Да и то он не так уж плох - хоть оживленный очень. Я очень жалею мать - она поэт, ей нужно переводить, жить нормальной жизнью, а она портит себе кровь, беспокоится, изнуряет себя в бесплодных усилиях найти комнату, страшится недалекого будущего (переезда). Ведь это факт - мы действительно не знаем, где будем жить через 8 дней! Здесь было хорошо и просторно. Может, я буду жалеть об этом месте. То, что меня морально закаляет (в конечном счете, конечно), мать ранит - blesse. Да, никогда в жизни наше положение не было таким валким. 8 дней! Еще не знаю, въедем ли мы даже в Сокольники. Как хотелось бы для матери спокойной, налаженной жизни, чтобы она могла нормально жить! Главное, сижу я сейчас в хорошем кресле, и переезд мне кажется каким-то отдаленным, и мне хорошо, - а вместе с тем этот трижды проклятый переезд у нас под носом! Сейчас, в данную минуту, все спокойно, но какая кутерьма поднимется, ох! И через 8 дней - 1 день школы. Дело в том, что у Мули переменили телефон, и оттого отклики на объявление были ничтожны. Он даст еще объявление. Мать попробовала обратиться к А. Толстому, но его "вообще нету".
      Да, скрывать нечего, положение исключительно плохое. Мать говорит, что "только повеситься"… Выхода не видно. А Союз писателей говорит, что никак не может дать комнаты. Другие бы, возможно, обращались бы в Моссовет, в НКВД, к Молотову, а мать непрактична, да и что с нее требовать… Главное, я беспокоюсь и горюю за нее. Тарасенков, Муля и Вильмонты - бессильны: они ничего не могут сделать и так же соболезнуют и сочувствуют, как и я. Но из этого толку мало. А через 8 дней я пойду в школу. Я не верю в чуда, и оттого просто не смею говорить: "А вдруг что-нибудь свалится хорошее на голову - повезет, образуется…" А говорить такие вещи, не веря - это лицемерие. Вообще - заколдованный круг. Да, эта подлая спекулянтка здорово нас за нос водила. Я надеюсь, что Муля ее хоть здорово обругает, эту сволочь. Он хочет сегодня слать ей телеграмму и завтра с ней встретиться и иметь крупный разговор с ней. Вот сволочь! Заставила нас ждать полчаса! Вчера купил сборник рассказов Зощенко - хорошая книга, большая - 16 р.
      Там много очень хороших рассказов. Сегодня продал своих книг на 65 рублей.
      Завтра продам, наверное, еще рублей на 70. Следующий раз, как увижу Митьку, непременно его угощу. Я люблю угощать, когда у меня есть деньги. Прошлый раз c'est moi qui a payй le jazz а Mitia et le "National" aussi1. Мне приятно делать ему приятное, хотя я почти уверен, что он ne me payera jamais rien2. Послезавтра буду держать испытания по фр. языку. Да, я мать очень жалею. Себя тоже. Но в другом духе и гораздо меньше, чем ее. Вот сейчас я сижу в большой комнате Габричевского, в глубоком зеленом кресле. По стене - большая bibliothйque vitrйe, en face3 - рояль. Возле рояля - диван. Высокий потолок с люстрой. Много книг и картин. Уютно. Радио. И все как будто в порядке и хорошо. Но предстоит пытка переезда и пытка (продолжается) неопределенности. Нам было хорошо в этой свободной и большой квартире. Наверное, скоро нам будет плохо в малюсенькой сокольнической комнатушке. Да и то мы не уверены, удастся ли с ней. Представляю себе - вещи по знакомым знакомых. Приходится ходить и все ворошить, чтобы что-то доставать. Кошмар! Опять-таки, мне наплевать; я думаю о самочувствии матери. Как же она будет переводить в маленьком загончике у Лили и как я буду учиться? Бред.
      Дневник N 8 24 августа 1940 года
      Георгий Эфрон Сегодня выдержал испытания по-французски на отлично. И получил об этом справку.
