Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Дневники

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Эфрон Георгий / Дневники - Чтение (стр. 50)
Автор: Эфрон Георгий
Жанр: Биографии и мемуары

 

 


      Тут, возможно, и 2й фронт будет создан на Европейском континенте, и вторжение в Англию немцы могут предпринять. А немцы все прут к Москве. Небось Наро-Фоминск очень близко от Москвы. Немцы вводят в бой все новые резервы. Чорт их знает, удастся ли им окончательно прорваться к Москве? Потоплен крупнейший английский авианосец "Арк-Ройяль". Все же абсолютно неясны перспективы развития военных действий. Хорошо говорить об устройстве новой Европы. Но ведь все же, товарищи, звучит это несерьезно, поскольку основной предпосылки - победы военной - и не предвидится! Конечно, какой-то круг людей больше знает, чем все, и оттого, быть может, может обсуждать европейскую будущую реорганизацию. Бесспорно, у нас не все данные в руках, вот в чем дело. Больше всего интересно то: говорил ли Сталин о 2м фронте по собственным домыслам, по каким-то обещаниям или по абсолютной уверенности, подкрепленной заявлениями formels1 соответствующих лиц? Это - неизвестно. Все же трудно поверить, что это - слова на ветер. Не бросает он их никогда. Интересно, когда будут делить продукты. Завтра-послезавтра, наверное.
      Как бы не зачерствел хлеб. Составление моего сборника продвигается. Кончил читать "12 стульев": больно для этих времен благополучна эта книга, да и не хочется как-то. Способен читать только стихи: единственное непреходящее ни при каких обстоятельствах. Хочется, хочется верить в разгром Германии, но признаки, признаки! Беспокоясь о моих 1350 рублях, я все же уверен, что завтра-послезавтра мне их отдадут. По-иному быть и не может. Интересно все-таки, как будем ехать от Куйбышева. Сейчас едем быстро. В общем, Сызрань и Куйбышев - вполне города удачные и удовлетворительные. Господи, как хочется пойти в баню! В Ташкенте, или где остановимся, сейчас же пойду. Шикарно, что получили газету. А еду я, camarades2, на неизвестность. Но прочь назойливые мысли. Как-нибудь устроюсь: жить же надо. Вот буду ли работать или учиться, или подрабатывать, учась, не знаю, не знаю… Это там выяснится, на месте. Погода явно потеплела, хотя все же остается холодной. Все эти разговоры о недовольстве войной германского народа очень хороши, но где победы, где восстания? Как говорится, нема. А продукты нужно будет разделить в скорейшем времени и деньги получить также.
      Дневник N 10 (продолжение) 17 ноября 1941 года Георгий Эфрон 18 jours de voyage. Hier soir avons reзu pas mal de pain1 - тот, который был получен 15-го вечером, - pain blanc et noir, fameux2. Человек с деньгами, Головин, отстал в Куйбышеве, но вчера вечером догнал поезд в Кинели. Сейчас - 9 h.30 du matin3 - стоим на ст. Кинель. Всю ночь производили какие-то маневры с поездом, водили его вперед и назад по путям, рассортировывали его. Кажется, его облегчили от нескольких товарных вагонов. Вчера вечером и сегодня утром ходил за водой. Сегодня утром enfin me suis lavй - trиs agrйable et utile, ma foi4. По моим расчетам, через 10-9 дней будем в Ташкенте. Очень надоело это путешествие.
      Говорят, что получена на станции телеграмма от наркома пути об ускорении нашего продвижения, так что часа через 2-3 поедем. Еще ничего не разделили из тех продуктов, что лежат в багажном вагоне; досадно, но, по крайней мере, есть хлеб.
      Говорят, у ВКВШ также нет никаких "оправдательных" эвакуационных бумаг, кроме личных эвакуационных справок. Так что они в таком же положении, что и мы. Но они расторопнее - впрочем, по-видимому, потому, что их попросту количественно больше. Сейчас я точно узнал, что на станции Кинель получена телеграмма замнаркома путей сообщения, предписывающая включить нас в график как пассажирский поезд. Итак, мы - пассажирский поезд и продвигаться будем значительно быстрее. Шикарно. Теперь - главный интерес в том, что нас ожидает в Ташкенте. Жалко, что еще не начали делить продукты. Нет, конечно, при возможности я возьму прямой курс на среднюю школу. Мне нужно добиться среднего образования coыte que coыte5. За него пока я могу платить. Мне очень важно это: ведь высшее образование могу я получить только при условии среднего образования.
