Вот и все. На этом я успокоился, до поры до времени.
      В один из субботних вечеров я обедал в компании Жанин и моих родителей в манчестерском ресторанчике.
      Мы сидели в уютном французском заведении неподалеку от Альберт-сквер, где находится полицейский участок, в котором Пэдди начинал когда-то службу.
      – Жесткие были времена, теперь не то…
      – Мы, знаете ли, успели продвинуться с эпохи Средневековья, – заметила Жанин, поднимая глаза от порции лангустов и агрессивно выставляя вперед челюсть. – Не мне вам напоминать, что прежде половина обвинений основывалась на сомнительных доказательствах, а решение судьи было известно еще до оглашения приговора.
      Пэдди засмеялся:
      – Девяносто девять и девять десятых процента мошенников, которых мы прищучили, заслуживали этого.
      Моя мать Эйлин поспешила их утихомирить:
      – Давайте не будем о работе.
      – Хорошо, милая, – послушно ответил отец.
      Тут тишину прорезал оглушительный звук. То был незабываемый жуткий хохот, слышанный мною в Тарне, – веселый раскат, завершающийся утробным бульканьем. Потревоженные посетители на секунду замерли, ножи и вилки опустились на тарелки, глаза шарили по залу в поисках эпицентра звукоизвержения. Им оказался столик в углу, за которым расположились три женщины. Одна из них, сидевшая ко мне спиной, была рыжеволосая.
      – Есть же люди, – пробормотала Жанин, комментируя то ли смех, то ли последнюю реплику Пэдди. Она поглядела в сторону женщин, но от дальнейших замечаний воздержалась. Немудрено, что она не узнала в одной из женщин ту, которую видела на моем диване в конторе. А я узнал. Это, без сомнения, была Марти. Меня разобрало любопытство – не каждый день выручаешь даму из беды, – и я стал украдкой поглядывать в ее сторону.
      Через несколько минут я снова сосредоточился на куске камамбера, как вдруг рука любительницы посмеяться легла мне на плечо.
      – Прошу прощения, – проговорила она, – но я не могла уйти, не сказав вам пару слов. Ведь вы тот самый человек, который помог мне в клубе «Тарн»? Из детективного агентства? Это был не самый приятный день в моей жизни.
      Я поднял голову, встретился с ее пронзительно зелеными глазами и вспомнил тот день во всех подробностях. Она тепло улыбалась мне. На лице не было ни тени смущения.
      – Да, это я, – поспешно ответил я, пытаясь отодвинуть стул, чтобы встать.
      Прежде чем мне это удалось, она наклонилась и чмокнула меня в щеку:
      – Спасибо за все. Вы были так добры. Мой муж и все его семейство приучили персонал «Тарна» закрывать глаза на их бесчинства.
      И она ушла, оставив позади себя лишь тонкий шлейф дорогих духов.
      – Ну и что все это значит? – потребовала Жанин немедленных объяснений, пока я неуклюже пододвигал стул к столу.
      – Помнишь… я рассказывал тебе? Это та самая женщина, которую избили в гольф-клубе «Тарн»… в тот самый день, когда ты повздорила со своим главным редактором.
      – Ах, это та самая потаскуха! И ты по-прежнему не догадываешься, кто она такая. Спрошу у официанта.
      – В этом нет необходимости, – сказал Пэдди. – Мне точно известно, кто она. На самом деле, я даже могу рассказывать вам почти всю ее историю.
      Глядя на разгневанное лицо Жанин, я решил, что неведение – лучшая карта, которую я могу сейчас разыграть.
      – Рассказывайте, – потребовала Жанин.
      – Надеюсь, у тебя с ней ничего нет, Дейвид? – поинтересовался Пэдди с присущей ему прямолинейностью.
      В присутствии моей нареченной мой дорогой папочка спрашивает меня, не сплю ли я с другой женщиной. Нужно ли искать врагов с такими родными?
