За время боев на Халхин-Голе японские войска потеряли около 61 тысячи человек убитыми, ранеными и пленными, в том числе 45 тысяч – в июле и августе. Их потери только убитыми составили около 25 тысяч человек (по другим источникам – 17045 человек). Это не менее 73% от общего числа участвовавших в боевых действиях войск. В ходе воздушных боев было сбито 660 японских самолетов. Императорская 6-я особая армия утратила почти свою свою боевую технику.
      Потери советско-монгольских войск составили свыше 18500 человек (совокупно убитыми, ранеными, пропавшими без вести и попавшими в плен, больными). В боях на Халхин-Голе погибло и умерло от ран на этапах санитарной эвакуации 6831 человек рядовых бойцов и командиров (из них 1063 командира-офицера). Из числа погибших умерли в госпиталях 647 человек, получивших тяжелые ранения. 28,5% всех боевых ранений пришлось на руки. Советская авиация потеряла в воздухе и на земле 207 самолетов.
      За мужество и героизм в боях на Халхин-Голе 70 командирам и бойцам Красной Армии было присвоено звание Героя Советского Союза. 21 человеку это звание было присвоено посмертно. Среди Героев 33 человека были танкистами и 23 – летчиками.
      Всего было награждено свыше 17 тысяч красноармейцев и командиров 1-й армейской группы: орденами – почти 5 тысяч человек. Более 9 тысяч удостоились медали "За отвагу" и около 3 тысяч – медали "За боевые заслуги".
      Орденоносными стали 24 соединения, части и подразделения. Среди них – 36-я мотострелковая дивизия, 100-я скоростная бомбардировочная авиационная бригада, 7-я мотоброневая бригада, 24-й стрелковый полк, 175-й артиллерийский полк, 22, 56-й и 70-й истребительные авиационные полки, отдельная специальная танковая рота огнеметных танков и другие.
      Героизм и отвагу проявили монгольские воины: более 400 человек были награждены орденами и медалями, 6-я и 8-я кавалерийские дивизии были награждены монгольским орденом Красного Знамени. 6-я кавдивизия, как наиболее отличившаяся в боях, стала носить имя Сухэ-Батора.
      Пленных в сражении на Халхин-Голе оказалось крайне мало. Стороны после окончания боевых действий провели два обмена военнопленными. Первый – 27 сентября 1939 года, когда советской стороной было освобождено 88 военнопленных. Второй – 27 апреля 1940 года, когда Японии вернули 116 человек. Обмен производился по принципу "один за один" – такое указание дал Народный комиссар обороны СССР маршал Ворошилов.
      Приемом пленных с Халхин-Гола и дальнейшей "заботой" о них занимался Народный комиссар внутренних дел Л.П. Берия. В справке НКВД СССР, датированной 3 марта 1940 года, о японских военнопленных, захваченных в период боев на монгольской территории, говорилось:
      "В период событий на Халхин-Голе 19 июля 1939 года моботделом НКВД было предложено ГУЛАГу НКВД подготовить лагерь к приему военнопленных-японцев".
      Такой лагерь был подготовлен в городе Нижнеудинске на 2000 человек.
      В связи с тем что военнопленных оказалось только немногим более 100 человек и развертывать для их содержания специальный лагерь было признано нецелесообразным, военнопленные на основании шифротелеграммы Народного комиссара внутренних дел Союза тов. Берия от 30 октября 1939 года №801 были водворены в отдельный корпус Читинской тюрьмы.
      По сообщению начальника УНКВД по Читинской области капитана госбезопасности тов. Портного, в настоящее время в Читинской тюрьме находится 117 военнопленных-японцев.