      Конечно, в Средней Азии мне нужны площадь, питание: это основное. Тогда я смогу учиться. Правда, я пропустил 3 месяца… Но я их догоню: дали б возможность учиться, это главное. Вообще у меня проект работать летом, в каникулы, чтобы как-то возместить, скажем, произведенные на меня какие-то затраты. Хотелось бы устроиться так: Кочетков нашел бы мне какую-нибудь площадь в Ашхабаде; питался я бы вместе с Насоновыми и Митькой, с ними договорившись и внесши им известную сумму денег. Сейчас же бы поступил на учебу в школе. Усиленно бы учился, а летом, пользуясь знакомствами Кочеткова, стал бы подрабатывать. План, бесспорно, заманчивый, но стоґит он вилами на воде. Возможно, в Ашхабад попасть, по тем или иным причинам, не удастся; попавши туда, il se peut1 во-1х, что Кочетков площади для меня не найдет, во-2х, Насоновы могут отказаться меня снабжать. Все может быть. Но все же мой план вполне целесообразен и, возможно, вполне осуществится.
      Но очень я не надеюсь. Во всяком случае, до крайности надоело это громоздкое, нескончаемое, грязное путешествие. Поскорее бы оно кончилось. Сегодня буду переписывать из "Fleurs du Mal" лучшие, по моему мнению, стихотворения в черновик моего сборника. У Митьки есть "Poиmes Barbares" Leconte de Lisle'а; если буду жить в Ашхабаде, нужно будет прочесть, так же как и "Variйtйs"?Валери (пресловутые "отдыховские" Variйtйs). Шикарно было бы сидеть с Митькой в какой-нибудь чайхане, вспоминать время былое и пить что-нибудь! В нашем вагоне едут какие-то курьезные карикатуры: например, сорокалетняя горе-драматургша, в штанах и полусапогах, которая носится повсюду со своей, по-видимому, единственной пьесой, давая всюду и всем ее читать и quкtant les conseils2. Какая проституция творчества! Manque de tact, de discrйtion, le plus absolu.3 Еще карикатура: закоснелый теоретик литературы, плохой писатель и ratй4, хвастливый фанатик Криницкий. Молодой, совершенно неграмотный критик Макаров: небритый спекулянт, risйe de tout le wagon5, поминутно клянчащий что-нибудь у всех. Или, например, сестры Зорьки, мещанки с золотыми зубами, думающие только о готовке.
      Единственные "люди": Державин и Кочетков. Когда же наконец мы поедем?
      Дневник N 10 (продолжение) 18 ноября 1941 года Георгий Эфрон 17-го вечером поделили весь хлеб possible и imaginable1. Вчера же получили масло.
      Едем пассажирским поездом N 74, по графику и расписанию, voyez-vous зa, ma chиre!
      D'un chic…2 Сегодня проехали Чкалов - anciennement Orenbourg, oщ l'on3 ссылало царское правительство. Должны еще разделить сахар, крупу, колбасу и отдать мне мои 1350 рублей. Едим хорошо: сегодня ели гуляш с кашей - и на завтра осталось.
      Самое приятное и замечательное: ем вдоволь масла со свежим хлебом. Шик! Очень давно не ел так масло. Плевать, что завтра-послезавтра его больше не будет.
      Обойтись я без него прекрасно могу. Это люкс, а я больше всего люблю именно люкс и сейчас largement4 его потребляю. Едем мы здорово быстро. Дня через 3-4 приедем в Ташкент. А говорят, приедем 21-го числа, через 2 дня. Говорят, что в Ашхабад пускают только по особым пропускам и туда почти нельзя попасть вследствие открытой границы с Ираном. Но Ашхабад - местопребывание Митьки; кроме того, il est appelй а кtre5 культцентром, да и народ туда не просачивается, так что я туда непременно попаду. Впрочем, Кочеткова беспокоит principalement6 временное устройство в Ташкенте, если еще нас туда пустят. Проезд в Ашхабад беспокоит его меньше. Вообще, все - неизвестно. Но, по крайней мере, скоро приедем.