      – Я уже говорил об этом с Жанин. Я видел эту женщину один-единственный раз в жизни, когда подал ей руку в клубе «Тарн». Если бы не я, лежать ей лицом вниз в грязной луже. Забыл сказать тебе, Жанин, что когда, проводив тебя до работы, я вернулся обратно в офис, ее там уже не было, зато явился грозный муж в компании с полицейским и телохранителем.
      – Похоже на почерк Карлайлов, – пробурчал Пэдди. – Без борьбы они не выпустят из рук то, что считают своим.
      – Карлайлов? – повторила, как эхо, Жанин. – Не те ли самые Карлайлы – из Чешира, местные заправилы?
      – Они самые, – подтвердил Пэдди. – И я бы советовал вам, ребята, держаться от них подальше.
      – Рассказывайте все, что знаете! – велела Жанин.
      – Эта девушка – дочь Винса Кинга.
      Жанин и я недоуменно переглянулись.
      – Винс Кинг – медвежатник и убийца.
      Нам было незнакомо это имя.
      – Вот как недолговечна земная слава, – разочарованно сказал Пэдди. – Кинг был одним из самых ужасных преступников в наших краях, а орудовал он по всей стране. Если где-то по делу проходил искусно вскрытый сейф, его имя стояло в первой пятерке подозреваемых. Кинг обучился этому ремеслу в армии, хотя у него и закваска была преступная. Никому так и не удалось раскрыть его приемчики, но не существовало такого замка, который бы перед ним устоял.
      Пэдди заскрежетал зубами, словно припоминая застарелую обиду.
      – Хватит, – вмешалась снова Эйлин. – Знаешь ведь, что у тебя от этого подскакивает давление.
      – К черту давление. Эти двое все равно не успокоятся, пока все из меня не вытянут. Карьера Кинга оборвалась, когда его нашли неподалеку от старых доков в Солфорде. Он лежал без сознания у здания почтового склада, а внутри самого здания, прямо на вахте, обнаружили два трупа. Один – подельника Кинга Масгрейва, другой – инспектора криминальной полиции Фреда Фуллава. Понятно, что Кинг клялся, что чист. А кто не клянется? Действительно, прежде он не был замечен в применении силы, но в этом случае его военное прошлое обернулось против него.
      – Военное прошлое? – почти шепотом спросила Жанин.
      – Он служил в Шотландском военно-воздушном десантном полку. В те времена это подразделение еще не было так широко известно, как сейчас. На суде обвинители предъявили доказательства о его участии в военных операциях, и этот факт уменьшил шансы защиты.
      – Ты занимался этим делом? – спросил я.
      – Именно этим не занимался, следствие велось в Солфорде, а я тогда был начальником отдела криминальных расследований здесь, в Манчестере. Мик Джонс, арестовавший Кинга, работал у меня…
      – Прекрати! – твердо произнесла Эйлин. – Я не собираюсь переживать это еще раз… бессонные ночи, самые скверные дни…
      – Простите, – сказала Жанин, – мне кажется, я чего-то не понимаю…
      – А я вам объясню. Этот самый Мик Джонс был самым продажным из манчестерских копов. Что называется, «паршивой овцой в стаде», – резко проговорила Эйлин, обнимая одной рукой Пэдди. – Хотя, по моему мнению, в большинстве стад непаршивая овца – исключение. Мой любимый простофиля муженек чуть в могилу раньше времени не слег, пытаясь привлечь этого Джонса к ответственности. И что в результате? Высокие покровители позволили Джонсу скрыться в Марбеллу, и теперь он проживает там неправедно нажитые денежки. Если бы не поддержка высокопоставленных друзей, ему бы не удалось уйти от Пэдди.
      – Откуда такая уверенность? – спросил Пэдди.
      – Я знаю, что каждый раз, когда ты был близок к тому, чтоб представить доказательства, свидетелям давали взятки и предупреждали, что им лучше держать язык за зубами. Никогда не забуду, как Арчи Синклер ревел у меня на кухне, почти рыдал от отчаяния, а ты знаешь, какой он сдержанный человек.
