбо приобрел богатый опыт бросания камней по живым мишеням, так что все в округе кролики, белки и даже птицы молниеносно убирались с дороги, едва заметив, что хоббит нагибается; да и повзрослев, немало времени он провел, бросая в цель кольца и метая дротики, стреляя из лука по вешкам, а также играя в кегли и тому подобные тихие игры, требующие известной ловкости и меткости. То есть на самом-то деле Бильбо умел делать довольно много разных вещей, помимо пускания колечек из трубки, загадывания загадок и приготовления пищи, – просто раньше у меня не было времени рассказать об этом. Да и сейчас, в общем-то, некогда. Словом, пока Бильбо собирал камни, паук уже добрался до Бомбура: еще мгновение – и Бомбуру конец! Бильбо бросил камень не раздумывая. Камень размозжил пауку голову, и тот замертво шмякнулся на землю, задрав лапы.

Следующий камень со свистом пролетел через паутину и, перебив по пути несколько веревок, наповал сразил паука, сидевшего в самой середке. Тут уж переполошилась вся паучья братия, и, сами понимаете, на какое-то время гномов оставили в покое. Самого-то Бильбо пауки не видели, зато довольно точно определили, откуда летят камни. С неимоверной быстротой они ринулись в сторону хоббита, бросая наугад липкие длинные веревки, и вскоре заплели все вокруг своими раскачивающимися тенетами.

Однако Бильбо предусмотрительно сменил позицию. Ему пришла в голову хорошая мысль: попробовать увести разъяренных пауков подальше, то есть подальше от гномов, раздразнив, раззадорив и разозлив их как следует, причем всех сразу. Когда на том месте, где только что стоял Бильбо, собралось с полсотни пауков, он снова забросал их камнями, не забыв и тех, что еще, оставались в паутине. Затем, приплясывая между деревьев, он запел песенку, чтобы подразнить пауков и заставить их погнаться за ним, – а кроме того, не мешало и гномам дать знать о своем присутствии!

Вот какую песенку запел Бильбо:

Песенка, конечно, получилась немудреная, но не стоит забывать, что хоббит сочинил ее на ходу, да еще в самый критический момент. Во всяком случае, дело свое она сделала. Напевая песенку, Бильбо швырял в пауков камни и притопывал ногами. В результате почти все пауки бросились его ловить: одни попрыгали на землю, другие погнались за ним поверху, перескакивая с одного дерева на другое и забрасывая все вокруг новыми и новыми липкими веревками. Раззадорить пауков оказалось куда проще, чем Бильбо предполагал: песенка просто взбесила их! Когда в тебя летят камни, это, конечно, тоже неприятно, но какой же паук не возмутится, когда его обзывают «лупоглазом», а уж в ответ на «толстопуза» и всякий из себя выйдет!

Бильбо снова сменил позицию, однако пауки теперь рассредоточились по всей поляне и поспешно принялись огораживать ее сплошной стеной паутины. Еще чуть-чуть, и хоббит оказался бы в западне – во всяком случае, на это рассчитывали пауки. Тем не менее, окруженный со всех сторон отвратительными насекомыми, Бильбо собрался с духом и затянул еще одну песенку:

Тут Бильбо оглянулся и увидел, что последний проход между двумя высокими деревьями уже затянут паутиной. К счастью, там еще не было липких поперечных веревок, а только толстые, как канаты, продольные: их наспех протянули от ствола к стволу, несколько раз туда и обратно. Дело было за мечом! Бильбо в два счета перерубил все канаты и, не прекращая петь, побежал в лес.

Пауки увидели меч – и, хотя, как я полагаю, они понятия не имели, что это такое, все разом бросились за хоббитом, одни по земле, а другие по веткам; вконец разъяренные, они размахивали мохнатыми ногами, скрежетали зубами и выпучивали глаза. Они гнались за Бильбо до тех пор, пока тот не решил, что хватит, – иначе и заблудиться недолго. Тогда он замолк и тише мыши поспешил обратно на поляну.