      Вчера был с Мулей на Колодезном пер., где живет эта тварь. Оказалось - она переехала. Поехали на такси на Щербаковскую, где она теперь. Там она нам рассказала, что 22-го она не могла прийти по болезни, и показала бюллетень от доктора. Она сказала, что звонила Муле; но у него переменили телефон. В общем, она говорит, что договорилась с людьми с Малой Бронной (2 комнаты), чтобы те сдали эти комнаты нам, а сами переехали бы к ее сестре и купили бы эту комнату - с приплатой. На М. Бронной, она говорит, что есть центр. отопление, но нету ни газа, ни телефона, ни ванны. Муля теперь поехал на Щербаковскую с ней объясняться, потому что она должна была ему позвонить и не позвонила. Она говорит, что не знает адрес, где эти люди на Бронной, и пошла искать адрес. Я вообще об этом перестал думать. Эта Майзель божится, что она нас туда вселит, что уже она с этими людьми договорилась и т.п. До сих пор я не знаю, что думать.
      И не думаю. Через неделю - школа. Эта 167-ая школа имеет культурный вид. У меня примерно 100 рублей. Сегодня от покушения (или вчера) избит Троцкий - умер. Так ему и надо. Канада заключила с США оборонительный союз, т.е. имеет единое оборонительное управление. Дело ясно: англичане, очевидно, уверены, что английские острова будут разбиты путем вторжения немцев. Тогда английское правительство, король и королева и министры переедут в Канаду и оттуда будут продолжать войну против Германии. А так как Канада имеет оборонительный союз с США, то если Германия пойдет против Канады, то она пойдет и против Америки, и это будет серьезное дело. Вот в чем дело. Я уже купил 21 тетрадь. Завтра или послезавтра еще куплю. Послезавтра поеду в Голицыно получать свидетельство об окончании неполной средней школы. Мне еще остается достать учебник - упражнения по химии. Сегодня мать купила торт и дыню - и было хорошо. Я вообще люблю хорошо поесть. Я считаю, что брюнетки труднее достаются, чем блондинки, и скорее вянут (это бесспорно). Но я считаю брюнеток привлекательнее. Впрочем, и блондинки тоже ничего бывают. Конечно, блондинки легко достаются, a pour avoir une brune, ou une chаtaine, c'est difficile et pour cela mкme plus intйressant1.
      Сегодня встретил жену Тарасенкова в трамвае. В сущности, она мещанка (так же, как и жена Вильмонта). Но она имеет красивое тело, и это хорошо. Интересно, как будет в школе? Интересно, выйдет ли что-нибудь у Мули с этой Майзель?
      Дневник N 8 25 августа 1940 года
      Георгий Эфрон Вчера вечером позвонил Нейгауз и сказал, чтобы сегодня в 9 час. утра мы были бы у некоего Бендицкого, у которого предполагается комната. На Метростроевской. Мы утром там были. Бендицкий музыкант. Он живет в Свердловске. Это его комната (или комната брата, я не понял). Он будет наезжать раз 20 в году и ночевать в этой комнате. Платили бы мы сестре брата. Он очень симпатичный и культурный человек.
      Знает Пастернака, Нейгауза и стихи матери. Сегодня он пойдет в юридическую контору и узнает, имеет ли он право сдать эту комнату. Дело в том, что у него брат идет на военную службу, а он вчера у кого-то слышал, что если брат (или родственник) идет на военслужбу, то он имеет право сдать комнату. В общем, сегодня он это узнает "официально" и сообщит нам по телефону. Я думаю, что это дело выйдет. Он хочет помочь этим жене его брата. Он говорит, что там можно устроить легко свой телефон. Об условиях он почему-то стеснялся говорить. Он говорит, что мы могли бы заключить договор (если это юридически возможно) года на два с женой его брата. А он бы наезжал раз 20 в году, чтобы его видели в доме, и он бы ночевал. Он на меня произвел впечатление не жулика. Комната хорошая. Он бы там оставил пустой шкаф (куда мы бы сложили много вещей) и хороший письменный стол, а все остальное выкинул к чортовой матери. Эта комната - в 5 минутах от метро "Дворец Советов". И там много трамваев во все стороны. Много лавок.
      Метростроевская - новая хорошая улица с большими домами. Этот человек произвел впечатление человека очень культурного, симпатичного и с юмором. Его брата и жену не видели. Он завтра же уезжает в Свердловск. Я уверен, что дело удастся.
      Район и сообщение очень хорошие. И было бы замечательно иметь свой телефон.
