73

Закрытые шторы отсекли вид из окна отеля. Исчезли офисные небоскребы, церковные шпили, мертвые верхушки деревьев, крыши домов над водами потопа. Дул ветер, шелестели осенние листья, как шуршащий у берега прибой.

Мы были одни в полусвете полудня за закрытыми шторами. Кейт лежала на постели лицом вниз. Она была обнажена. Длинные волосы лились волнами. Я не мог оторвать глаз от вытянутых ног, прекрасных ног танцовщицы.

Она положила голову на подбородок, опираясь локтями на кровать.

Когда она улыбалась, казалось, что в мире все хорошо. И я сам себе казался таким же.

Господи, да мне казалось, что и будущеевпереди есть.

– Иди сюда, – сказала она тихим и нежным голосом. – Я хочу, чтобы ты снова меня обнял.

Я улыбнулся:

– А я хочу тебя целовать.

– Договорились, – сказала она. – Твое объятие в обмен на мой поцелуй.

Я обнял ее, провел пальцами вниз по спине. Она вздрогнула, покрылась гусиной кожей.

– Ох! – шепнула она. – Не может быть, что твое прикосновение со мной делает. Оно такое горячее!

Она перевернулась на спину, взяла мою руку и прижала себе выше груди.

Я целовал ее губы, подбородок, шею, потом – груди. Они были плотными и больше, чем мне казалось, с темными круглыми сосками. Стоило их коснуться, и кожа на них напряглась, и соски застыли твердыми кнопками.

– О Господи! – простонала она. – Я тебя отсюда не выпущу. Долго еще не выпущу.

Машина завелась, и я дал ей власть над собой. Схватив руками эти прекрасные волосы, я целовал ее в губы, снова и снова.

Она глубоко дышала. Ее руки гладили мне спину, потом схватили за ягодицы и потянули на себя.

Черт, как было хорошо – офигительно хорошо!

Ощущение ее плоти, охватившей меня крепче, чем наручник охватывает запястье; красивые холмы грудей, упершиеся мне в ребра, твердые соски, как кончики щупающих пальцев.

Какой почти удивленный взгляд был у этих чудных глаз, когда я вбил себя в нее поглубже.

– Рик... как это чудесно!

Я бил вниз бедрами, наши лобковые волосы хрустели друг о друга. Я хрипло дышал, потерявшись в шелковом ощущении самых интимных участков ее кожи.

Она подняла ноги вверх, впуская меня глубже. Я задвигался быстрее, слушая легкий стук наших лобковых костей. Она задышала резче, и все время стонала мне на ухо:

– Как хорошо... целуй... не кончай, не останавливайся, да, вот так, никогда не останавливайся... как чудно... Господи, как приятно коснуться твоей кожи... она у тебя гладкая... нежная... Как я ее люблю...

– Как я тебя всегда хотел, – выдохнул я. – Как хотел... Ты это знаешь? Ох... вот это... так просто не бывает...

– Рик... Рик... на спину. Ложись... да, я хочу вот так... Я хочу... какой ты вкусный... м-м-м... это ховофо, ховофо...

Черт побери. Я уплыл, потерялся в лабиринте наслаждения. Она нажимала у меня в мозгу такие кнопки, о которых я даже не знал. Глядя вниз, я видел ее склоненную голову, она поворачивалась из стороны в сторону, длинные волосы чувственно гладили мой живот. Контуры ее поднятого зада будто повторяли контуры лопаток – те же два холма, та же лощина посередине. Эротическое возбуждение, животное в своей силе, сотрясало ее тело, как электрошок, кожа Кейт горела ярко-розовым.

Она сдвинулась, оседлав мою ногу и терлась об нее, обрабатывая мой ствол неутомимым языком.

– Ох; – выдохнула она. – Я хочу, чтобы ты был внутри. Внутри... Не могу остановиться... Ох!

В один миг я оказался сверху. Потом внутри. Сильно вдвигая. Ритм и силу подсказывал внутренний инстинкт. Она застонала; ее ногти вонзились мне в спину. Глаза она крепко зажмурила, будто в эту секунду все ее существо сосредоточилось где-то глубоко внутри, там, куда ударяли содрогания.

Я не останавливался.

И не мог бы.

Жал на все рычаги.

Бил быстрее.

Сильнее.