Бильбо понимал, что времени у него в обрез: вот-вот пауки догадаются, что их провели, и вернутся к своей паутине, где на ветке томятся гномы. За это время он должен освободить своих друзей! Труднее всего оказалось добраться до этой самой ветки. Не думаю, что хоббит справился бы с этой задачей, если бы, на его счастье, с ветки не свисала веревка, оставшаяся от сшибленного им паука; по ней-то Бильбо и полез. Веревка оказалась липкой и до крови обдирала руки. Неожиданно хоббит нос к носу столкнулся со старым, дряблым пауком, который остался стеречь пленников и занимался тем, что пощипывал их, пытаясь определить, какой посочнее, чтобы полакомиться втихаря. Но господин Бэггинс очень торопился, и, прежде чем паук сообразил, в чем, собственно, дело, он получил удар мечом и замертво свалился на землю.

Теперь Бильбо мог заняться ближайшим к нему гномом. Но как? Если перерезать веревку, на которой тот висит, бедняга мешком свалится на землю, причем с довольно приличной высоты. Бильбо пополз по ветке (при этом свертки с несчастными гномами стали крутиться и раскачиваться, словно спелые груши!) и наконец добрался до первого свертка.

«Фили или Кили, – подумал хоббит, заметив торчащий сверху синий капюшон. – Пожалуй, все-таки Фили», – сообразил он, глянув на длинный нос, высовывавшийся из переплетения веревок.

Изловчившись, Бильбо свесился с ветки и перерезал почти все липкие путы, которыми гном был обмотан. Наконец (здрасьте-пожалуйста!) из кокона показался почти весь Фили! Боюсь, даже в такое мгновение Бильбо не смог удержаться от смеха при виде гнома, который болтался на паучьей веревке, подвешенный за подмышки, и усиленно работал занемевшими локтями иколенками, – ну чисто забавный ярмарочный дергунчик!

Так или иначе, Фили наконец вскарабкался на ветку и как мог принялся помогать хоббиту, невзирая на то, что еще не вполне отошел от паучьего яда, да и висеть на ветке в течение ночи и почти всего дня, то и дело вращаясь вокруг своей оси и дыша только носом, тоже было не сахар. Он еще долго отдирал какую-то липкую гадость от ресниц и бровей, а также от бороды – и все равно бороду пришлось потом изрядно обкорнать. Теперь же, вдвоем, они подтягивали на ветку одного гнома за другим и освобождали их от пут. Остальные гномы чувствовали себя ничуть не лучше Фили, а некоторые даже хуже. Кое-кому все это время вообще нечем было дышать (как видите, длинный нос бывает подчас весьма полезен), а кое-кто получил дозу яда побольше, чем другие…

Действуя таким образом, они освободили Кили, Бифура, Бофура, Дори и Нори. Бедняге Бомбуру пришлось хуже всех: он был самым толстым и пауки чаще других щипали его и пинали. Он не мог удержаться на ветке и рухнул вниз – к счастью, на большую кучу опавших листьев. Однако на самом конце ветки все еще висели пять свертков, когда на поляну стали возвращаться пауки, рассвирепевшие пуще прежнего.

Бильбо немедленно переместился поближе к стволу и принялся отгонять лезущих наверх пауков. Стоит заметить, что, освобождая Фили, хоббит снял кольцо и забыл надеть его снова. Поэтому пауки, наконец-то увидев своего обидчика, зашипели и заскрипели:

– Мы видим тебя, гаденыш! Мы тебя слопаем, а шкуру и косточки повесим на ветках! У-у! Да у него, кажись, жало? Ну ничего, все равно мы до тебя доберемся и повесим на денек-другой вверх ногами!

Тем временем гномы не сидели сложа руки: они занимались оставшимися пленниками, перерезая их путы ножами. Еще немного – и все будут свободны! А что дальше? Ночью пауки справились с гномами без особых осложнений, но тогда они напали в темноте и застали гномов врасплох. Теперь же было не избежать жестокой схватки.

Неожиданно Бильбо заметил, что внизу несколько пауков возятся вокруг Бомбура: они вновь связали его и уже волокли куда-то. Бильбо крикнул и, размахивая Жалом, бросился на карабкавшихся по стволу пауков. Те отпрянули и попадали вниз, прямо на головы своим собратьям. Такого жала пауки еще ни у кого не видели: меч разил направо и налево! Сверкая, он с наслаждением вонзался в их жирные животы! Бильбо уложил с полдюжины пауков, а прочие разбежались и оставили Бомбура в покое.