      Единственное, что этот Бендицкий сказал, это что квартирные хозяйки - мещанки и довольно противные. Но это не имеет значения. Комната хорошая, район хороший, сообщение отличное, вот и все в порядке. Он сказал, что очень хорошо, что у матери московский паспорт, до 44-го года. В общем, если в юрконторе выяснится, что сдать эту комнату можно, то тогда все в порядке. О плате он не говорил, но она как будто не большая. "Лишь бы обеспечить жену брата". Вот. Так что опять "луч надежды" и тому подобное. В общем, увидим. Муля не звонил, и дома его нету. Я уверен, что дело на Метростроевке выйдет.
      Тот же день - 2 ч. 30 м.
      Оказывается, сегодня воскресенье, и, очевидно, конторы и юрид. консультации закрыты… твою мать! Опять и опять и до скончания веков будет тянуться комнатная волынка. Сегодня слышал ехидные замечания профессорши Матвеевой: "А вещей-то, вещей, прямо ужас! Когда наши приедут, 28-29-го, что они скажут!" Значит, сегодня уже мы ничего не узнаем, потому что выходной день и консультации закрыты. Ура! А дня через 3-4 приезжают Северцевы. Ни Тарасенков, ни Вильмонты ничего не нашли. Звонил Муле - его нет. Очевидно, поехал на дачу. Мама в 15.30 идет в планетарий. Я буду ждать телефонных звонков. Скорее, скорее бы куда-нибудь переехать, чтобы не было скандала, когда приедут Северцевы! А этот б…. Муля - нету дома. Тоже, п…., ничего не устроил и подкачал! Надоела мне ужасно горько вся эта чертовня с комнатой. Чорт и чорт и чорт! Ничего не устраивается.
      Интересно, если Муля поехал на дачу, а нам ничего не ищет. Эх, б…! Надоело, надоело. А пока эта штука на Метростроевке устроится, много воды утечет под мостом. Хотелось бы жить нормально и т.п. Прочел хорошую книгу М. Шадурна "Васко".
      Сегодня упорно, всем на х.., буду ждать телефонных звонков. Наверное, этот тип с Метростроевки позвонит, чтобы сказать, дескать, выходной, и закрыто, и т.п., завтра. Да пока брат его позвонит, уберут вещи из комнаты, напишем договор с женой брата, тогда приедут п…. - Северцевы. Тяжелая погода. Душно. Я сегодня весь день всем на х.. буду ждать телефонных звонков. Интересно, отчего нету Мули.
      Мне в Планетарий идти неинтересно. Как нарочно, наш адвокат Барский уехал на дачу. Чорт, чорт и чорт! Нарочно никуда не буду выходить и ждать телефонных звонков. Планетарий не нужен. А сегодня утром все было облито этаким розоватым светом надежды, а теперь из-за этой консультации дело затянется, ce qui n'est pas peu dire1. Целый день буду ждать телефонных звонков. Пока все это узнаем и сделаем, Северцевы въедут и будет этакий приятненький скандальчик в мещанском вкусе. Все замечательно. Tout va trиs bien, madame la marquise2. А я сегодня к чорту буду ждать телефонных звонков.
      Дневник N 8 27 августа 1940 года
      Георгий Эфрон Я говорю совершенную правду: последние дни были наихудшие в моей жизни. Это - факт. Возможности комнаты обламывались одна за другой, как гнилые ветки.
      Провалилась комната на Метростроевке - по закону мы туда не можем въехать.
      Друзья (или так называемые) не могут ничего сделать. Мы завалены нашим багажом.
      Со дня на день могут приехать Северцевы. Мать живет в атмосфере самоубийства и все время говорит об этом самоубийстве. Все время плачет и говорит об унижениях, которые ей приходится испытывать, прося у знакомых места для вещей, ища комнаты.
      Она говорит: "Пусть все пропадает, и твои костюмы, и башмаки, и все. Пусть все вещи выкидывают во двор". Я ненавижу драму всем сердцем, но приходится жить в этой драме. Я не вижу никакого исхода нашему положению. Эти дни - самые ужасные в моей жизни. И как я буду учиться в такой обстановке? Положение ужасное, и мать меня деморализует своим плачем и "lвchez tout"1. Мать говорит, все пропадет, я повешусь и т.п. Сегодня - наихудший день моей жизни - и годовщина Алиного ареста. Я зол, как чорт. Мне это положение ужасно надоело. Я не вижу исхода.