      Счастливцы наши ВКВШ! Их-то в Ашхабад пустят наверное. Вообще-то говоря, лишь бы в Ташкент пустили, а не отвели к чорту на кулички. Лишь бы в кишлак не отправили.
      А впрочем, вдруг все устроится? - Вполне возможно. Державин - очень веселый, остроумный человек. Но сглупил: обременен семьей в 4 человека: жена и 3-ое детей.
      Вот такие штуки все портят, всю жизнь. А между прочим, деньги нужно будет мои получить обратно, и возможно скорее. Нет, едем мы хорошо. Небось, я думаю, с Кочетковым не пропасть. По-моему, Кочетковы и Державины - наиболее квалифицированные. Непременно надо будет попасть в Ашхабад; это - культурный центр Средней Азии. Кочетков думает сначала найти pied а terre1 в Ташкенте, похлопотать о делах, съездить в Ашхабад. В общем, потом увидим. Хорошо, что я с Кочетковыми.
      Дневник N 13 3 января 1943 года
      Георгий Эфрон За эти несколько дней моя жизнь успела перевернуться, причем перевернуться самым крутым, самым неожиданным образом. 31-го числа был вывешен приказ о призыве граждан 1925-го года рождения на действительную военную службу. Изя меня подвел, и Новый год я встретил один с вином, жареной картошкой, коврижкой и сливочным маслом - в общем, cфtй3 продуктов, на славу. 1-го числа обедал у П. Д.: икра, рыба, винегрет, портвейн, мясной суп, плов, чай с тортом. Я уже тогда решил идти в военкомат 2-го числа и торопился, торопился насладиться жизнью (получил 1000 р. от Лили). 2-го числа мы с Новаковичем отправились в военкомат; просидели, простояли, проваландались весь день; прошли подобие медкомиссии, определившей нас годными, заполнили анкету; паспорт у нас забрали. Сегодня решилась наша судьба. Я, по правде сказать, очень надеялся на то, что нам дадут отсрочку, так как мы школьники и выпускники 10-го класса. Прошел призывную комиссию, которой сообщил об арестованных и ответил на вопрос, когда приехал из-за границы и т.д.
      Всем говорили, в какой род войск их определили; мне же сказали "подождать решение комиссии". Поздно вечером, после того как нас собрали в большом зале военкомата и военком майор Коканбаев, толстый узбек в орденах, произнес пламенную речь (сначала на русском, потом на узбекском языке), начали раздачу документов. Молодые рабочие с оборонных заводов получили отсрочку до 1-го июля, все остальные получили явочную карточку - явиться такого-то числа с вещами в военкомат. Новакович, которого определили в артучилище (все окончившие свыше 7 кл. зачисляются в училища), получил явочную карту на 10-е число; он зачислен в команду N 2. Я тоже получил явочную карту N такой-то, но увидел, что графа "и зачислен в команду N" заполнена неразборчиво - что-то вроде "тр.". И тут кто-то сказал, что это - трудармия, и что это - очень плохо, что это - каторга и что туда направляют уроженцев Зап. Украины, заключенных и прочий сброд. Роют окопы, каналы, работают на заводах и даже в колхозах. Какой ужас! Завтра утром я пойду с Новаковичем в военкомат, во что бы то ни стало добьюсь военкома или начальника 2-й части и спрошу - мол, всем сказали, в какой род войск их определили, а мне не сказали. Тогда, я думаю, он ответить будет должен, ибо действительно всем сказали. В случае подтверждения того, что я определен в трудармию, я попрошу изменить это решение и определить меня в артучилище - мол, неразлучен с Новаковичем, хочу защищать родину и быть вместе со своим товарищем. Кстати, захвачу справку об эвакуации от Союза писателей. Сомневаюсь, чтобы что-либо путное вышло из этой затеи, но нельзя оставаться пассивным, и хоть выяснить, куда я определен, необходимо. Итак, через шесть дней окончательно и бесповоротно кончится моя культурная жизнь и начнется страшное, бредовое, холодное и чуждое неведомое. Почему я хочу быть в одной части с Новаковичем? - Потому что он все-таки мой товарищ и мне страшно, страшно идти одному, совсем-совсем одному в какую-то страшную, каторжную трудармию. Неужели мне готовится Алина участь? Неужели мне придется работать простым рабочим или копать землю, несмотря на мои 9 классов, несмотря на мой французский язык? Неужели эта репрессия обрушится на меня - и за что, и на сколько времени? Возникает вопрос, в связи с мобилизацией - каким образом разойтись с Марией Александровной? Оставить ли ей кожпальто, чтобы она продала? Или взять с собой - понадобится? Ведь если это трудармия, то форму они там не дадут… А с другой стороны, страшно, что она придет и начнет трепаться, скажем, в Литфонде. И если меня отпустят, то где жить? Неужели придется бродить без пристанища, как нищий? Ведь мою комнату тотчас же займут, когда я уеду.