– Все вниз! – скомандовал Бильбо гномам. – Вниз! Иначе вас всех переловят!

Бильбо вовремя заметил, что пауки, поднявшись по соседним деревьям, мало-помалу переползают на ветки, нависшие над головами гномов.

Гномы живо попрыгали вниз – все одиннадцать штук в одну кучу! Бедняги еледержались на ногах. Зато теперь двенадцать товарищей оказались вместе, включая несчастного Бомбура, которого с обеих сторон поддерживали его родной брат Бофур и двоюродный брат Бифур. Тем временем Бильбо метался вокруг и размахивал Жалом, а спереди и сзади, с боков и сверху на них таращились сотни разъяренных пауков. Положение выглядело совершенно безнадежным.

И тут началось сражение! Кое у кого из гномов имелись ножи, прочие похватали с земли палки, а кроме того, под ногами было полно камней, да и Бильбо сжимал в руках эльфийский кинжал. Одну за другой отбивали они атаки пауков – и десятки нападавших уже валялись на земле кверху лапами. Но долго так продолжаться не могло. Бильбо уже почти выдохся, а из гномов лишь четверо более или менее твердо стояли на ногах; еще немного – и пауки повяжут их всех, словно обессилевших мух! По краям поляны уже натягивались новые тенета…

В конце концов Бильбо пришел к выводу, что придется ему открыть гномам тайну кольца. Делать этого ему очень не хотелось, но другого выхода он не видел.

– Сейчас я исчезну, – объявил он. – Постараюсь увести пауков в сторону, а вы держитесь все вместе и пробивайтесь в противоположном направлении. Примерно вон туда, налево, – там находится полянка, на которой мы в последний раз видели костры эльфов.

Немалых трудов стоило хоббиту втолковать это плохо соображавшим гномам, которые беспрерывно кричали, размахивали палками и швыряли камни. Однако медлить больше было нельзя: пауки все теснее сжимали круг. Хоббит надел кольцо и неожиданно исчез, приведя гномов в неописуемое изумление.

Вскоре, к полному замешательству пауков, где-то справа под деревьями снова послышалась песенка про «лупоглаза» и «толстопуза». Пауки прекратили наступление, и часть из них бросилась на голос. «Лупоглаз» возмутил их на этот раз до такой степени, что от ярости они просто потеряли голову. Тогда Балин, который вник в план хоббита лучше остальных, повел гномов в прорыв. Гномы собрались в «кулак» и, осыпая пауков градом камней, пошли в атаку на левый фланг противника и вскоре прорвали кольцо окружения. Тут крики и пение у них за спиной неожиданно смолкли.

Уповая на то, что Бильбо все-таки уцелел, гномы побежали прочь, но вовсе не так быстро, как им того хотелось. Силы их были на исходе, и гномы еле волокли ноги, хотя пауки гнались за ними по пятам. То и дело приходилось оборачиваться и отбиваться от наседавших тварей, а многие пауки оказались на ветках прямо над головами беглецов и бросали в них длинные клейкие веревки.

Дело было из рук вон плохо, но вдруг откуда ни возьмись появился Бильбо и напал на ошарашенных пауков с фланга.

– Скорее! Бегите! – закричал он. – Ужо ужалю!

И хоббит ужалил! Он разил Жалом направо и налево, рубил в куски паучьи веревки, отсекал мохнатые ноги, а особо прытким паукам одним махом вспарывал жирные животы. Пауки так и лопались от ярости – они скрипели, шипели и, брызгая слюной, изрыгали страшные проклятия. Однако проклятия помогали плохо – добыча медленно, но верно ускользала прямо из-под носа. Хоббиту казалось, что эта страшная схватка длится уже целую вечность; наконец, когда он был уже не в силах поднять руки для очередного удара, пауки неожиданно отступили и прекратили преследование. Несолоно хлебавши они побрели обратно, в свое мрачное гнездилище. Ну а гномы обнаружили, чтостоят на краю полянки, где прошлой ночью горели эльфийские костры. Однако была ли эта полянка одной из тех, к которым они подкрадывались накануне, гномы не могли сказать с уверенностью. И все же им показалось, что с этими полянками связано какое-то доброе волшебство, которое паукам, видимо, было не по нраву. Во всяком случае, здесь было посветлее, то есть позеленее, да и деревья выглядели не такими толстыми, и страшными, так что гномы смогли немного передохнуть и отдышаться.