      Из них: 107 человек приняты в конце сентября 1939 года от штаба фронтовой группы. Среди этих 107 человек имеется 13 офицеров во главе с капитаном Като, которые именуют себя "Комиссией по уточнению границы". Взяты они были как нарушители границы, а официально числятся "перебежчиками". Капитан Като заявляет, что они заблудились и нарушили границу "случайно". 10 человек офицеров и унтер-офицеров прибыли в Читинскую тюрьму из Бутырской тюрьмы в ноябре месяце по указанию СО ГУГБ НКВД СССР как направленные в распоряжение товарища Штерна.
      Никаких указаний об их дальнейшем направлении УНКВД по Читинской области от штаба Забайкальского военного округа до сих пор не имеет.
      Личные дела имеются только на 10 военнопленных, прибывших из Бутырской тюрьмы. На остальных военнопленных в тюремном отделе УНКВД имеются списки.
      В настоящее время приступлено к заполнению опросных листов и заводятся личные дела.
      Начальник 1-го отдела Управления НКВД по делам военнопленных Тишков".
      Бои в районе реки Халхин-Гол показали, что противопульная броня легких танков Т-26, БТ-5 и БТ-7, а также пушечных бронеавтомобилей БА-6 и БА-10 пробивается 37-мм снарядами японских противотанковых орудий. Отсюда был сделан вывод о необходимости разработки модели танка с противоснарядной броней, защищающей от огня противотанковых орудий калибра 37-47 мм.
      Действия авиации противника, применение им крупнокалиберных пулеметов, шестовых мин, ручных гранат и бутылок с зажигательной жидкостью, противотанковых мин не дали существенного эффекта в борьбе с советскими легкими танками (всеми этими средствами было выведено из строя только несколько танков).
      Лучшие динамические качества показали танки БТ-5 и, особенно, БТ-7. Для действий в пустынной местности они оказались более подходящими, чем другие танки. Танки Т-26, несмотря на недостаточную мощность их моторов, все же удовлетворительно маневрировали по песчаным барханам.
      Во время боев в мае 1939 года было установлено, что броня малых плавающих танков Т-37А толщиной в 9-мм пробивается бронебойными пулями японских винтовок и крупнокалиберных пулеметов. Выяснилось также низкая проходимость Т-37А на песчаных грунтах. В связи с этим в дальнейших боевых действиях на реке Халхин-Гол эти малые плавающие танки не участвовали и использовались только для связи.
      Высокие боевые качества показали огнеметные танки ОТ-26 и ОТ-130 (Т-130), наводившие ужас на японскую пехоту и эффективно уничтожавшие ее как на открытой местности, так и в укрытии. Однако оказалось, что эти танки обладали недостаточной дальностью огнеметания (45-50 м).
      Опыт боевых действий показал практическую невозможность использования тяжелых пушечных бронеавтомобилей БА-6 и БА-10 на переднем крае и в глубине обороны противника ввиду их низкой проходимости из-за недостаточной мощности двигателя и других недостатков. Поэтому после конфликта на реке Халхин-Гол новых бронеавтомобильных соединений не создавалось.
      Основные потери советские танковые части несли от огня вражеской артиллерии и, в частности, от 37-мм противотанковых пушек и 70-мм батальонных гаубиц Тип 92. Тем не менее, в ходе боев все подбитые и аварийные танки эвакуировались линейными танками на сборные пункты аварийных машин танковых батальонов, где производился их ремонт, в основном агрегатным способом. Для эвакуации подбитых машин каждой роте выделялись два танка, которые, двигаясь за их боевыми порядками, вели бой, а когда представлялся удобный момент, производили эвакуацию поврежденных машин. Только в одной 6-й танковой бригаде за период с 21 по 30 августа было восстановлено 49 подбитых танков. За доблесть и мужество, проявленные личным составом в боях на Халхин-Голе, 6-я танковая бригада была награждена орденом Боевого Красного Знамени.