      Комнаты нет; как вещи разместить - неизвестно. В доме атмосфера смерти и глупости - все выкинуть и продать. Мать, по-моему, сошла с ума. Я больше так не могу. Я живу действительно в атмосфере "все кончено". "Будем жить у Лили, не будет вещей". Я ненавижу наше положение и ругаюсь с матерью, которая только и знает, что ужасаться. Мать сошла с ума. И я тоже сойду. Слишком много вещей. La voilа, la dйchйance.2 Мне ужасно жалко, если наши вещи пропадут. Я ушел из комнаты и сижу в комнате Северцевых. Я больше не могу переносить истерики матери.
      Истерика, которая сводится к чему - к тому, что все пропадет и что я не буду учиться и т.п. Как мне надоела вся эта сволочня. Я решил теперь твердо встать на позиции эгоизма. 1-го я пойду в школу и интересоваться буду только этим. Мне плевать. Мне надоело. Конечно, я совершенно не вижу, как я буду одеваться, если все вещи будут разрознены. А друзья соболезнуют - мол, как ужасно - ничего, устроитесь. Мне хочется, мне нужна нормальная жизнь. Я больше так не могу. Это самые худшие дни моей жизни. Но как будет дальше? Я больше не могу. Мать совершенно ужасные вещи говорит. И я не могу. К чорту. Но что мы будем делать?
      Все соболезнуют. В 10 часов придет Муля. Никакой комнаты не предвидится.
      Придется шляться к знакомым знакомых, чтобы достать каждую вещь. Х.. со всем.
      Лишь бы сохранились дневники, тетради и учебники. Я буду ходить в школу через 5 дней. Х.. со всем. Нужно быть эгоистом. Довольно мифических комнат и переездов.
      Х.. со всем. А я пойду в школу. Мать плачет и говорит о самоубийстве. Факт, что положение ужасное. Плевать, плевать и плевать. 12.30 - в? 10-го был Муля. Мы написали телеграмму в Кремль, Сталину: "Помогите мне, я в отчаянном положении.
      Писательница Марина Цветаева". Я отправил тотчас же по почте. Теперь нужно будет добиться Павленко - чтобы, когда вызовут Союз писателей, там сказали бы, что мы до 1-го должны отсюда смываться. Все возможно. Может быть, нам предоставят комнату из-за этой телеграммы. Во всяком случае, мы сделали, что могли. Я уверен, что дело удастся. Муля узнал, что Майзель уже имела дело с уголовным розыском и что она аферистка. Он ей пригрозил обратиться в угрозыск и сказал, что все про нее знает. Она сказала, что завтра к нему придет с человеком, который сдает комнату. Если она завтра не придет, то Муля идет в угрозыск. Так что мы сегодня обратимся к Павленко (если он в городе), во-вторых, скоро должен приехать Толстой, и жена его по телефону обещала ему передать, что матери нужно его видеть. Мы все сделали, что могли. Я уверен, что дело с телеграммой удастся.
      Говорят, что Сталин уже предоставлял комнаты и помогал много раз людям, которые к нему обращались. Увидим. Я на него очень надеюсь. Увидим, придет ли завтра Майзель к Муле с этим человеком (Кисиным). Иначе - угрозыск во 2-й раз - и это высылка из Москвы. Во всяком случае, мы сделали, что могли. Сегодня должен звонить Тарасенков. Наверное, когда Сталин получит телеграмму, то он вызовет или Фадеева, или Павленко и расспросит их о матери. Увидим, что будет дальше. Я считаю, что мы правильно сделали, что написали эту телеграмму. Это последнее, что нам остается сделать. Сегодня пойду за тетрадями в школу. Увидим, что даст эта телеграмма. Писатели могут только предлагать Дом отдыха, а это нам не нужно.
      А вдруг выйдет, и телеграмма даст свой эффект? Вполне возможно. Сейчас мать будет звонить секретарше Павленко, Скудиной, чтобы знать, здесь ли Павленко и как его поймать. Во всяком случае, все усилия сделаны. Страшно хочу есть.