      Потом проблема рукзака; у меня нет рукзака. Допустим, увидят в трудармии, что я непригоден к работе; пришлют обратно в Ташкент - так где же жить я буду? Ужасно все это тревожно, непривычно, страшно, зловеще. Хорошо лишь, что есть 6 дней.
      Надо будет, когда точнее узнаю (завтра же), протелеграфировать Муле и Лиле (если примут телеграмму, конечно); надо будет позвонить Изе, повидаться с ним и поговорить о трудармии, надо будет получить деньги, сходить в школу, приготовить вещи, сходить к П. Д. Куча дел. И все как-то не верится, что действительно начнется ужасное Неведомое. Кому я оставлю мои дневники и книги? Как мне жаль, как мне жаль всего! Я окунусь с головой в грубость и дикость. Но ничего - не надо терять надежды. Бог милостив.
      Дневник N 13 4 января 1943 года
      Георгий Эфрон Сегодня утром был с Новаковичем в военкомате. Потоптались на базаре (он продавал папиросы, я - рыбу; ха!); потом я пошел в военкомат и, сравнительно мало там промотавшись, вновь предстал перед комиссией. Я захватил документы об эвакуации, свидетельство о рождении и пр. и пр. Говорил о том, что я советский человек, учусь отлично, делаю доклады и хочу защищать родину, а не идти в трудармию; что не моя вина, что посадили отца и сестру и что я был за границей, и все в таком тоне, и попросился в артиллерийское училище. Оказывается, если бы я вступил в комсомол, этим было бы все значительно облегчено. Но поздно теперь. Как я мог знать, предвидеть? Тогда мне предложили каверзный вопрос: "Раз вы хотите защищать родину, что вы скажете, если мы вам предложим пойти просто в армию - не в училище, а просто в армию?" Я быстро начал соображать, что все-таки трудармия - это не фронт и лучше быть рядовым не на фронте - меньше риска быть укокошенным. И сказал, что ответил бы: "Решаете вы, а я бы хотел - бы хотел, не хочу - пойти в артучилище". Тут они сказали, чтобы я пошел и подождал, а они обсудят. Потом вызвали и сообщили: "Решение комиссии остается прежним". Ясно, что они просто не имели права поступить по-иному: разговаривали они со мной вполне вежливо и сносно и просто ничего не могли сделать, раз по такой-то статье (есть осужденные, был за границей) полагается трудармия. Теперь я спокоен - du moins je sais que j'aurai tentй ce que j'ai pu. J'ai йchouй; ce n'est pas ma faute1. Сегодня продал пальто кожаное на ул. Ленина за 2200 р. Двести уже проел.
      Позвонил Л. Г. - увижусь с ней 6-го или 7-го; она еще ничего не знает. В Литфонде денег получить сегодня не удалось: говорят, их и нет. По крайней мере, за эти 5 дней отъемся изрядно. Сейчас иду на школьную вечеринку; говорят, будет жратва. Отправил Мульке телеграмму.
      Дневник N 13 6 января 1943 года
      Георгий Эфрон Cфtй2 жратвы, вечер в школе прошел вполне удачно. Я наелся досыта винегрету, коврижки и пирожков с мясом; пили чай, пиво, а нам, призывникам, даже дали вина.