      Потери советско-монгольских войск в танках резко сократились в августе 1939 года в ходе общего контрнаступления за счет применения нового тактического приема: на флангах атакующих танковых подразделений скачками передвигались 2 и более батареи орудий полевой артиллерии (76,2-мм пушки на мехтяге), одна из которых вела огонь, другая в это время производила выдвижение. Батареи вели огонь прямой наводкой по противотанковым орудиям противника. В ходе боев выявились и недостатки в подготовке личного состава, в управлении подразделениями и частями в бою. Командный и рядовой состав недостаточно хорошо знал перископический прицел и почти им не пользовался. Кроме того, башенные стрелки слабо знали устройство танковой пушки и не могли быстро устранять мелкие неисправности. Крупные недочеты были допущены в организации взаимодействия между танками и пехотой. Времени на организацию взаимодействия между частями и соединениями часто не отводилось и нередко танкистам приходилось уяснять задачи уже в ходе боя.
      Управление в бою в звене "рота-взвод" в большинстве случаев часто терялось и осуществлялось личным примером. Командиры батальонов и бригад управляли либо с командного пункта, либо из танка при помощи офицеров связи на танках. Радио явно недооценивалось командирами и мало использовалось для управления частями. К тому же и технические качества танковых радиостанций были низкими. Имевшиеся на командирских танках поручневые антенны часто повреждались осколками, и, кроме того, антенны демаскировали командирские машины. В процессе боевых действий на линейные танки стали устанавливать ложные антенны. Были выявлены также недочеты при проведении маршей на большие расстояния, особенно в организации службы регулирования.‹17›
      В целом опыт эксплуатации техники и ряд тактических вопросов, успешно реализованных в боях с японскими войсками, имели большое значение для развития теории и практики боевого применения советских танковых войск.
      Главный итог боев на Халхин-Голе, по мнению многих исследователей, состоит в том, что сокрушительное поражение японских войск во многом повлияло на решение правящих кругов Страны восходящего солнца не сотрудничать с гитлеровской Германией в ее нападении на Советский Союз в июне 1941 года. Такова была цена разгрома на монгольской границе 6-й особой японской армии и цвета авиации Квантунской армии. События на реке Халхин-Гол стали наглядным уроком для официального Токио и императорского генералитета, вышедшего из сословия самураев.
      В Стране восходящего солнца из столкновения с советской армией на монгольской границе быстро сделали надлежащие и самые серьезные выводы, но не меняющие милитаристской устремленности Японии перед самым началом II мировой войны. Уже 4 сентября 1939 года влиятельнейшая японская газета "Асахи" вышла с передовой статьей, посвященной анализу конфликта на Халхин-Голе, в которой редакционные аналитики писали следующее:
      "Наши военные власти из этих событий вынесли поучительный урок о том, что в будущем военные приготовления нужно довести до совершенства. Военные власти достаточно глубоко продумали этот урок. Нужно до предела насытить армию моторизованными частями. В этом кроется глубочайший смысл событий последнего времени. До сих пор парод не знал до какой степени оснащены моторизованные части Советского Союза. Теперь найдется немало людей, пораженных такой неожиданностью…
      Нам нужно твердо усвоить урок, полученный в районе Номонхана. Нужно подготовиться, подтянуться и всеми силами стремиться к завершению обороны страны не только морально, но и материально. Мы почувствовали эту откровенную потребность".

      1. Советско-монгольские отношения, 1921-1974. Документы и материалы. В 2-х томах. М., 1975, т. 1, с. 102.
      2. История Монгольской Народной Республики, с. 36.
      3. Советско-монгольские отношения, 1921-1974. Документы и материалы. В 2-х томах. М., 1975, т. 1, с. 104.
      4. Другов П.И. Из опыта действий АБТВ на реке Халхин-Гол. Май – сентябрь 1939. Хабаровск, 1940, с. 48.
      5. Советско-монгольские отношения, 1921-1974. Документы и материалы. В 2-х томах. М., 1975, т. 1, с. 104-105.
      6. Другов П.И. Из опыта действий АБТВ на реке Халхин-Гол. Май – сентябрь 1939. Хабаровск, 1940, с. 54.
