Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Как я охранял Третьяковку

ModernLib.Net / Современная проза / Кулаков Феликс / Как я охранял Третьяковку - Чтение (стр. 9)
Автор: Кулаков Феликс
Жанр: Современная проза

 

 


– Дядюшка Фил! – воскликнул Иван Иваныч.

– Наливай! – закричал Олег.

Я раскланялся и пальцем поманил Андрюху.

– Андрюх, – начал я, – не знаю как сказать… По-моему, Крекову на «шестой» зоне нехорошо.

– А что с ним такое? – вяло поинтересовался Кузя.

– Да бледный он какой-то, – уклончиво ответил я и, давая понять, что разговор окончен, принялся деловито заваривать кофе.

– Бл-л-лин… – по своему обыкновению протянул Кузя и вышел из дежурки. Даже не вышел, а как бы вытек.

Иди-иди, злорадно подумал я.

Ждать пришлось недолго. Не успел я осилить и полкружки, как Кузя уже звонил и требовал подмоги. Иван Иваныч и Олег натренированно сорвались со стульев и, пробуксовывая на поворотах, помчались на зов. Мы с Гариком только ласково улыбнулись им вслед, а потом так же ласково поулыбались друг другу. Гиперактивность Олега и крестьянская смекалка Иван Иваныча давно уже стали объектами незлобных шуток в среде мыслящих сотрудников. Гарик снова углубился в свою книжку про огнедышащих драконов и прекрасных принцесс, я с нарочито отсутствующим видом попивал кофе.

Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появился сначала слабо брыкающийся Креков, потом дюжий Иван Иваныч, тащивший его за шкирку, потом Кузя со скорбным лицом, потом взволнованный сверх всякой меры Олег, платье и прическа которого хранили следы недавней схватки. Гарик удивленно уставился на этот балаган, я сдавленно захохотал.

Креков, перебирая в воздухе ногами, что-то бормотал и всхлипывал. Иван Иваныч вращал выпученными глазами и беззвучно открывал рот, как рыба-кит из кинофильма про Садко – заморского гостя. Олег, находясь в истерическом состоянии, тупо повторял как заведенный: «Я хуею, дорогая редакция! Я хуею, дорогая редакция!». Кузя был похож на праведника, только что потерпевшего неудачу при попытке замолить совокупные грехи личного состава полкового солдатского борделя.

Так как Гарик был в данный момент старшим по званию, кукрыниксы представили ему устный рапорт о бурных событиях последних пяти минут.

Итак, поднявшись на второй этаж, Олег и Ваня обнаружили там сошедшихся в жестоком клинче сотрудника Крекова и старшего сотрудника Кузнецова Андрея. Сотрудник Креков, как они имели удовольствие наблюдать, находился в стадии распада личности. На все замечания он реагировал крайне неадекватно – дерзил и не слушался. А после того, как старший сотрудник Баранкин Олег Алексеевич справедливо указал Крекову на целый ряд имеющихся в его поведении вопиющих несоответствий положениям Устава Внутренней Службы, тот со словами «задавлю, гнида!» набросился на вышеозначенного Баранкина.

Силами трех старших сотрудников мятежный Креков был стреножен и торжественно доставлен в дежурное помещение. Причем по дороге Креков дважды плюнул Олегу Алексеевичу на костюм, что без сомнения подло и низко с его стороны.

Выслушав этот драматический рассказ, Гарик некоторое время молчал. Тяжелым взглядом он смотрел на Крекова и думал о чем-то, размышлял.

Полагаю, более всего он жалел в тот момент, что не ушел минутой раньше менять на обед сотрудника Горобца. Тем самым Гарик избавил бы себя от этой неприятной сцены, а также от необходимости делать какие-то оргвыводы. Сидел бы он сейчас на стульчике у дверей ресторана «Третий Рим» и читал бы про то, как прекрасная королева Ролландорала летит на космическом корабле к туманности Катругг, чтобы предупредить своего возлюбленнго адмирала Бардадрога о кознях злого колдуна Прдура. А тут такое…

Наш замначальника смены искренне не любил осложнений, накладок, скандалов, и вообще всех тех вещей, которые так или иначе отрывали его от чтения ненаучной фантастики. С удовольствием перекладывая свои административные обязанности на ретивых старших сотрудников, Гарик предпочитал ни в какие конфликты и происшествия не вмешиваться. Но, в случае с нажравшимся на посту Крековым, его участие было, к сожалению, необходимо.

Наверное, Гарик рассуждал так:

Е. Е. Барханов временно отсутствует, но, вернувшись, он наверняка не придет в восторг от того, что его сотрудники средь бела дня напиваются водки и устраивают в Галерее беспорядки. Какой там «восторг», ребята, вы что… Е.Е. будет в ослепительной ярости! Тем более, что в последнее время в воздухе носились неясные веянья укрепления пошатнувшейся трудовой дисциплины и нещадного корчевания всякого рода проходимцев, обманом затесавшихся в стройные ряды частных охранников. В сиську пьяный сотрудник – это ли не проходимец? На вилы его окаянного! Так что тучи над Крековым сгустились вполне грозовые. Это «раз», но это совсем не главное «раз». Дело было не только и не столько в жалком Крекове.