      Майзель известна «тем», что берет авансы и не дает комнаты. У нее уже было дело с угрозыском по этому поводу. У меня вновь вера в какое-нибудь "комнатное чудо".
      Надеюсь на телеграмму. Павленко будет 30-го. Сейчас он на даче. Хочу есть. Вчера виделся с Митькой. Он мне позвонил, и мы с ним условились в 9 час. вечера. Были и в "Мороженом" на ул. Горького, были и в "Национале", и очень хорошо провели время. У меня деньги есть, и это хорошо - можно покушать. Сегодня куплю еще 10 тетрадей. Сегодня будет звонить Тарасенков. Мы с Митькой много болтали, смеялись, хорошо поели в "Национале". Да, деньги нужно иметь. Митьке скоро сошьют новый костюм. Мы с ним, очевидно, будем встречаться по выходным дням. И это очень хорошо. Я уломал-таки мать позволить мне с ним встречаться. Теперь она позволяет.
      Но Муле я ничего не говорю, и она тоже ничего не будет говорить. Хочу есть.
      Будут котлеты - вот это хорошо. Я рад, что скоро начнется школа. Это здорово - телеграмма Сталину! Увидим, что из этого выйдет. Сегодня мать напишет письмо Павленко и передаст его Пастернаку, который живет в двух шагах в Переделкино на даче от Павленко и ему передаст. Он сегодня уезжает обратно на дачу. Страшно хочу есть. Куплю тетради сегодня. Есть, есть, есть. Да здравствуют котлеты с маслом! Это факт, что это очень вкусно и питательно. Я предпочитаю, бесспорно, брюнеток - их труднее добиться. Но любят они горячее и лучше, чем блондинки.
      Митька хвастался, что он спал со своей преподавательницей немецкого ("une brune, qui a du style, mon vieux je ne te dis qu'зa!"1). Несмотря на то, что он принадлежит к такой плохой семье, я к нему отлично отношусь, и он мой единственный друг. Он мне нравится, и мы с ним отлично ладим. Сегодня завезу письмо Пастернаку.
      Дневник N 8 30 августа 1940 года
      Георгий Эфрон Сегодня приезжают Северцевы. Мы решили поставить все ящики в большой комнате Габричевских - они предлагали жить здесь до их приезда. Значит, просто перетаскаем с помощью Мули вещи из комнаты в комнату. А ночевать и обедать будем в Лилиной комнате. Вчера мать говорила с Павленко, который ее вызвал в Союз. Он сказал, что говорил о ней в Литфонде, был очень мил и направил ее туда. Она пошла, и в Литфонде обещали сделать все, что могут, чтобы найти комнату в наикратчайший срок. Телеграмма еще не имела действий. Может быть, Литфонд действительно что-нибудь и найдет. Я на это очень надеюсь. А пока будем у Лили.
      Завтра пойду в школу - узнаю, в каком классе буду учиться. А послезавтра пойду в 9 часов туда же - на демонстрацию Международного юношеского дня. Послезавтра будет первый мой контакт со школой и с будущими соучениками. Для меня это как холодный душ - или как в первый раз окунаешься в море - сначала зверски холодно, а потом можно плавать. Завтра будут вывешены списки, и я, таким образом, узнаю, в каком я классе. Спрошу, как мне узнать 1-го мой класс, с которым я буду "дефилировать"1. Да, это будет как холодный душ, но потом все пойдет хорошо.
      Значит, в течение недельки-двух я буду в школу ходить от Лили. Интересно, что нам найдет Литфонд. Может, гадость, а может, хорошую комнату. Сегодня, очевидно, перевезем к Лиле, что берем туда, и перетащим вещи в комнату Габричевских.
      Сегодня предстоит опять укладка, как вчера.
      Дневник N 8 1 сентября 1940 года
      Георгий Эфрон Вчера мать вызвали в ЦК партии, и она там была. Мы с Вильмонтом ее ждали в саду-сквере "Плевна" под дождиком. В ЦК ей сказали, что ничего не могут сделать в смысле комнаты, и обратились к писателям по телефону, чтобы те помогли. Очевидно, письмо к Сталину попало в секретариат, до него не дошло, из секретариата было отправлено в культурно-просветительный отдел ЦК - и там они ничего другого не могли, конечно, сказать. Так что с телеграммой и помощью из ЦК дело провалилось.