Ох, черт, это лучше всего на свете.

Так трахаться... лучше всего на свете.

Слышать ее частое дыхание.

Видеть ее лицо с зажмуренными глазами и сжатыми губами.

Чувствовать, как затопляет ее это ощущение.

Прижиматься к ней так близко, что будто часть моей души (а также тела) ушла в глубину ее существа, касаться этих волшебных мест изнутри, нажимая на кнопки, чтобы освободить.

– А-ах! —вскрикнула она.

И снова вскрикнула.

Вдруг ее глаза распахнулись, раскрылись, разверзлись.

Они не отрывались от меня, пока тело ее сотрясалось в оргазме.

– АААХ!

Я тоже взорвался. Взорвался жаром у нее внутри.

Да, видит Бог, мы были как динамит, к которому поднесли спичку. От экстаза закружилась голова, перехватило дыхание, я не знал, где я, знал только, что со мной Кейт, она обвивает меня руками и ногами, лицо ее, горячее от жара, прижато к моей шее, и ее тихие слова плывут мне в мозг.

Мы лежали, остывая. Ветер шелестел в ветвях, бриз раздувал шторы.

Номер был похож на все номера всех гостиниц. Большая двуспальная кровать (надпись в ногах матраса для давно, наверное, мертвой горничной: “Переворачивать матрасы каждые шесть месяцев”), мини-электрочайник с тщательно свернутым проводом, корзина, где когда-то были пакетики чая, кофе и молока, пачка шоколадного печенья.

Плюшевые ярко-синие ковры (не обращайте внимания на пятна – там когда-то вино пролили), обычные тумбочки у кровати, Библия, справочник Томсона по Лондону, радио, навеки замолчавший телефон. В углу телевизор.

Обычный номер обычного отеля, думал я, лежа на спине и уплывая на волне чудесной расслабленности, и Кейт Робинсон чуть посапывала рядом, касаясь меня своей обнаженной кожей. Обычный номер. Мне бы не раз пришлось останавливаться в таком, если бы наш “Сандер Баг” имел успех. Мы бы мотались от побережья до побережья, играли бы на Эм-ти-ви. Я бы повесил электрогитару на стену с золотыми и платиновыми дисками в своей квартире, которую бы я купил... Где? В Лос-Анджелесе, Нью-Йорке, Париже, а может, и в Лондоне на этой самой улице.

Я обнял рукой за спину лежащую рядом красавицу.

Мечты больше нет. Рок-звездой я никогда не буду. Не буду давать концерты на двадцатитысячных стадионах. Реальность нынче другая. Затопленный город. Ползущий из ядра Земли огонь, поджигающий почву у тебя под ногами.

Конвейер суровой реальности унес и тот факт, что я любил Кэролайн. Потом я ее лишился и должен был сжечь когда-то прекрасное тело в погребальном костре на холме.

Я легонько тронул волосы Кейт. Я был от нее без ума. Если я лишусь и ее, смогу ли я вынести эту боль?

Она легонько поцеловала меня в подбородок.

– Рик!

– Что?

– Я рада, что ты меня нашел.

– Я тоже рад... очень рад.

Слова были искренни, но произнести их было трудно. Почти то же самое я говорил Кэролайн в день, когда она погибла. Когда я ощутил тот страх, голый животный страх, нависший над нами чудовищным нетопырем.

Ждущим секунды, чтобы ударить.

На миг я снова ощутил то же чудовищное присутствие.

Ну нет. Кейт потерять я не могу. Мне не вынести этого грубого ощущения – самого чувства, что я снова один.

Я прижал ее к себе покрепче.

Ветер шелестел в листьях, снова будто прибой шуршит о песок. Громкий резкий шорох, потом шелест, и снова накат прибоя.

Глаза у меня закрылись.

Мы бежали. Сон был необычно ясен. Мы бежали по холму от моего дома в Ферберне. Мой брат Стивен, точно такой, каким он тогда был: шелковая рубашка надулась ветром. Он держал на руках малышку Ли. И я видел Кэролайн, ее обнаженные плечи, ее лицо были красны, как вино, ошпаренные кипящим гейзером. И она тоже бежит, глаза расширены от страха. Вот Дин, Говард, Рут, даже десятилетний Джим Келлер, лишившийся больших пальцев – и жизни – в катастрофе десять лет назад.