      А так как были т.н. "танцы до утра", то я, не умея танцевать, скучал. Вчера был в Старом городе, где купил перчатки теплые шерстяные за 100 р., старую спецовку (вместо пиджака) за 125 р. Кроме этого, зашел к Рабиновичу, который дал старые зимние брюки, которые я и надену, когда пойду десятого числа. В Старом городе наелся превосходнейшего плова (без мяса) по 45 р. порция, пил вино, ел шашлык, яблоки - в общем, роскошествовал вовсю. Плова сначала съел две порции, потом, сделав покупки и возвращаясь в центр, не утерпел и съел еще одну - так вкусен он, accompagnй3 портвейном, который здорово "пропихивает". Вечером начал писать письмо Муле; оно почти сегодня закончено. Сегодня купил 3 кг картошки, сливочного масла, белую булку и коврижки, купил ватник за 450 р. Рабинович достал мне бумаги для писем; он у меня покупает пиджак и рубашку; обещает дать теплую нижнюю рубашку; постарается достать копченой рыбы и поможет получить вперед хлеб; все это выяснится 9-го числа, не позже. В школе, возможно, соберут для меня кое-что из носильных вещей; сегодня у меня была классрукша, оказавшаяся, совсем для меня неожиданно, хорошим и сердечным человеком: дала мне свои 150 р., обещала похлопотать о тех вещах, которые мне нужны, обещала постараться достать в школе пирожков; 9-го я у нее буду дома - она просила зайти; по-видимому, тогда выяснится, что они достали из вещей и продуктов. Вообще-то говоря, самый больной вопрос - ботинки; я не знаю, продать ли мне пальто и на вырученные деньги поехать в ватнике, купив грубые ботинки. А то у меня на ногах лишь тонкие парижские полуботинки и протекающие калоши. 8-го, если не будет дождя, пойду в военкомат и выясню там, как мне следует поступить: лучше ли ехать в шубе и тонких ботинках или продать шубу, купить ботинки посолиднее и ехать в ватнике.
      Там же должны знать. Кроме того, завтра Л. Г. узнает у каких-то знакомых, сын которых забран в трудармию, в чем он поехал; я ей позвоню и узнаю. Завтра обедаю у П. Д. - может, с этой стороны будут деньги (хоть 100 р., я думаю, во всяком случае, обеспечены). Продал заранее плитку за 175 рублей. Коврижка и часть масла съедены. Держу пари, что П. Д. даст хоть колбасы на дорогу. Завтра в 7.30 должен продать хлебную карточку с 15-го числа за 250 р.; 100 р. - коврижкой, 150 - деньгами; кроме того, жук, с которым я имею дело, должен принести колбасы, я его просил. Гораздо лучше и легче иметь дело с одним человеком, чем таскаться на базар, который я ненавижу. Завтра сфотографируемся всем классом в 1 час дня.
      Кстати, я хочу попытаться спеться с этим жуком в плане обмена моих ботинок на толстые рабочие; может, выйдет что-либо. Такие ботинки действительно жизненно необходимы. Вообще завтра день выяснительный; пойду (постараюсь выкроить время) в Литфонд; необходимо поймать Эфроса (теперь он, а не Мадарас, директор Литфонда) и просить денег и чего только можно на отъезд. Что-то Литфонд даст обязательно.
      Кажется, в школе джемпер уже достали; еще я говорил о ботинках и носках; на ботинки я, конечно, не надеюсь, но все может быть. Все эти дни была превосходная погода, но боюсь, что начнется дождь, и тогда настроение испортится. 8-го организуется вечер у одной из одноклассниц; пойду (если действительно он организуется) опять только из-за жратвы, так как скука будет смертная; не умею я что-то веселиться. Был сегодня у Л. Г. 9-го, вероятно, принесу ей письмо Муле и дневники. Она трусиха и боится везти письмо и дневники почему-то: мол, вдруг в них что-либо неподходящее написано, и вдруг обыск (в поезде-то!) - и ей отвечать и т.д. Впрочем, думаю, повезет, т.