      7. Советско-монгольские отношения, 1921-1974. Документы и материалы. В 2-х томах. М., 1975, т. 1, с. 108.
      8. ЦГАСА, ф. 32262, oп. 1, д. 40, л. 14.
      9. Новиков М.В. Победа на Халхин-Голе. М., 1971, с. 67.
      10. Минц И. Из истории борьбы Красной Армии против японских захватчиков на Халхин-Голе в 1939 году. – Большевик, 1945, №15, с. 30.
      11. Шишов A.B. Россия и Япония (история военных конфликтов). М., 2000, с. 499.
      12. Там же, с. 500.
      13. История Монгольской Народной Республики, с. 84.
      14. Шишов A.B. Россия и Япония (история военных конфликтов). М., 2000, с. 524.
      15. Там же, с. 527.
      16. Там же, с. 530.
      17. Там же, с. 534.

      1. Боевые действия авиации в Монгольской Народной Республике. М., 1940.
      2. Бои у Халхин-Гола. М., 1940.
      3. Бронетанковые и механизированные войска Советской Армии. М., 1958.
      4. Воронов Н.Н. На службе военной. М., 1963.
      5. Ворожейкин А.В. Истребители. М., 1961.
      6. Воротников М.Ф. Записки адъютанта. Новосибирск, 1970.
      7. Герои Халхин-Гола. Пермь, 1966.
      8. Действия 1-й армгруппы в Халхингольской операции (май – сентябрь 1939 г.). М., 1940.
      9. Другов П.И. Из опыта действий АБТВ на реке Халхин-Гол. Май – сентябрь 1939. Хабаровск, 1940.
      10. Дубипский А.М. Освободительная миссия Советского Союза нa Дальнем Востоке. М., 1966.
      11. Желанов В.Н. Советская артиллерия в боях и операциях против японских войск в районе Халхин-Гола. М., 1953.
      12. Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М., 1978, т. 1.
      13. Инженерные войска в боях за Советскую Родину. М., 1970.
      14. Новиков М.В. Победа на Халхин-Голе. М., 1971.
      15. Плотников Г.К. Монгольская Народная армия. М., 1971.
      16. Побратимы Халхин-Гола, 1939-1969. М., 1969.
      17. Побратимы Халхин-Гола. М., 1979.
      18. Попов А.А. Операция на реке Халхин-Гол. Май-сентябрь 1939 г. М., 1943.
      19. Прочко И.С. Артиллерия в боях за Родину. М., 1957.
      20. Румянцев Н.М. Герой Халхин-Гола. Саратов, 1 964.
      21. Сиполс В.Я. Дипломатическая борьба накануне Второй мировой войны. М., 1979.
      22. Соколов Б.Д. Войска связи Советской Армии в боях у реки Халхин-Гол. – В кн.: Труды Военной академии связи им. С.М. Буденного. Л., 1958, с. 65.
      23. Смирнов В. От Мадрида до Халхин-Гола: Записки летчика, 2-е изд. Куйбышев, 1976.
      24. Шишкин С.Н. Разгром японо-маньчжурских войск у р. Халхин-Гол в 1939 г.: Краткий оперативно-тактический очерк. М., 1945.
      25. Шишкин С.Н. Боевые действия Красной Армии у реки Халхин-Гол в 1939 г. М., 1 946.
      26. Шишкин С.Н. Халхин-Гол. 2-е изд. М., 1954.
      27. Шишов A.B. Россия и Япония (история военных конфликтов). М., 2000.
      28. Яковлев Н. 3 сентября 1945 г. M., 1971.