И вот я. Мне снова десять лет. Кроссовочки у меня на ногах молотят гаревую дорожку.

А на шее у меня болтается пластиковая маска Робокопа.

Мы спасаемся бегством.

За нами гонится тварь с огромными крыльями; глаз у нее нет, но из черепа торчат уши нетопыря. В распахнутой пасти – неимоверной величины крысиные зубы.

Я знаю, что она умеет летать.

Пока у меня в голове лихорадочно мелькают мысли, тварь расправляет крылья и бросается вперед. Планирует на нас. Я гляжу вверх, вижу крылья. Перья на них серые.

И снова я гляжу вверх и на этот раз уже не ошибаюсь. Это не перья, это ряды за рядами серых людей, приклеенных бок о бок и друг над другом. Глаза у них открыты, и они красные. Как кровь. И смотрят на меня.

И я знаю, что это именно я им нужен.

Тварь бьет крыльями. Они мощно хлопают, от этого звука у меня вибрируют кости черепа.

Бум, бум, бум...

Тварь пикирует на меня.

Бум, бум, бум...

– Эй вы там, вставайте!

– Рик... Рик!

Я открыл глаза. Кейт стояла на коленях возле кровати и трясла меня за плечо.

бум, бум, бум...

Кто-то настойчиво колотил в дверь номера.

– Эи, вставайте!

– Это Теско, – сказала Кейт. – Осторожнее, он мог что-то задумать.

– Черт, вы что, не слышите? – заорал Теско. – Откройте к чертовой матери дверь!

– Зачем? – спросил я.

– Открой дверь!

– Что случилось?

– Открой, а то будет поздно!

Мы начали натягивать одежу. Что, если Теско стоит с ружьем, готовый разнести мне череп? Я подозрительным голосом спросил:

– Что стряслось?

– Если откроешь эту гребаную дверь, я тебе скажу!

– Осторожно, Рик! – предупредила Кейт.

– Кеннеди, если ты не откроешь, я дверь высажу!

Я знал, что у меня нет выбора.

– Давай, Кеннеди, я тебе чего скажу. И побыстрее давай, дело важное.

Я глубоко вздохнул и открыл дверь.

74

Теско отвел нас вниз, где у входа в отель ждал Иисус. Мы все четверо вышли на улицу. Иисус ничего не говорил, но ощущалась напряженность, почти как электрическая. Шелковые ленты, привязанные к рукам и ногам Теско, хлопали и полоскались на ветру.

Я не знал, куда мы вообще идем и что там произойдет. Может, Иисус передумал насчет рейса в Южные Моря?

И сейчас нас прикуют цепями у берега к столбу, а потом вернутся крысы. И собачьей кавалерии на этот раз не будет. Крысы нас обдерут заживо.

Вдруг Иисус заговорил, не замедляя быстрого шага:

– Кейт, Рик, ситуация следующая. Помните остров, где вы приземлились?

Я глянул на Теско:

– Помним ли? Вряд ли я его смогу забыть.

Иисус говорил дальше:

– Так вот, там сел самолет где-то полчаса назад.

– Самолет?

– Ваш самолет. Четырехместная “сессна”.

– Тпру, погоди минутку, – сказал я. – Мы не ждали самолета до завтра, до среды.

– Значит, он прилетел на день раньше, – отрезал Теско.

– Вы говорили с летчиком? – спросил я.

– Нет. – Иисус остановился. – Мы не хотели его спугнуть. Ковбой и еще двое тайно наблюдают за островом.

– Но он прилетел днем раньше, – сказала Кейт. – Мы не можем быть уверены, что это наш самолет.

Иисус посмотрел на Теско:

– У нас есть номер самолета?

– Нет, но у нас есть его описание. Как ты и сказал, это четырехместная “сессна”.

Я вздохнул:

– “Сессна” – самый обычный тип самолета. Может, это вообще не наш.

– А знаешь, Кеннеди, может, ты и прав. – Звездчатые губы Теско осклабились в улыбке.

Улыбка эта мне не понравилась. И я понял, что это может придать ситуации неожиданный и опасный поворот.

– Ладно, – поморщился Иисус. – Так есть описание этого самолета?

– Есть. Таттс все записала.

– Где она?

– Ждет на пирсе.