      – Синклер? Нынешний заместитель начальника криминальной полиции? – спросила Жанин, распахивая глаза от удивления.
      Мои родители кивнули и замолчали. Казалось, они одновременно поняли, что рассказали уже слишком много.
      – Рассказывайте дальше, – взмолилась Жанин, но напрасно.
      Только минут через пять, когда Пэдди принялся за бренди, его снова прорвало.
      – Когда Кинг уже сидел, выяснилось, что у него есть законная жена, типичная железная немка, и ребенок. Из этого-то ребенка и получилась дамочка, которая вертелась тут возле Дейвида. Не знаю деталей, но суть в том, что Марти Кинг оказалась в приюте, после того как мамаша убралась обратно в Германию. Несколько лет подряд имя девочки периодически мелькало в списках пропавших людей – она сбегала из приютов, чтоб найти свою мать. Ее не один раз отлавливали в Германии и отправляли обратно. В конце концов она попала в детскую колонию, недалеко от Лидса. Сама мать этому поспособствовала. Не хотела себя обременять, и Марти так и осталась английской подданной. Затем произошло нечто странное: девушку взяло на воспитание одно из самых богатых семейств в Чешире, сами Карлайлы. Никто не мог понять, с чего это вдруг Брэндон Карлайл взвалил на себя такую обузу. Я решил докопаться до истины, но тогда вышел приказ о моем повышении, и дело Кинга было передано в другие руки.
      – Теперь ясно, каким образом дочь бывшего зэка стала невесткой старшего Карлайла, – сказала Жанин.
      – Не бывшего – Кинг до сих пор за решеткой.
      – Он ведь уже лет двадцать отсидел?
      – Да. И будет сидеть столько, сколько существует Федерация полиции.
      – Вот это да! – воскликнула Жанин. – Дейв, почему ты не рассказал мне, что Карлайл… младший… не помню имени, скандалил с женой на виду у всей стоянки? Я могла бы чиркнуть статейку по этому поводу.
      – Все это довольно печально, Жанин, – сказала моя мать. – Девочка достаточно настрадалась в жизни, стоит ли еще трепать ее имя в прессе?
      – Да и не буду, эта новость уже устарела. Но все же, Дейв…
      – У тебя избирательная память, Жанин. В тот момент ты мне не поверила.
      – Ё… ёлки-палки… Я бы поверила, если бы ты упомянул имя Карлайла.
      – Ты же рта мне не дала раскрыть, Жанин. Он бросил мне в лицо свое имя – Чарльз Карлайл, будто это звание, дающее ему право лупить женщин в общественных местах.
      – Чарли, старший сын Брэндона, его наследник, – прокомментировал Пэдди.
      – Откуда вы знаете столько всего о Карлайлах?
      – Когда кто-то наваривает такую уйму денег, какую наварил Брэндон Карлайл, это всегда вызывает любопытства. Его отец держал небольшой паб в Энкоутсе, где собиралась всякая шушера. Откуда же, скажите на милость, у Брэндона появился капитал?
      – Судя по твоему тону, тебе известно происхождении этого капитала.
      – На пару со своим отцом Тэдом они занимались укрывательством краденого в Манчестере и Солфорде. Даже шутка такая ходила: каждую неделю в их паб завозят не больше трех бочек пива, а они всегда затарены. Дела они вели очень осторожно, переговоры вели только с глазу на глаз, деньги прятали в кубышку. Когда Тэд умер, Брэндон занялся легальным бизнесом.
      – Каким именно? – спросила Жанин.