      29. Alvin D. Соох. Nomonhan. Japan against Russia, 1939. – Stanford University Press, Stanford, California, 1985.
 
      Приложение

      ФОРМИРОВАНИЕ СОЕДИНЕНИЯ
      Первоначально Квантунская армия не намеревалась использовать танковые войска в районе Номонхана. С 4 по 7 июня 1939 года за несколько недель до операции по форсированию реки Халхин-Гол в Хсинкине проводились плановые учения на картах. Здесь присутствовали все начальники Квантунской армии: от командующего генерала Уэды (Ueda) до начальников и офицеров штабов дивизий из Восточной Маньчжурии, а также группа офицеров Генерального штаба армии из Токио, состоящая из 7 человек. Маневры, проводившиеся в соответствии с текущими оперативными планами, главным образом имели отношение к Восточному фронту в Китае. Оставшиеся районы, помимо авиации, влияющей на всю Маньчжурию, лишь просто упоминались. Военные игры, касающиеся фронта в районе Номонхана, не проводились. В действительности, командование Квантунской армии убедило группу офицеров из Генерального штаба в том, что Номонханский инцидент закончился и у Квантунской армии нет никаких новых замыслов. Успокоенные этой информацией офицеры после окончания учений на картах отправились на различные инспекционные задания. 9 июня 1939 года генерал-майор Ган Хашимото (Hashimoto Gan) и майор Ютака Имаока (Imaoka Yutaka) посетили штаб механизированной бригады под командованием генерал-лейтенанта Масаоми Ясуоки (Yasuoka Masaomi) в Кунгчулинге на юге Маньчжурии.
      Два танковых полка бригады Ясуоки – 3-й (средний) танковый полк под командованием полковника Киётаки Йошимару (Yashimam Kiyotake) и 4-й (легкий) танковый полк под командованием полковника Йошио Тамада (Tamacla Yoshio) – включали почти всю бронетехнику Квантунской армии. К августу планировалось увеличить вдвое танковые силы в Маньчжурии путем организации двух новых полков (9-го и 10-го) со средними танками Тип 97. Но в начале июня никто и не подозревал, что бригада Ясуоки готовилась для боевых действий в районе Номонхана. В докладе Ясуока объяснил группе офицеров Генерального штаба, что его задачей является разработка совместно с пехотой плана прорыва и преодоления мощных укрепленных позиций противника на восточной границе Маньчжурии на случай войны с Советским Союзом. Эта операция проводилась в целях обучения, а не боевых действий, хотя теоретически одна механизированная бригада Квантунской армии должна была быть способной вести боевые действия на любом фронте.
      На вооружении 3-го танкового полка под командованием Йошимару, насчитывавшего 376 офицеров и солдат, состояло: 26 средних танков Тип 89 "Оцу", организованных в 2 линейные роты; 4 средних танка Тип 97 "Чи-ха"; 7 танкеток Тип 94 "ТК" и 4 танкетки Тип 97 "Ке-те". 4-й танковый полк под командованием Тамады, насчитывавший 565 офицеров и солдат (128 из которых были в инженерной роте), включал: 3 линейных роты и роту резерва, на вооружении которых состояло 35 легких танков Тип 95 "Ха-го"; линейную роту средних танков Тип 89 "Ко" из 8 машин и 3 танкетки Тип 94 "ТК".
      Новый средний танк, поступивший в бригаду, представлял собой одновременно лучший и худший образец японского танка. Небольшие по размеру средние танки Тип 97 "Чи-ха" были новейшими и, наверно, самыми лучшими из своего класса. Впоследствии они стали самыми известными японскими тапками. Во время событий в районе Номонхана танки Тип 97 являлись экспериментальными и поставлялись, главным образом, на китайский фронт. В отличие от них 2 варианта среднего танка Тип 89 "Оцу" и "Ко" были устаревшими образцами бронетанковой техники Императорской армии. Это были первые японские основные боевые танки, которые проявили себя еще во время инцидента в Маньчжурии в начале 30-х годов. Так как у "Оцу" был 6-цилиндровый дизельный двигатель (разработанный после 1934 года для использования на танках), он был несколько тяжелее и имел запас хода на 20% больше, чем "Ко" с бензиновым двигателем жидкостного охлаждения. Экипаж всех трех типов средних танков состоял из 4 человек, главным вооружением была короткоствольная 57-мм пушка. У танка Тип 97 был 7,7-мм пулемет, в то время как у танков Тип 89 – 6,5-мм пулемет. Мощный дизельный двигатель В-12 и подвеска позволяли танку "Чи-ха" иметь более толстую броню. Скорость и запас хода по сравнению с устаревшими танками Тип 89 возросли (толщина брони – 20-25 мм против 15-17 мм; запас хода – 210 км против 140-170 км; скорость 38 км/ч против 25 км/ч).