– Тогда пошли, – нетерпеливо произнес Иисус. – Не будем терять время, ваш летчик может решить больше не ждать.

Теско ухмылялся, и мне это не нравилось.

– Погоди. Таттс говорила про цвет самолета.

Иисус поглядел на меня.

– Какого цвета ваш самолет?

– Белого.

Теско заухмылялся совсем зловеще.

– Жаль... потому что у этого цвет желтый.

– Пошли, – повторил Иисус. – Надо добраться до острова, пока летчик не взлетел.

– После вас, мисс Робинсон, мистер Кеннеди. – Теско преувеличенно поклонился, цветные ленты затрепетали. Я не мог не заметить, как он положил ладонь на приклад торчащего из-за пояса обреза.

Я шел рядом с Кейт. Разговор между нами шел отрывистым шепотом, чтобы идущий сзади Теско и спешащий впереди Иисус не услышали.

– Понимаешь, в чем дело? – спросил я.

– К сожалению, да. Похоже, это не наш самолет.

– И мы снова в заднице.

– Я так понимаю, что они попробуют договориться с этим пилотом так же, как с нами?

– Ага. И тогда нас исключат из сделки. – Я посмотрел на нее. – И как только мы перестанем быть им нужны, они придумают какой-нибудь интересный способ нас прикончить.

Мы дошли до лодок. Они стояли у причала, сложенного из старых кирпичей, подвесные моторы крутились на холостом ходу, люди Иисуса держали в руках швартовы, чтобы быстро отчалить.

Таттс вылезла из лодки и побежала к нам, плеща на ветру шелковыми лентами.

– Прилетел ваш самолет! – кричала она. – Рик, ваш самолет прилетел! Урра!

Теско злобно ухмыльнулся:

– А это не их самолет.

– Их это самолет, – сказала она и сжала мою руку. Теско покачал головой:

– Увы, нет. Во-первых, он прилетел на день раньше. А во-вторых, он не того цвета. – Теско погладил пальцами приклад обреза. – У нас новый участник со своими крыльями.

Таттс пожала плечами:

– Что там за фигня с цветом?

– Рик говорит, что у них самолет белый, – сказал Иисус.

– А по твоему описанию – желтый, – осклабился Теско.

Я вздрогнул. Теско убьет меня с наслаждением. И тут Таттс заржала до икоты.

– Ты чего? – набычился Теско.

– Желтый? – Ее снова повело в хохот.

– Да, желтый. Желтый, твою мать, и что?

Она показала клочок бумаги с надписями от руки.

– Это написал Ролле.

– Ролле? – Иисус покачал головой. – Ковбой должен был бы лучше соображать.

Таттс снова захохотала и стиснула мне руку выше локтя обеими руками.

Теско выругался и потопал в лодку.

– Извините, – сказал я, совершенно сбитый с толку. – Кто-нибудь может мне описать, что здесь происходит?

Иисуса все это не забавляло.

– Ковбой отбыл и оставил Ролле сделать описание самолета.

– И что?

– Ролле когда-то круто сидел на кислоте. Практически все, что он видит, кажется ему ярко-желтым. В том числе небо, люди, собаки – и уж точно ваша четырехместная “сессна”.

– Но мы все равно не знаем, наш ли он, – сказала Кейт.

– Таттс? – Иисус протянул руку за запиской и быстро прочел. – Есть и другие признаки. Он поглядел на Кейт, потом на меня. – У вашего самолета есть эмблемы на крыльях?

Я пожал плечами – не мог припомнить.

Кейт вспомнила.

– Ах да! Снизу на крыльях черные шевроны.

– Вот такие? – Иисус показал ей лист, на котором Ролле нарисовал карандашом что-то вроде этого: >>>>.

– Это наш самолет, – просияла Кейт.

– Будем надеяться ради нас всех, что он еще на острове, – произнес Иисус, – Прошу вас в лодку.

У пирса стояли две фибергласовые лодки, каждая могла поднять восьмерых, и у каждой был мощный подвесной мотор, отбрасывающий назад воду и задирающий нос лодки вверх. Мы с Кейт выбрали ту лодку, где не было Теско. На его лице была все та же неприкрытая злость.

– Он нас чуть не приделал прямо здесь, – шепнул я Кейт под стук мотора, увлекавшего нас через озеро. – Видела ты, как он смотрел?