      Хорошо уже то, что из ЦК рекомендовали Союзу писателей устроить мать. Приходится, в смысле комнаты, рассчитывать только на помощь Литфонда. Тэк-с. Если бы телеграмма дошла до Сталина, то, конечно бы, с комнатой было улажено. Мать в подавленном настроении: "она москвичка, ее отец воздвигнул Музей изящных искусств, она поэт и переводчица, ей 47 лет и т.п., и для нее нет места в Москве".
      Я ее отлично понимаю. Авось все устроится. Сегодня был на демонстрации МЮДа, вместе со школой. Контакт установлен, и все ко мне чудно относятся, так что с этой стороны "порядочек", как говорят. Школа довольно культурная - как надо.
      Очень общественная. Все в порядке - с этой стороны. Вчера были у Вильмонтов и обедали с ними, а потом все вместе пошли к Тарасенковым - и пили чай и кахетинское вино. Тарасенков и жена живут у родителей этой жены, так что атмосфера маленько мещанская. Когда я бы женился, я бы, конечно, не пошел бы жить у belle-mиre1, а нет! Все время быть на глазах - какая гадость! Митька завтра идет в 9 часов утра в школу (в 1-ю смену). Так что он сегодня непременно должен быть дома. Но я ему звонил, звонил, а там никто не отвечает. Непременно хочу с ним сегодня повидаться. Авось приедет сегодня (если он завтра собирается идти в школу, то он, конечно, должен скоро приехать). Я непременно с ним хочу сегодня встретиться. Завтра, в 2 часа, пойду в школу. Так начнется мой (да и не только мой) учебный год. Читаю неплохую книгу А. Толстого "Эмигранты". Сейчас - 4 часа.
      Дневник N 8 4 сентября 1940 года
      Георгий Эфрон Уже 3 дня, как учусь в школе. Школа ничего. Учиться довольно трудно - значительно строже, чем раньше, предметы труднее и больше. Товарищи - довольно интеллигентные. Некоторые - в заграничных костюмах. Сегодня - неприятная весть - вместо 1 часа физкультуры будет 2-3 часа военного дела (строевая подготовка, штыковой бой, военно-морское дело, топография). Весть неприятная, потому что я абсолютно ничего не понимаю ни в физкультуре, ни в строевой подготовке, очень неловок во всяких физ. упражнениях, где требуется смекалка и быстрота. В "частной" жизни, на людях и в обществе я ловок и элегантен (как надо), но всякие "справа-налево-о-о!" мне никогда не удавались. Класс разделят на отделения и взводы, и будут командиры взводов. Главное, я не умею и никогда не маршировал и не представляю себе, как все это мне удастся. Прочел книгу, которая мне очень понравилась; хорошая книга: "Эмигранты" А. Толстого. Очень хорошая, увлекательная книга.
      Сегодня зашла Нина Прокофьева. Она хотя некрасива, но симпатична (так, отрешенно, не в женском смысле). Митька мне звонил: он учится в вечерней школе для взрослых (от 5 до 10.30) 4 раза в неделю (le veinard!1). Если он не поедет на дачу 8-го, то тогда мы с ним встретимся. 2-го мы испытали интересное приключение, о котором я напишу, когда будет время, потому что нужно ложиться спать. Я теперь рано встаю, чтобы хорошо готовить уроки. Напишу, когда смогу.