Некоторое время они без движения лежали на земле, отдуваясь и отфыркиваясь. Однако вскоре гномы пришли в себя и набросились на Бильбо с расспросами. Они требовали немедленно объяснить им его загадочные исчезновения и все прочее. Рассказ о кольце так захватил их, что на какое-то время они совершенно забыли о своих нынешних бедах. Балин снова и снова требовал повторить историю про Голлума, про загадки и про все прочее в истинном виде – то есть с кольцом! Однако близился вечер, стало смеркаться, и пришло время отвечать на другие вопросы: где они находятся, в какой стороне осталась тропа, как бы найти чего-нибудь поесть и, наконец, что делать дальше? Раз за разом гномы повторяли эти вопросы и, судя по всему, рассчитывали получить ответы не от кого-нибудь, а от маленького хоббита, из чего вам, наверное, станет ясно, что гномы решительно переменили свое мнение относительно господина Бэггинса и прониклись к нему величайшим уважением (как, впрочем, и предрекал Гэндальф). Гномы и в самом деле надеялись, что вот сейчас Бильбо возьмет и предложит какой-нибудь замечательный план спасения, а ворчать они больше и не думали. Они прекрасно понимали, что если бы не хоббит, их давно уже не было бы в живых, и горячо благодарили его. Некоторые даже вставали и кланялись ему до земли, а кое-кто из самых слабых, не удержавшись в поклоне, падал на траву и долго потом не мог подняться. Рассказ о волшебном кольце не поколебал их уважения к хоббиту, так как гномы убедились, что, помимо кольца и неизменной удачи, Бильбо обладает еще и находчивостью, – а все вместе это уже кое-что! Гномы так долго и горячо благодарили его, что Бильбо и в самом деле почувствовал себя неустрашимым героем. Но, сказать по правде, он чувствовал бы себя еще более неустрашимым, если бы у него было что-нибудь поесть.

Однако есть было нечего, то есть совсем, по-настоящему нечего, Да и сил ни у кого не осталось – ни на поиски пищи, ни на поиски потерянной тропы. Тропа! Утомленный Бильбо не мог думать ни о чем другом. Он сидел и тупо глядел на бесконечные стволы. Через некоторое время смолкли и все остальные. Все – кроме Балина. Еще долго после того, как затихли разговоры и гномы смежили веки, Балин бормотал себе под нос и посмеивался:

– Надо же! Голлум! Горы и камни! Так вот как господин Бэггинс проскочил мимо меня! Теперь-то я знаю! Значит, просто подкрался, тихонечко так, осторожненько, не так ли, господин Бэггинс?! И пуговицы растерял на пороге?! Ну и Бильбо! Бильбо… Бильбо… бо… бо… бо…

Тут Балин заснул, и на полянке надолго установилась полная тишина.

Вдруг Двалин открыл один глаз и осмотрелся.

– А где Торин? – спросил он.

Это был страшный удар! Их и в самом деле было только тринадцать: дюжина гномов и хоббит. А и правда, где Торин? Что с ним приключилось? Может, он пал жертвой колдовства или его слопало какое-нибудь лесное чудовище? Лежа без сил на затерянной в лесу полянке, с содроганием душевным гадали гномы об участи Торина. И вновь, один за другим, они погрузились в тяжелый сон, и снились им разные ужасы, покуда вечер не сменился непроглядной ночью. Здесь мы их и оставим на некоторое время, обессиленных до такой степени, что даже караульных они выставить не смогли.

Торина схватили еще прежде других гномов. Вы, наверное, не забыли, что, едва вступив в круг света от эльфийских костров, Бильбо заснул беспробудным сном. А в следующий раз вперед выступил Торин. Когда огни вдруг погасли, он рухнул на землю, словно сраженный неведомой силой. Торину не довелось услышать ни воплей потерявшихся во тьме товарищей, ни их криков о помощи, когда на них напали пауки, ни всего того шума, которым на следующий день сопровождалось жестокое сражение. К нему подбежали Лесные эльфы, связали его и утащили с собой.