– Будем только молиться, чтобы это был наш самолет.

– Хорошо, что ты вспомнила про эти черные шевроны на крыльях.

– Ага, вспомнила! Я заметила их на рисунке, когда Таттс за тебя цеплялась. – Кейт отвернулась и стала смотреть на проплывающие мимо полузатопленные дома. – Так что будем молиться Господу, чтобы самолет был наш. И из него выглядывала улыбчивая морда Говарда Спаркмена.

До острова добраться оказалось не так просто, как я надеялся.

Лодки шли быстро – настолько, что ленты, привязанные к ногам и рукам шайки Иисуса, бились на ветру как вымпелы. Но потом я заметил, что рулевые идут зигзагами над совершенно ровной с виду поверхностью воды.

– Чего это они? – спросил я у Иисуса, сидевшего у другого борта лодки. – Почему не идем прямо?

Иисус наклонился ко мне.

– В воде полно бревен. А под водой – дома. Загляни за борт, видишь красное под поверхностью?

– Вижу.

– Дымовые трубы. Мы идем точно над ними. Если зацепим одну – будет пробоина.

Кейт толкнула меня в бок:

– Видишь? Вон, в воде плавает.

– Дохлый лев?

Иисус кивнул:

– Мы видали утонувших зверей из зоопарка – зебру, жирафа. Ангел уверял, что видел плавающего у пирса бегемота, но... – Иисус пожал плечами. – Ангела послушать, так он многое видит. Демонов, привидений на мотоциклах, ангелов – сотнями.

– Сколько нам до острова? – спросил я.

– Двадцать минут, если ничего не помешает.

– Не помешает? – встревожилась Кейт. – А что может помешать?

– Вывернутые водой деревья плывут вниз, сбиваются иногда в естественные плоты до полукилометра длиной. И к тому же когда здесь была суша, под ней были туннели, подземная канализация, и туннели побольше для лондонской подземки. Иногда они срабатывают как гигантский выпуск в ванне, если на другом конце города падает уровень воды. Помните, как вода закручивалась в ванне воронкой?

– Как водоворот?

– Да, иногда бывают и водовороты. И тогда надо держаться от них подальше, иначе они тебя затянут, как пушинку.

Я поглядел на обманчиво тихие воды. То и дело торчали из воды дома, иногда телеантенны зацепляли лодку с отчетливым щелчком. Повсюду плавал мусор: деревянные лотки, пустые бутылки, детский мячик с героями комиксов – он вертелся, и на нем мелькал лозунг: “В БЕСКОНЕЧНОСТЬ И ДАЛЬШЕ!” Клочки газет, куски деревянных сараев, пустые бочки и даже – забавно – крышка гроба. Да, и тела, полно мертвых тел: собаки, кошки, голуби. Люди.

Вдали высились офисные здания центра Лондона, башня “Биг Бен”, купол собора Святого Павла, гранитный прямоугольник Сентер-Пойнт.

Видеть все это и оставаться спокойным, хладнокровным и собранным было трудновато. У меня взмокли ладони. Я посмотрел на часы. Два часа дня. Почему-то Говард (если это действительно Говард, а не чужак, наткнувшийся на остров) прилетел в Лондон на день раньше. Зачем? Бог весть, но какая-то причина должна быть. И догадаться было нетрудно. Наш лагерь обнаружен другими, кто выжил? На Фаунтен-Мур открылась горячая точка и пришлось удирать? Что-то со Стивеном?

Я отрубил сценарии ужасов, подсказанные воображением. Надо подождать и услышать, что скажет сам Говард. Это если он еще там. Если он увидел, что нас нет, то наверняка у него было искушение дать но газам и смыться как можно быстрее. Если так, то нам уже не выбраться – к гадалке не ходи.

75

ОСТРОВ СПАРКИ. ЧАСТНОЕ ВЛАДЕНИЕ. ВХОД ВОСПРЕЩЕН.

Знак, который Кейт Робинсон в шутку написала мелом на стене, все еще можно было прочесть.

Лодка летела к берегу, а я вглядывался в травяной пятачок, который когда-то был футбольным полем. Мне так хотелось увидеть белый самолет и стоящего рядом Говарда Спаркмена, ожидающего, пока мы причалим. У меня упало сердце.

– Боже мой! – сказала Кейт упавшим голосом. – Его нет. Он улетел, да?