      Дневник N 8 5 сентября 1940 года
      Георгий Эфрон О сумасшедших рассказывать не буду - в сущности, это не интересно. Сейчас - 11 ч. 45 м. Вся моя жизнь проходит в 3 периодах: период пессимизма (острого), период "нейтральный" и период чувственного оптимизма. Период пессимизма у меня бывает тогда, когда какие-нибудь надвигающиеся неприятные события разрастаются до кошмарных размеров, затмевая темными тучами все остальное. Очередная "туча": послезавтра - физкультура, будет военное дело, нужно будет маршировать, и я это не умею и не люблю, и нужна "смекалка" (противное слово, иногда) и т.п. Это - очередная туча. Она темна и крайне противна. Возможно, что она лопнет, как лопнула apprйhension2, когда я первый раз пошел в эту школу. Это - период пессимизма (острого). Период нейтральный - в школе, когда учусь, слушаю преподавателя, смотрю на товарищей и т.п. Этот период продолжается все школьное время. Период резкого, интенсивного и чувственного оптимизма - всегда, когда выхожу вечером из школы, вдыхаю в себя вечерний воздух и гул города, сажусь в трамвай, гляжу на освещенные тротуары и радуюсь жизни. Я вообще не люблю дня, а par contre3 обожаю ночь. Днем - я скорее пессимист, а вечером и ночью на улице, вне дома, в городе - всегда оптимист (и резкий). На улице я вообще себя хорошо чувствую, а ночью я интенсивно рад жизни. На моем горизонте, или, вернее, на моих весах два фактора, один - отрицательный, другой - положительный. Туча (отрицательный фактор) - это послезавтра физкультура, справа-налево-оо! и строевая подготовка и т.д. Край синевы, радости и оптимизма - это перспектива встречи с жизнерадостным Митькой (положительный фактор). В моей голове борются эти два борца за овладение всем направлением (в данную неделю) моего мозга в пессимистическую или оптимистическую сторону. Кто осилит? Итак, в моей психике - два направления, два течения, озаглавленных каждый своим фактором. Эти факторы (в данную неделю) могут лопнуть, как мыльные пузыри: физкультура, военное дело and C®1 могут оказаться не так страшны, все это может войти в обыденщину и потерять "страшный престиж" неизвестности. Эта штука может лопнуть, конечно, и все оказаться не таким уж страшным и непонятным. А с другой стороны, встреча с Митькой тоже может лопнуть (в эту неделю). Он сказал, что, возможно, не сможет со мной встретиться, так как в выходной день поедет, может быть, на дачу. Он мне позвонит утром выходного дня, к 11 часам. Так что оба фактора могут лопнуть.
      Туча может уйти, а синее небо может сделаться серым. И все начнется сначала. На меня очень действует погода. Серая погода плохо на меня действует. Я - реалист и материалист, но очень подвержен таким штукам. Литфонд (в лице Ротницкого) предполагал достать нам комнату на Пятницкой, но там лопнуло, т.к. съемщики, узнав, что мать будет готовить, отказали. Кого я страстно, всей душой и всем существом ненавижу, так это, как писал Маяковский, "совмещан". Что, в ресторане есть, что ли? Боятся, как бы не накоптили, не напортили… Эх, сволочи! Ать-два, лево-ой! - Все-таки неприятная перспектива. Обожаю некоторые вещи Чайковского.
      У него какая мелодия! Я всегда в поисках бесспорно абсолютного счастья - интенсивности. Музыка (хорошая) это вид абсолютной интенсивности, наивысшей из всех, кроме физической любви. Два вида наивысшего счастья-интенсивности: физическая любовь (удовлетворение желания при любви не только физической - обладание) и музыка (некоторые вещи Чайковского и современного американского джаза). Сейчас - 12.30. В 2 часа - иду в школу. Сейчас выглянуло солнце, но все-таки день я недолюбливаю. Англия дает в аренду США острова в Атлантическом океане, а США продает Англии эсминцы. Кроме этого - ничего существенного. Бомбардировки продолжаются, но немцы все не нападают. Где-то в коммунальной квартире радио играет Дебюсси. Комнатное положение - плохое. Никто ничего не находит.
      Дневник N 8 8 сентября 1940 года
      Георгий Эфрон Сегодня воскресенье - выходной день. Вчера выбрали нового классного организатора и ругали старого. Новый - Неймарк, старый - Пожарский. Нужно будет приготовить индивидуальные обязательства по предметам ("обязуюсь иметь оценку не ниже…" и т.п.). Интересно, лучше ли будет вести себя класс после того, как выбрали нового классного организатора и после того, как заключили договор с другим классом? Теперь главным образом напирают на указы и постановление правительства о прогулах, о трудовой дисциплине, о хулиганстве и т.п.