к. ничего особенного там нет. На фронте дела хороши: взят Моздок, взяты Нальчик, Прохладная, Цимлянская. Жиро скоро встретится с де Голлем, вероятно. Эмиссар France Combattante, le gйnйral d'Astier de la Vigelie1, по словам Пертинакса в "New-York Times", потерпел неудачу в переговорах с Ногесом, ибо Boisson, Chatel не хотят изменять порядков правительства Виши и отменять антиреспубликанские петэновские декреты и постановления в Северной и Западной Африке. На фронте в Африке затишье; все без изменений. Наелся хорошо, пора спать. A Dieu Vat.2 Дневник N 13 10 января 1943 года Георгий Эфрон A l'heure qu'il est3 я должен был бы быть в военкомате, но дело повернулось опять; снова изменения, осложнения, и я не знаю, что думать; мое положение или очень ухудшилось, или очень улучшилось; опять все запутано. 8-го числа я наконец поймал А. М. Эфроса, чтобы попросить у него денег. Эфрос, выслушав мое сообщение о призыве в трудармию, тотчас же определил, что мне туда идти нельзя, а надо быть или в армии, или учиться. Я пошел, по его совету, к М. Голодному (военная комиссия Союза писателей). М. Голодный, так же как и Эфрос, решил меня поддержать и сделать все, чтобы избегнуть трудовой фронт. К сожалению, получилось так, что я Голодного застал только в 7 часов, и мы условились на 9-ое число в 3 часа встретиться в Союзе. Девятого я узнал, что Союз писателей запросил ЦК партии (секретаря ЦК) и секретарь ЦК обещал выяснить мое дело. Уже были случаи, что каких-то польских писателей забрали в трудармию, а потом освободили по запросу ЦК. Это было 9-го в 4 часа. Я должен был в 11 часов узнать у Лежнева результаты запроса, но, по-видимому, секретарь ЦК ушел в театр, и не было известно ничего, хотя Лежнев "действовал кружными путями". Очевидно, Лежнев позвонил в 10 часов вечера в ЦК, но тот человек ушел. Все это мне стало известно в 11 ч. вечера вчера. Еще днем Голодный говорил, что "поскольку наличествует запрос ЦК, то мне кажется, что он (я) может завтра не являться", но тогда (в 4 ч. дня) Лежнев возражал против этого. Вчера же в 11 ч. вечера Лежнев дал мне совет не являться. "Я не вижу особой беды, если вы не явитесь завтра, - сказал он, - вряд ли завтра же к вам будут применены санкции, а послезавтра все должно выясниться". Раз Лежнев, Эфрос и Голодный, все согласны в том, что мне необходимо избежать трудармии, раз Союз хлопочет обо мне в этом плане, то я, мне кажется, сделал правильно, последовав совету Лежнева. Он, как-никак, отв. секретарь Президиума ССП. Говорят, что он очень осторожен и ни в коем случае на ветер советов давать не станет. А то, действительно, явился бы я, и пришло бы, допустим, постановление ЦК меня оттуда освободить, и это было бы, мне кажется, гораздо труднее - я уже бы работал, был бы на заводе или в части. С другой стороны, делу может повредить факт неявки как плохо характеризующий. Потом, я очень боюсь быть задержанным на улице без документов: а ведь у меня только явочная карта, уже просроченная! А задержать могут, могут вполне - милиция, военные. А там пойди, выкручивайся. Страшно противно и неприятно быть на иллегальном, противозаконном положении. Но мне тоже кажется, что Лежнев не стал бы говорить попусту, не взвесив то, что говорит. Л. Г. и Дейч тоже такого мнения; также и мать Темы, которая хорошо знает Лежнева и Союз. Вчера встретил И. Г., которая сообщила, что М. А. спрашивала обо мне; действительно, я вот уже 9 дней к ней не хожу, и она, конечно, беспокоится. Я просил передать И. Г. ей, что я на днях зайду. Сложно то, что мое пальто на хранении у Дейчей (я решил ехать в ватнике), а вид ватника наведет ее на сомнения о 2-ом (кожаном) пальто, что сталось с ним и шубой. И сегодня мне опасно ходить (да к тому же воскресение).
      Говорят, призывная комиссия в воскресение не работает; мне это лишний козырь. Я думаю, что в случае неудачи, как и удачи, Лежнев позвонит военкому Окт. РВК Коканбаеву и объяснит, почему я не явился. Основное - это чтобы до результатов запроса со мной ничего не случилось: чтобы за мной не пришли и не задержали на улице. Как и всегда, уповаю на Бога. Авось все устроится. Все книги, документы и дневники - на хранении у Л. Г. Очень боюсь, что из пустой трусости Л. Г. дневники уничтожит. Писал ли я что о ней с плохой стороны? Сейчас не помню; если да - то уничтожит наверняка. Все это, и пальто, должно быть передано Мульке.