Я глядел на берег, оцепенев. Что, если мы застрянем в этом затопленном городе? Теско с удовольствием нас пристрелит и бросит в озеро. Даже если мы сможем убежать, как нам пройти сотни километров по местности, кишащей миллионами голодных и отчаявшихся людей?

Иисус велел рулевому причаливать.

Когда лодка со скрежетом гальки ткнулась в берег, я испустил вздох облегчения.

– Ты видишь самолет? – тихо спросила Кейт.

– Вон там, за изгородью. Хвост виден. Пошли искать мистера Спаркмена.

Совершенно ясно, как было дело. Говард Спаркмен посадил самолет, увидел, что нас вблизи нет, и потому попытался замаскировать машину, отведя ее подальше. Потом начал обыскивать остров.

Мы его нашли, когда он осторожно открывал дверь одного из коттеджей, просунув вперед дуло винтовки, и звал:

– Эй, Рик! Кейт!

– Привет, Говард.

Он удивленно ахнул, резко повернувшись и уставив ствол мне в лицо.

– Легче, Спарки! Это я.

Он опустил винтовку, глядя на мою ухмыляющуюся физиономию. Потом вздохнул с облегчением и стер со лба пот, чуть не смахнув с носа очки. Когда он их поправлял, я заметил, как дрожат его руки.

– Черт вас побери! – Говард глубоко задышал, пытаясь успокоить нервы. – Кейт, Рик, куда вы девались?

– Долго рассказывать.

– Я думал, вы пропали... погибли... собирался уже лететь домой... Ну, вы и даете!

Он так задыхался, что присел и уперся руками в колени. На носу у него выступила испарина.

Кейт поглядела на меня, потом на Иисуса, Теско и остальное племя, стоящее в кустах.

– Давай представим Говарда нашим новым друзьям?

– Друзьям? – удивился он.

Предвкушая свой следующий вопрос, я не мог сдержать улыбки.

– Говард, хочешь видеть Иисуса?

– А?

– Тогда иди вон туда, Говард. Иисус умирает от желания с тобой познакомиться.

Вот как Говард Спаркмен пришел к Иисусу. Правда, этот Иисус был ливерпульцем сорока четырех лет, с самодельными наколками на пальцах, и не меньше тридцати девяти лет своей жизни назывался Гэри Топп.

Через сорок пять минут Говарду уже изложили наш план.

Перевезти Иисуса и его людей в Фаунтен-Мур. Потом перевезти их и нас на побережье, откуда мы на корабле поплывем в Южные Моря. Если все рассказать достаточно быстро, это казалось вполне реальным. Но Говард быстро сообразил, что перевозка более сотни людей на четырехместном самолете – долгий кошмар.

– Это можно сделать, – говорил Иисус.

– Но ведь это больше сотни рейсов туда и обратно? – поднял руки Говард.

Иисус не хотел, чтобы практические мелочи встали между ним и его мечтой. Может, он и в самом деле верил, что умеет творить чудеса.

– Это можно сделать. Мы вывезем отсюда всех, до последнего человека. А потом перевезем ваших людей к побережью. Это необходимо, иначе мы все погибнем.

76

Меня зовут Кейт Робинсон.

Прошло три дня, как самолет улетел в Фаунтен-Мур, увозя Кэнди – подругу человека, называющего себя Иисусом. Формально она посланница, но вряд ли кто сомневается, что фактически она добровольный заложник. Рик все так же подозрителен по отношению к Иисусу. Он думает, что нас собираются в чем-то обдурить, но я не вижу как. Основа плана в том, чтобы Говард перевез людей Иисуса по двое и по трое, прихватывая при этом еды сколько сможет поднять, на Фаунтен-Мур. Когда кончится этот этап, Говард начнет перевозить обе группы на побережье, где стоит на якоре корабль. По очереди – сначала троих наших, потом троих людей Иисуса, и так далее.

Не раз я просыпалась ночью от того, что Рик ходил в темноте по комнате, постукивая кулаком по ладони, пытаясь понять, в чем хочет нас надуть Иисус. Рик убедил себя, что Иисус хочет как-то доставить на берег своих людей и уплыть без нас.