Получи сие печальное проишествие огласку, среднему руководящему составу смены (и Гарику лично) вряд ли удастся избежать обвинений в потери бдительности и общей расслабленности членов. Это «два», и это уже серьезнее, так как могут последовать всякие санкции, показательные расправы и кадровые чистки. Тяжела, конечно, служба старшего сотрудника, многотруден его удел, но все же лучше сидеть в дежурке нежели околачиваться по зонам.

По всему выходило, что дельце лучше замять. Но как? Отпустить Крекова на все четыре стороны? Сомнительно, что он дойдет в таком виде хотя бы до метро. Оставить этот комок протоплазмы в Третьяковке? Исключено. Идти на мокрое дело и закатывать Крекова в асфальт охотников согласно экспресс-опросу не нашлось. Креков становился обузой, нерешаемой теоремой Ферма.

Выход, впрочем, был. Причем рядом, буквально в двух шагах. Под охраной «Куранта» находился объект под кодовым названием «восьмерка». По забавному стечению обстоятельств – бывший вытрезвитель. В его мрачных лабиринтах можно было надежно спрятать не то что одного малыша Крекова, а целый взвод таких малышей. Сама судьба указывала Гарику решение неожиданной проблемы. Удаляя паскудыша на «восьмерку», Гарик получал передышку и некоторым образом заметал следы.

Е.Е., в конце концов, мог вообще, как в песне поется «не заметить потери бойца». Зачем же в таком случае портить начальнику объекта настроение, расстраивать его по пустякам? А в самом пиковом варианте Крекова можно будет ему продемонстрировать издали в конце рабочего дня. Если недопёсок к тому времени проспится, конечно.

В общем, Гарик распорядился сопроводить Крекова на удаленный объект «восьмерка» и посадить его там под замок. В случае сопротивления – расстрелять на месте, труп сжечь, а пепел развеять над Обводным каналом. Решение было соломоново. «С глаз долой, из сердца вон», «Нет человека – нет проблемы».

Крекова унесли, и я потерял его из виду часа на три. Но ближе к вечеру вдруг обнаружил злостного нарушителя спортивного режима стоящим на служебном входе. И не просто так стоящим, а при исполнении служебных обязанностей, с важным видом осуществляющего пропускной режим.

Он был немного зеленоват, но в целом выглядел вполне сносно, что было, принимая во внимание его недавнее состояние просто поразительно. Я вообще впервые видел, чтобы человек столь стремительно совершал эволюцию от растения до существа с известными оговорками вменяемого.

Встретив Ивана Иваныча, я поделился с ним своим удивлением по поводу чудесного возрождения из пепла сотрудника Крекова. Какой, говорю, могучий организм запрятан в этом тщедушном тельце. Экий человечище матерый! Ваня совсем не разделял моего восторга.

Оказалось, если бы не Е.Е., задумчиво молвивший: «Что-то я давненько Крекова не видел», последнего ни за что бы не поставили на пост. По крайней мере, сегодня. А так пришлось срочно бежать на «восьмерку», поливать Крекова холодной водой, растирать ему талым снегом грудку и насильно поить крепчайшим чаем. За каких-то пятнадцать минут Крекова необходимо было вернуть к жизни, чего и удалось добиться благодаря комплексу энергичных восстановительных процедур.

В присущих ему прямых выражениях Ваня высказался в том смысле, что лично он после всего случившегося и на копейку не имеет доверия к этому Крекову. Старший сотрудник был в полной и непоколебимой уверенности, что маленький гаденыш себя еще покажет. Особенно его расстраивал тот факт, что Крекова поставили на первый этаж – подальше от зоркого глаза Е.Е., но поближе к нему, к Ивану Ивановичу. Первый этаж был под ваниной юрисдикцией, и теперь вся ответственность за вероятные бесчинства Крекова лежала на нашем почтенном черноголовском горожанине.

Но куда его еще было ставить-то, Крекова этого треклятого? Иконные залы, Главный вход и пост № 15 отпадали каждый по своей (весьма веской) причине.

На «пятнашке» частенько появляется Е.Е., а их встреча с Крековым тет-а-тет в планы заговорщиков (Гарика и старших сотрудников) не входила. Да уж, представляю себе эту картинку: важно вышагивающий Е.Е. вдруг сталкивается нос к носу с морально разложившимся Крековым, от которого, мягко говоря, пахнет невкусным! Нет, на «пятнашку» Крекову никак нельзя.

Теперь насчет «икон». В «иконах» особый микроклимат, приглушенный свет и низкие потолки – там Крекова еще чего доброго развезет. Да запросто! Были же прецеденты, когда нетрезвых граждан оттуда буквально на руках вытаскивали. А чем Креков этот ваш лучше прочих? Ну вот то-то.

Главный вход. Здесь тоже все понятно. Ставить за рычаги металлоискателя эту карикатуру на секьюрити просто нелепо. К тому же там плотно засел Михаил Борисович Лазаревский, который крайне ревниво относился к попыткам подвинуть его мясистое помпиду. Вводить же Михаила Борисовича Лазаревского в курс дела было бы себе дороже.