      Письмо ему она процензуровала; некоторые места, резко упадочно-безнадежного характера, самые литературные, ею вычеркнуты, остальное оставлено. Был вечером Изя; продал ему за 400 р. галстук, пиджак, рубашку. Всего останется у меня денег рублей 300. Вещи собраны в рукзак, продукты буду везти в авоське. Есть 2 кг хлеба, сухари, коржики 30 штук (сладкие), 1 колбаса. Еще будет? кг колбасы,? кг сыра,? кг коврижки. Все эти дни кутил. Завтра постараюсь увидеть И. Г., чтобы дать ей письмо М. А., потому что я всегда опасаюсь, чтобы М. А. не подняла бучу в Союзе или Литфонде. Может случиться так, что я все-таки уеду, а потом меня освободят, а она тем временем поднимет бучу, которая очень повредит моей репутации и может повлечь за собою такие последствия, как выселение и снятие со снабжения. Этого надо избегнуть. Если бы я не уехал, то я зайду к М. А., дам 200-150 р. и талон на зимний паек (3 кг риса, 20 яиц, 5 кг сухофруктов), если она захочет. А то я боюсь, если она узнает, что я мобилизован в армию, то она может пойти требовать каких-то денег в Литфонд и показывать мое обязательство, - а я вернусь, и каково будет мне? В случае отъезда я ей напишу подробное письмо, в которое вложу талоны на паек и пропуска в гастроном 2й - это покроет целиком первый долг; и порекомендую ей сходить к Дейчам. В общем, как-нибудь постараюсь устроить. Темнеет. По-видимому, погода портится и предстоит похолодание. К вечеру надо будет позвонить Лежневу - узнать, когда зайти завтра, напомнить ему о себе и узнать, сообщено ли в ЦК, что мне надо было явиться сегодня. В школе дали носки, мыла кусок, носки шерстяные, пирожков с мясом 13 штук (все съедены).
      Валентина Ивановна дала полотенце-салфетку, сухарей, 1? кг хлеба, 50 р. и 3 пищеконцентрата (картоф. котлеты в порошке); П. Д. дала 100 р., ниток, иголок, булавок, коробку спичек, носовой платок, сахару (entamй1), 2 колбасы (одна съедена), табаку, чаю, кусок мыла, дала валенки, в которых и поеду; в общем, повела себя замечательно. В счет аббасовского пайка получу от М. М. шапку-ушанку.
      Очень боюсь, что взрежут рукзак (это очень практикуется, а «я» рассеянный, неуклюжий до чрезвычайности и не замечу). Как было бы замечательно не уехать в эту трудармию, быть от нее освобожденным. Возможно, что тогда меня определят рядовым. Но ведь тогда дадут обмундирование и питать будут уж во всяком случае лучше, чем в трудармии; а это имеет ведь очень большое значение. Конечно, в комиссии могут сказать, что мне предлагали пойти "просто в армию", но что я отказался. Да, варианты возможны всякие: первый, что ЦК ничего не сделает, второй - что меня определят в результате запроса "просто в армию" и третий - что мне дадут отсрочку. Трудармия, пехота или отсрочка - вот что решится завтра.
      Из всех трех вариантов я предпочитал бы последний - чтобы дали доучиться; потом шел бы второй, а потом - третий. Позвонить, узнать, который час. Ко мне должен прийти человек с вышеуказанной колбасой, сыром и коврижкой. Очень страшно за будущее, но как приятно сидеть у себя дома! Что бы ни случилось, так сказать, последние минуты были ничем не омрачены. Но как я гениально питался в эти дни!
      Коврижка, масло, пирожки, рис-плов, винегрет, пиво (на недавней школьной вечеринке) - все было, и я уже успел поправиться. В дорогу есть достаточное количество открыток и бумаги. Читать возьму Селина "Путешествие на край ночи", "Фронт" Корнейчука и мою книжечку "Quintessences"2. Н-да, дела-делишки. Но как приятно сидеть дома! Впрочем, моя совесть чиста: я уже совсем готов был ехать и не явился только потому, что Лежнев мне так посоветовал. Сейчас время - около 5 ч. 30. Пожалуй, надо было согласиться идти в пехоту, когда предлагали, а не упорствовать насчет училища. Я не надеюсь на отсрочку. Интересно, что сделали с этим Подрядчиком (Л. Г. о нем мне сообщила: польский писатель, был тоже забран в трудармию, потом освобожден). Боюсь, что я испортил себе все дело тем, что не явился; Эфрос, например, говорил мне, чтобы я явился (но это было до звонка в ЦК).