      Легкий танк Тип 95 "Ха-го" имел такой же 6-цилипдровый дизельный двигатель с воздушным охлаждением и мощностью 120 л.с, как и у усовершенствованного среднего танка "Оцу", но его масса составляла чуть более половины массы танков Тип 89 (6,7-7,4 т против 12,1-13 т); были тоньше броня и слабее вооружение (броня – 8-12 мм; не очень мощная 37-мм пушка и один 7,7-мм пулемет); максимальная скорость – 40-45 км/ч и запас хода – 250 км Это был новейший образец, поступавший на вооружение Императорской армии, а его скорость и маневренность ставили танк в один ряд с колесной техникой . Экипаж состоял из 3 человек.
      В бригаду также поступили 2 модели танкеток – Тип 94 "ТК" и новая модель Тип 97 "Ке-те". Обе модели предназначались для буксировки техники и подвоза боеприпасов на фронт и отлично подходили для разведки, охранения и связи. Они не были предназначены для ведения наступательных действий, поскольку их огневую мощь составлял единственный 7,7-мм пулемет (в модели танка Тип 97 пулемет мог быть заменен 37-мм пушкой). Экипаж состоял из 2 человек, максимальная скорость – 40 км/ч. Масса модели танкетки Тип 94 с бензиновым двигателем – 3,2-3,5 т, броня – 8-12 мм, максимальный запас хода – 200 км. Масса модели танка Тип 97 – 4,25 т, броня 8-16 мм, максимальный запас хода – 250 км
      На учениях все командиры частей подчеркнули необходимость "усиления артиллерийско-технических подразделений и наращивания танкового вооружения", с чем Имаока и согласился. Из 9 частей, в которых он и Хашимото провели инспекцию, все находились на одном уровне: в процессе создания. У танковых полков не было возможности замены материальной части и личного состава. Имаока, специалист по тылу, пришел к выводу, что офицерам штабов по оперативным вопросам при планировании боевых операций необходимо понять разницу между реальной мощью частей и планируемой на бумаге (гипотетической). Танковые полки Ясуоки производили лишь "внешнее" впечатление. По мнению Тамады, его полк с точки зрения военной мощи был еще очень слабым.
      Высшее командное звено Кунгчулингекой танковой бригады составляли офицеры пехотного профиля. Ясуока, родом из Кагошимы, генерал-лейтенант с 1938 года, закончил в 1906 году 18-й военно-академический класс и Армейский военный колледж. Во время событий в районе Номонхана ему было 53 года. В 1936 году он стал начальником Танковой школы, в 1938 году командовал 1-й отдельной смешанной бригадой в Кунгчулинге, а затем, после расформирования предыдущих подразделений, 1-й танковой бригадой. Майор Каменосуке Ногучи (Noguchi Kamenosuke), постоянно работавший с генералом, внешне напоминал феодального лорда, окруженного аурой высокомерия. Майор Юмеки Масуда (Masuda Llmeki), старший помощник Ясуоки, характеризовал его как мягкого, но волевого, настоящего командира, заботившегося о своих войсках. Он был высокий и крепкий с редкими серыми волосами и небольшой лысиной. Ясуока носил очки, а курил и пил "чертовски много". Ногучи особенно впечатляло то, что Ясуока всегда был заранее готов к боевым действиям и операциям. Например, находясь в Кунгчулинге, он всегда "делал домашнее задание" и, таким образом, никогда не приходил в замешательство на фронте. Генерал самостоятельно составлял приказы в своем командном автомобиле и мог диктовать их без записей. Масуда считал, что с генералом легко работать, в отличие от его предшественника генерал-лейтенанта Кодзи Сакаи (Sakai Koji), умного, но придирчивого человека, который надоел даже собственному помощнику, пока им не был назначен "толстокожий" Масуда.