      Пока что класс имел много скандалов и неприятностей, говорили, что этот класс хуже всех себя ведет и т.п. Увидим, изменится ли это положение. Меня пока ни по чему не спрашивали. Я не люблю ни алгебры, ни геометрии, ни физики, ни химии, ни экономической географии - а все остальное "принимаю". Думаю, что учиться буду неплохо. "Опасность" для меня представляют алгебра, геометрия, физика и surtout1 химия, и отчасти черчение. Люблю английский и историю. Литература иногда интересна. 6-го - позавчера - видел Митьку (от 11 до 12-и у входа в "Националь").
      Он - в школе для взрослых (пока еще проходит испытания, но ему и так сказали, что его примут). От 5 до 10.30 вечера и 4 дня в неделю. Митька надеется окончить 10-й класс отличником и поступить в ВУЗ без экзаменов. Я не думаю, чтобы это ему удалось. В эту школу, по его рассказам, его приняли "по блату" - потому что хозяйка дачи, где он жил, знакома "avec tous les pions"2 этой школы. Я думаю, что отчасти по блату и отчасти по болезни. Митька говорит, что у него будет замечательный костюм ("costard"3). Материю прислал его отец из Латвии (или из другой приб«алтийской» респ«ублики»), и костюм сейчас шьется. Но пока одет он хуже меня. Кажется, он сегодня должен ехать на дачу (там его препод. физики, с которой он готовится к испытаниям по физике), так что вряд ли сегодня мы сможем встретиться. Но он сказал, что, возможно, позвонит. Физкультуры на этой неделе не было. Я в одной школе с сыном Пастернака (от 1-й жены) Женей - очень симпатичным мальчиком. Я считаю, что это вполне правильно, что насчет прогулов, хулиганства, трудовой дисциплины теперь так строго, как на предприятиях и в учреждениях, так и в школе. Конечно, учиться значительно стало труднее (требования больше), но это подтянет учащихся и, возможно, как-то окультурит их. Утром думаю делать уроки. Хотелось бы встретиться с Митькой, но если он уедет на дачу, то совершенно не знаю, чем заниматься, кроме уроков. Погода все время меняется - то серая, то пятна солнца. Да, что мне гораздо более трудно учиться, чем в прошлом году, и что напрягать усилия нужно больше, это факт. Но, в сущности, этих трудностей не нужно преувеличивать. Интересно, как я проведу сегодняшний день.
      Дневник N 8 10 сентября 1940 года
      Георгий Эфрон Вчера виделся с Митькой (в выходной нам не удалось видеться). Были у букинистов, ели мороженое на ул. Горького. От 11 до 12.30 - чудно провели время. Торэз написал статью в "Ди Вельт", в которой говорит, что среди кучки предателей, которая проникла в ФКП, был и довольно известный писатель Низан - агент полицейской охранки, который сам себя описывает в одной из своих книг "La conspiration". Qui l'aurait cru?1 В выходной вечером были у Вильмонтов - ничего особенного. В тот же день были с человеком из Литфонда - Ротницким - на Пятницкой улице и смотрели там комнатушку в 10 м, довольно сырую, за которую, по-видимому, хотят 300 р. - да все это неопределенно - была только жена, которая говорила, что все знает муж и что она ничего точного не может сказать. Вообще, кроме этой комнатушки, ничего не наклевывается, и положение в этом отношении критическое.
      Меня еще ни по чему не спрашивали. Физкультура будет послезавтра. Как раз тогда я буду дежурным по классу. Интересно, как пройдет этот урок. Сейчас 8.30 утра.
      Сегодня трудный день - 6 уроков. Сейчас за окном темновато; небо серое, льет дождь. Я в пижаме - еще не мылся. Интересно, какая будет моя первая отметка. Я, как дурак, взял обязательство не иметь в течение года ни одной посредственной отметки, и я отнюдь не уверен, что это обязательство выполню. Возможно, что-то выйдет с изданием книжки стихов или поэм матери в "Сов. писателе". Я люблю Стравинского, Чайковского, некоторые вещи Прокофьева, Штрауса и некоторые вещи Верди и Листа. За окном - здоровый ливень. Вот свинство! Сегодня трудный день: география, алгебра и физика - 3 очень трудные предмета, по которым могут каждую минуту спросить. Да, мне утром придется здорово поработать. А я теряю время и пишу дневник, вместо того чтобы заниматься. Ну и плевать. 10-го октября - через месяц - будет год с ареста отца. Интересно все-таки: оправдают их или вышлют?