      Правда, он ведь не отв. секр. ССПУЗ, как Лежнев; он мне советовал явиться, "а потом вас вернут, как Подрядчика". Может, действительно, надо было проявить добрую волю? Но ведь Лежнев… Впрочем, suffit1. Все равно уж поздно и ничего не изменишь. Бог, Бог, который раз я обращаюсь к тебе! Ты мне много раз помогал: когда я был в Казани, при выходе из московского вокзала (когда не было московской прописки). Я всегда обращался к тебе в тяжелые минуты своей жизни, говорил "A Dieu Vat" - и все выходило, все было в порядке. Помоги же мне и на этот раз. Сделай так, чтобы мне ничего не было за неявку, чтобы меня не задержали на улице, чтобы - и это основное - запрос ЦК окончился успешно. Я тебя очень, очень об этом прошу. Ведь это определит мою дальнейшую жизнь; ты знаешь, Бог, что надо быть счастливым и нормально жить; пожелай мне доброго и сделай так, чтобы запрос ЦК закончился успешно и дал результаты. A Dieu Vat.
      Дневник N 13 12 января 1943 года
      Георгий Эфрон Вчера утром Лежнев звонил Непомнину в ЦК, тот сказал, что ЦК не вмешивается в эти дела. Лежнев должен был, по крайней мере, позвонить в РВК объяснить, почему я 10-го не явился, но он и не подумал этого сделать, сославшись на занятость и послав меня к Голодному, которого я не застал. Тогда я сам двинул в военкомат. В военкомате творится "организованный беспорядок"; никто и не заметил того, что я вчера не явился, и на явочной карте написали: явка 17-го января в 10 ч. 00 утра, причем только с вещами, без хлеба, и рабочим без взятия расчета - просто проверка готовности к отъезду. Поел плова, шашлыка, выпил вина. Все 30 коржиков съедены, также и колбаса, и хлеб entamй2. Сегодня вечером или завтра утром придет спекулянтишка: принесет 25 коржиков,? кг сыра и? кг колбасы и? кг коврижки. Возможно, продам чемодан. 13го иду на концерт симфонического оркестра п/у Мусина, солист С. Фейнберг: 1-ая симфония Скрябина и 3-й фортепианный концерт Рахманинова; иду из-за 3-го ф-пнного концерта, который обожаю. Сегодня, возможно, пойду в кино смотреть "Как закалялась сталь". Хотелось бы сходить в Театр Революции на "Искусство карьеры" Скриба. Завтра дам телеграмму Толстой о моей отправке в трудармию с просьбой похлопотать о переводе в военное училище.
      Вряд ли Голодный или Лежнев что-либо смогут сделать в этом плане, а Алимджан отказался вмешиваться в эти дела. Возможно, сегодня принесут 400 г колбасы из гастронома 2-го (по новому пропуску). Но как я вчера ликовал, уходя из военкомата! Вообще всем дали отсрочку. Наши войска взяли всю группу курортов:
      Минеральные Воды, Кисловодск, Пятигорск, Железноводск и пр. Это очень здорово.
      Большая речь Рузвельта. В Тунисе находится около 60 000 войск держав оси; союзники там не очень успешно действуют; кстати, отличаются французские войска Лекленна и де Лармина; молодцы французы. Толстой получил третий орден: орден Трудового Красного Знамени. Сегодня заходил к хозяйке; ее не было дома; оставил записку, что зайду завтра днем. В Союзе дают мясо 3 кг, но я не в списках, и пока дают только членам Союза и членам семей фронтовиков. Мясо - превосходное.
      Ну, не дадут, tant pis1. Читаю Писемского. Думаю - позвонить П. Д. или нет?
      Возможно, завтра позвоню; je ne veux pas perdre2, как говорится, une bouchйe3.
      Любопытно, за сколько можно продать чемодан; дело в том, что паек спекулянта обойдется мне в 450 р., а деньги нужны и нужны; мало ли что еще нужно купить.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64