      Йошимару, которому в 1939 году было почти 47 лет, закончил в 1914 году 26-й военно-академический класс. В 1936 году в звании подполковника он был отправлен во 2-й танковый полк; следующий год он провел на службе в Китае. В конце января 1939 года Йошимару стал командиром 3-го танкового полка в Кунгчулинге, в марте получил звание полковника. Как вспоминает Масуда, усатый Йошимару был прекрасным командиром, который любил своих людей, был спокоен и мягок, обладал хорошим чувством юмора. Ногучи и старший лейтенант Тачио Ирие (Irie Tachio), один из командиров взводов, называют Йошимару "бедным самураем" из Саги в Кюшу. Другой командир взвода, старший лейтенант Ивао Такешита (Takeshita Iwao), говорил о нем как об отличном командире, которому можно было доверять и который поддерживал дух атакующих солдат. Будучи строгим и суровым во время учений, Йошимару был внимательным к подчиненным и просто приятным человеком. Под руководством полковника в полку сложился смелый и сплоченный коллектив.
      Во время событий в районе Номонхана полковник Тамада был старше Йошимару на год. Он закончил на класс выше в Военной академии и учился в Армейском военном колледже. В декабре 1933 года Тамада в звании майора был отправлен на подготовку в танковый полк, а в апреле 1934 года был включен в состав 4-го танкового полка отдельной смешанной бригады. В 1936 году он в звании подполковника стал преподавателем в Танковой школе. После присвоения звания полковника Тамада стал командиром 4-го танкового полка. Невысокий и коренастый, он не пил и не курил. О себе он говорил: "Я родом из Тохоку [север Японии], медлителен и невозмутим. В действительности, я не был предназначен для танковых войск. И поскольку я был новичком среди танкистов, мои идеи, касающиеся бронированной техники, не были высоко оценены", Но его подчиненным казалось, что он доволен своей работой. Его считали осмотрительным, довольно упрямым, очень серьезным, точным, интеллектуальным, доскональным в своих мыслях и приказах, внимательным и добрым к другим людям. Строгая подготовка Тамады приносила свои результаты при ведении боевых действий
      Кюичиро Oгaтa (Ogata Kyuichiro) был в Номонханской кампании в качестве полкового помощника Тамады в звании майора. Выпускнику 32-го военно-академического класса в 1939 году было почти 40 лет. Он был хорошо знаком с Тамадой, поскольку неоднократно служил вместе с ним, включая первый учебный период в танковом полку Нарашино продолжительностью 90 дней с декабря 1933 года по март 1934 года и их первое включение в списки Квантунской армии весной 1934 года. Послужив в качестве самого старшего капитана в 3-й роте 4-го танкового полка, Огата прошел курс подготовки, который проводил полковник Тошио Мураи (Murai Toshio). Назначенный заместителем командира полка после того, как на должность вступил Тамада, Огата всегда находил случай пообщаться и поспорить с полковником, главным образом по вопросам подготовки. Поскольку оба офицера не были "специалистами", Огата критически осмысливал рекомендации и жалобы младших офицеров и докладывал о них Тамаде. Огата считал себя смышленым и открытым – полной противоположностью полковника. Тем не менее, они подходили друг другу и хорошо работали вместе, сочетаясь, по словам Огаты, как семейная пара. Последний постоянно общался с полковником и, несомненно, оказывал на него большое влияние. Огата получил боевой опыт, когда отряд Сакаи (названный в честь генерал-майора Кодзи Сакаи) был отправлен в Северный Китай с июля по декабрь 1937 года. Назначенным в танковую часть без опыта работы с бронетехникой заместителем пехотного полковника на Китайском фронте Огата фактически управлял танковым полком, достижения которого, по мнению Огаты, были недостаточны. Поэтому его опыт мог повлиять на результат боев в Номонхаие.