      – Вы наверняка читаете финансовые газеты и знаете, что сейчас он занимается буквально всем. Раньше, в шестидесятые, он заправлял игровыми автоматами в пабах. Ему пришлось тогда повоевать с конкурентами – то загадочным образом загорался грузовик, то под покровом ночи разряжалось ружье… Но Брэндон всегда умудрялся ускользнуть от наказания, хотя не должен был бы. Не останавливаясь на достигнутом, он поехал в Нью-Йорк и основал «Карлайл Корпорейшн». Несколько лет он занимался тем, что скупал американские компании и торговал их акциями, а потом вернулся сюда и продолжает делать то же самое.
      – Какое отношение он имеет к гольф-клубу «Тарн»?
      – Угомонись, Дейв. Я правда не знаю, чем владеет старик, но убежден, что тебе следует держаться подальше от него и его присных. Вряд ли он питает ко мне добрые чувства и, уж конечно, с удовольствием отыграется на тебе. В любом случае, парень, разве мы собрались здесь, чтоб обсуждать Карлайлов? Я сыт ими по горло еще со времен службы – их всегда прикрывала армия адвокатов, давая отпор любому, кто хотя бы посмеет бросить косой взгляд на драгоценное семейство.
      Я смотрел на Пэдди. Судя по всему, Брэндон Карлайл и впрямь здорово его достал. На лице моего отца читалось желание сменить тему, что мы и сделали.
      Жанин вернулась к ней по дороге домой.
      – Признайся, Дейв, ты переспал с этой Марти?
      Я чуть не въехал в тротуар.
      – Сколько раз повторять – она была мертвецки пьяна!
      – Так уж и мертвецки, если смогла сама уйти из твоего офиса?
      – Послушай, Жанин, возможно, ты действительно подозреваешь, что я болен? Ты уверена, что я страдаю сатириазом, так? Пойми, у меня нет потребности вступать в сексуальные отношения с каждой женщиной, которая попадается мне на пути.
      – Неужели?
      – Именно так! – взорвался я.
      После этого мы некоторое время молчали. Тишину нарушало лишь мое шумное дыхание. Машины еле тащились по запруженной транспортом Динсгейт, и у меня было время как следует обдумать следующую реплику. Но я все равно ляпнул не то, что следует. Как всегда.
      – Жанин, ты знаешь, что ты для меня единственная…
      – Да заткнись ты, ради Христа! Что это еще за пафос прыщавого юнца? Мыльных опер насмотрелся? Пожалуй, нет. Даже там говорят приличнее.
      Я задышал еще более шумно, стараясь проглотить оскорбление.
      – Ты таращился на эту бабу, когда она была рядом, – добавила Жанин через минуту.
      – Извини, я смотрю на людей так, как умею.
      – На людей, говоришь? Только на грудастых баб в дорогих тряпках!
      – Я даже не заметил, какая у нее грудь и…
      – Не мог не заметить – она уперлась грудью тебе прямо в лицо. У тебя глаза чуть из орбит не вылезли.
      – …и как она одета.
      До самой Торнлей-корт мы не сказали больше ни слова.
      Пока Жанин объяснялась с соседской девчонкой, остававшейся присматривать за детьми и призвавшей себе на подмогу своего дружка-подростка в мешковатых штанах, я топтался у входа в свою квартиру.
      Когда парочка исчезла, я сунул голову в дверь и пригласил Жанин заглянуть ко мне на чашечку кофе.
      – Я не могу оставить детей. Вместо того, чтобы дуться, сам бы зашел, недотепа ты эдакий.
      – Запомни, я не ложусь в постель с каждой женщиной, которая встречается на моем пути, – повторил я, лежа в кровати с Жанин.
      – Надеюсь, что нет, – смягчилась Жанин. – Но выглядит все это именно так.
      – Неправда! У тебя прекрасная грудь. Меня она удовлетворяет на сто процентов.
      – Какая же ты свинья! – воскликнула Жанин и попыталась спихнуть меня с кровати, но безуспешно.
      Самое забавное, что чем больше я распинался о своем равнодушии к Марти и ее формам, тем сильнее одолевало меня желание.

7

8