Вы уже, наверное, сообразили, что именно Лесные эльфы[*] пировали в ночном Лесу. Народ они, в общем-то, неплохой, но больно уж недоверчивы и чересчур опасаются чужаков. Волшебство, конечно, охраняло их, однако даже в те далекие времена они отличались исключительной подозрительностью. Не в пример Высшим эльфам[*] Запада, эти эльфы были коварны и отнюдь не так мудры. Большинство из них (включая всю их многочисленную родню с гор и предгорий) ведут свое происхождение от древних эльфийских племен, которые никогда не бывали в Эльфийской Стороне, что лежит на Западе, – а именно туда ушли некогда Светлые эльфы, Глубинные эльфы и Морские эльфы[*] и жили там многие столетия; там они становились все прекраснее, набирались мудрости и знаний и оттачивали свое искусство волшебства, создавая удивительные и восхитительные вещи. Впоследствии они частично возвратились в этот Мир. Лесные же эльфы его и не покидали – они так и жили в сумерках нашего Солнца и нашей Луны, хотя предпочитали звезды; жили они в огромных лесах, что росли на исчезнувших ныне землях. Селились эльфы, как правило, недалеко от опушки, чтобы при случае поохотиться на открытом месте, поскакать верхом и побегать при луне и при звездах, но когда пришли люди, эльфы стали отступать все глубже и глубже во мглу и сумрак. И все-таки они были и остались эльфами – то есть, в сущности, благородным племенем.

В нескольких милях к западу от восточного края Чернолесья, в большой пещере, жил в те времена король Лесных эльфов[*]. Прямо перед огромными каменными воротами пещеры протекала лесная река, которая несла свои воды в болота, к подножию лесистой возвышенности. Из Главной Пещеры глубоко под землю уходило множество подземных ходов и переходов, что вели в другие пещеры, большие и малые; однако эти подземелья были посветлее и не такие душные, как у гоблинов, да и не такие глубокие и опасные. Вообще-то говоря, подданные этого короля большей частью жили и охотились на открытом воздухе; на земле и на деревьях у них были домики и шалаши, причем из деревьев эльфы отдавали предпочтение букам. Пещера считалась дворцом короля – здесь хранились его сокровища, и здесь же, как в крепости, могли укрыться его подданные в случае нападения врагов.

Помимо всего прочего, была здесь и темница для пленников. Именно туда и притащили эльфы Торина и, признаться, не очень-то с ним церемонились, поскольку гномов они вообще не жаловали, а этого гнома и вовсе приняли за врага. Дело в том, что эти эльфы в давние времена неоднократно воевали с некоторыми гномьими племенами, обвиняя их в краже эльфийских сокровищ. Однако было бы несправедливо умолчать о том, что гномы придерживались на этот счет иного мнения: они утверждали, что всего-навсего взяли причитающееся им по праву, ибо король отдал им в обработку золото и серебро, но впоследствии отказался платить за работу. У короля эльфов и в самом деле была слабость к сокровищам, особенно к серебру и бриллиантам; хотя сундуки его были полным-полны, ему все было мало, так как он не накопил еще столько сокровищ, сколько, по его представлениям, было у эльфийских владык древности. И это при всем при том, что его поддаиные не трудились в копях и не умели обрабатывать металлы и драгоценные камни, не утруждали себя занятиями торговлей и возделыванием полей. Всякому гному это было прекрасно известно. Впрочем, родичи Торина не имели к вышеупомянутой распре ни малейшего отношения. Поэтому, когда эльфы сняли с Торина чары и гном пришел в себя, он был чрезвычайно возмущен их обращением и твердо решил для себя, что ни слова о золоте и драгоценных камнях они из него не вытянут.

Когда Торина привели к королю, тот сурово взглянул на гнома и принялся его допрашивать, но в ответ Торин твердил одно и то же: умираю, мол, от голода, и все тут.

– Зачем ты со своими спутниками трижды нападал на моих пирующих подданных? – спрашивал король.