Наверное, вы уже сообразили, что Рик переехал из своего номера в мой. Неожиданно для меня оказалось, что мы пара. И я этому радуюсь, сомневаться не приходится. Он нежен, внимателен, с большим чувством юмора. Но под всем этим лежит глубокий слой печали, который Рик пытается скрыть шуточками.

Но потрясение от случившегося, от лопнувшей по швам цивилизации – это больше, чем может переварить человек. Полгода назад мы вели свою ординарную повседневную жизнь. Я работала в книжном магазине, Рик собирался гастролировать с оркестром. И все это пошло прахом. Родственники, друзья и знакомые мертвы. Иногда я думаю, что этот шок скажется еще через много лет, а пока мы слишком заняты выживанием, чтобы сидеть и переживать свои потери.

И все-таки мы думаем, какое будущее нас ждет. Будет ли Земля разогреваться дальше? Убьет ли жар на планете все живое? Кто такие эти загадочные серые? Я слышала теорию, что они из какого-то затерянного мира под поверхностью земли. Но есть, наверное, объяснение и попроще. Я его просто не знаю. Я только знаю, что мысль сесть на корабль и уплыть подальше – очень заманчива. И надеюсь, что Рик ошибается в своем отношении к Иисусу и наши группы смогут объединиться.

Сейчас Рик колет дрова для очага. А то он нервничает, когда ему нечем заняться.

Я сижу в холле отеля. Все до жути тихо. Здесь живем только мы с Риком. И я все время представляю себе, как тут было до катастрофы. Вылощенный персонал в униформе, приезжающие гости, официанты в ресторане. Когда съедем и мы, отель останется во власти крыс и гниения.

Эти строки я написала четыре часа назад. Сейчас, когда я продолжаю писать, снаружи суета. Я выглянула в окно. Люди Иисуса бегают вдоль берега, поджидая идущую к острову лодку. Крики, взмахи рук. Что случилось, мне не видно. Я только видела, как Рик пробежал мимо окна к причалу.

Только когда я вышла из отеля и пошла к воде, я поняла, откуда такая суматоха.

На остров Иисуса прибыл новый гость.

Его имя?

Стивен Кеннеди.

77

Меня зовут Рик Кеннеди.

Прилетел мой брат Стивен Кеннеди. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу и протирая линзы видеокамеры. Протирал он их тщательно, сдувая пылинки. Я сидел на краю кровати.

Если вам представилась трогательная сцена встречи братьев, то вы ошиблись. Ссора началась сразу же.

Кейт заказала нам кофе из кухни. В старые добрые времена – полгода назад – достаточно было включить электрочайник и залить растворимый кофе из пакетика. Теперь можно было греть воду только на газу из баллонов.

Мы со Стивеном спорили уже час. Он уже знал план Иисуса насчет добраться до корабля и плыть на юг.

– Черт, до чего же хорошо снова сидеть в настоящем кресле, – сказал Стивен. – Как сюда попадаешь, кажется сперва, что ты умер и уже в раю. Запах чуешь? Печеный хлеб. Ты даже не знаешь, до чего это приятно.

– Когда мы сюда попали, было больше похоже на ад. Они хотели нас убить.

– Но этот друг, Иисус, положил этому конец, когда узнал, что вы прилетели на самолете?

– Ага, и как раз вовремя. Но эти люди развлекались ритуальными убийствами. Тебе бы посмотреть тот подвал, где они держали...

– Рик, мы теперь живем в другом мире.

Он не проявил никакого интереса к зверствам, которые совершали или могли совершать эти люди. Все, что имело сейчас значение – корабль. Стивен был одержим одной мыслью – покинуть эту страну, ставшую Адом. Все еще протирая объектив, он спросил:

– Они тебе сказали, что у них за корабль?

– Кое-какие факты и цифры он мне дал. Это торговое судно с названием “Мирдат”. Насколько ему известно, топливные танки заполнены, грузовые трюмы забиты консервами и сублимированными продуктами.

– Звучит более чем заманчиво. Как они его нашли?

– У одного из здешних на корабле служил отец. Когда цивилизация накрылась, они сумели связаться с ним по радио.

– Но у них все еще нет достаточно людей, чтобы вести тот корабль?

– Судно должно было идти в Швецию. В ночь перед отходом Уитби разорвало взрывом пополам. Вся команда, кроме троих человек, была на берегу в увольнении. Никто не вернулся.