      С разрастанием приграничного инцидента к середине июня 1939 года и прибытием 23-й дивизии вместо 7-й при проведении наступления на реке Халхин-Гол штаб Кватунскои армии решил использовать бронетехнику. 16 или 17 июня один из представителей штаба Квантунской армии высказал майору Каменосуке Ногучи, специалисту по танкам, свою первую неоформленную идею. Он хотел выделить 2 танковых полка в Кунгчулинге для поддержки пехотной дивизии, пересечь верхний Халхин-Гол на западе от Хандагая, сделать рывок на север – к соединению с Хайластыном и, ударив но противнику с тыла, во взаимодействии с пехотой, наступающей с востока, взять его в клещи.
      Ногучи поставил вопрос об осуществимости возможности взаимодействия пехоты и бронетехники, после чего начался небольшой спор. Ногучи напомнил собеседнику о том, что пехота также должна быть задействована в операции, поскольку одна танковая бригада не настолько сильна, чтобы выполнить поставленную задачу самостоятельно, но обычная немоторизованная пехота не обладала той скоростью, которая позволила бы ей взаимодействовать с танками. В результате будет потеря в скорости, так как бронетехника не может оставить открытой пехоту и будет вынуждена двигаться с ее скоростью. Поэтому было предложено создать отряд, который наряду с легкими и средними танками будет включать моторизированную пехоту, инженерные подразделения, части полевой и зенитной артиллерии, размещенные, главным образом, вокруг Кунгчулинга. Группа Ясуоки, по словам Ногучи, "была рождена за одну ночь". Вечером 19 июня и утром 20 июня 1939 года штаб Квантунской армии в течение 10 часов издал соответствующие приказы о приведении в боевую готовность и сосредоточении подразделений. К тому моменту уже было решено, что группа Ясуоки заменит 7-ю дивизию для наступления на левом берету реки Халхин-Гол. Штабной офицер Квантунской армии отправился в Хайлар, чтобы доставить приказ Камацубары (Komatsubara) о приведении в боевую готовность, а за ним последовал другой офицер с приказом на сосредоточение
      19 июня 1939 года майор Ногучи узнал, что он должен отправится к Ясуоке для установления штабной связи. На самолете он был доставлен из Хсинкина в Кунгчулинг, куда он прибыл до наступления ночи. В официальной резиденции Ясуоки он рассказал генералу замысел штаба Квантунской армии, заключавшийся в распределении штатных и приданных средств танковой бригады между Аршаанем и Хандагаем и подготовке операций в Номонханском секторе во взаимодействии с 23-й дивизией с целью отрезать противнику "пути отхода" на левом берегу. По выражению лица генерала казалось, что Ясуока не имеет ни малейшего представления об идее Квантунской армии сформировать группу. Отсутствовали все штабные генералы, поэтому потребовалось время, для того чтобы все организовать.
      Группе Ясуоки, основу которой составляли 2 танковых полка, были специально приданы 1-й отдельный полк полевой артиллерии под командованием полковника Кан Мияо (Miyao Каn), батарея зенитных орудий, рота тягачей из полка тяжелой артиллерии (все из артиллерийских подразделений Квантунской армии), 24-й инженерный полк под командованием полковника Шичиро Кавамура (Kawamura Shichiro), взвод радиосвязи из полка связи и 3-й моторизированный транспортный полк, состоящий из 3 рот (всего 120 машин). Из 7-й дивизии в Цицикаре должны были быть отправлены медицинский полк и усиленный батальон 28-го пехотного полка для прикрытия сосредоточения главных сил группы Ясуоки. Они были отданы под его командование по прибытии в Аршаань.