Оставался самый незавидный в зимнее время пост – 17-й, или Служебный вход. Туда Ваня и установил Крекова, причем с категорическим условием внутрь здания не заходить. Он каждые пятнадцать минут выбегал на легкий мартовский морозец, чтобы удостовериться в том, что Креков все еще жив.

Не зря Ваня пребывал в опасливом ожидании скорой беды, так как предчувствие его не обмануло. Впрочем, и в самых мрачных своих фантазиях Ваня не рискнул бы предположить того, что произошло. Произошло же вот что.

Неугомонный коротыш, томимый жаждой приключений, изловил известного третьяковского персонажа – столяра, клошара и бывшего студента Филосовского факультета МГУ Витюню. Вступив с Витюней в преступный сговор, Креков снабдил его суммой денег достаточной для покупки фунфырика. Бывший студент исполнил все в лучшем виде. Как они с Крековым умудрились нализаться, буквально под носом у Ивана Ивановича – это так и останется тайной. Результаты же дружеской пирушки были зубодробительны…

Малыш Креков, наш кроткий мальчик стоял на «семнадцатом» посту только лишь благодаря тому, что обеими руками держался за чугунные ворота! Его тошнило прямо под ноги выходящим из Галереи гражданам. Худые крековские плечи под форменной курантовской курткой содрогались в такт рвотным спазмам. Это было ужасно, друзья мои… Это был самый настоящий пиздец!

Скрыть катастрофу такого масштаба было уже абсолютно нереально. Е.Е. лично прошествовал на 17-й пост и, обозрев панораму сражения, распорядился (дословно) «ссаными тряпками гнать» бывшего Кроткого Крекова за пределы третьяковской территории. Предварительно сняв с него казенную куртку и, по возможности, скальп. Иван Иванович и Олег с необыкновенным рвением проделали все предписанные манипуляции. Добрейший Ваня тепло простился с Крековым хорошим пинком под жопу и ядреным словечком. Показалось, что этот кошмарик навсегда в прошлом. Напрасно нам так показалось.

Какое-то время Креков действительно отсутствовал. Где он был неизвестно, но пребывание там не пошло ему впрок. Когда Креков протрезвел до состояния достаточного для того, чтобы осмыслить все с ним случившееся, он забурел… Почувствовав острую горечь от допущенной в отношении него несправедливости, Креков возжелал отмщения. Его несломленный дух восстал и требовал немедленного возмездия гонителям свободы. С этими туманными намерениями карбонарий каким-то образом проник обратно за чугунный третьяковский забор.

Галерея к тому времени уже закончила свою работу, так что граф наш Монтекреков ломился в закрытые ворота. Он барабанил по ним ногами и орал неожиданным шаляпинским басом на весь Лаврушинский: «Ваня, выходи!!! Будем биться!!!». Отчаянный Креков – забубенная головушка, – по очереди вызывал на бой все руководство смены, включая любезного Сергея Львовича. Когда же карбонарий стал поминать недобрым словом самого Евгения Евгеньевича, явились милиционеры из внешней охраны и уволокли его в ближайшую кутузку.

Так закончилась крековская служба в «Куранте» – короткая и яркая, как след упавшей звезды.

Остается только добавить, что Креков упер с собой служебный пейджер, и Е.Е. пришлось лично ездить к нему в Жулебино за упомянутым прибором. Креков, ушедший в глубокий запой, Е.Е. не признал, но пейджер благородно вернул. Правда, аккумуляторы исчезли без следа.

9. SLO как инструмент контекстного воспитательного воздействия

Михаил Борисович Лазаревский эпизодически уже появлялся в нашем повествовании. Так, мелькал, знаете ли, попрыгивал. Там да сям. Могло даже сложиться впечатление, что Михаил Борисович – суть проходной, несущественный персонаж, пресловутый «кушать подано». Мол, автор упоминает о нем разве что только одной проформы ради. Мол, только лишь по причине того, что как-то неудобно все о себе, да о себе. Как-то неделикатно это.

Нет, братцы мои. Михаил Борисович Лазаревский – фигура весьма примечательная и даже, как сейчас принято выражаться, знаковая. И лучше поступиться описанием пары-тройки курантовских идиотов, чем предать забвению его светлый образ.

Я точно сейчас не припомню, при каких обстоятельствах Михаил Борисович появился в Третьяковке. Как-то не закрепился этот момент в памяти. Могу только свидетельствовать, что Михаил Борисович поступил на Службу полугодом позже меня самого.

Факт его давнего знакомства с Сергеем Львовичем Шныревым был неоспорим. Это знакомство завязалось еще в МИФИ, где они вместе учились на факультете теоретической физики. Крепка инженерно-физическая дружба – и Лазаревский со Шныревым в лихую годину экономических преобразований сделались компаньонами по малому бизнесу. Промышляли компаньоны всякими темными делишками. Кажется, там было что-то связанное с недорогими китайскими пуховыми полупальто, или с футболками BOSS, или с махеровыми беретами, или типа того.

Пик их творческой кооперации пришелся на то непродолжительное время, когда они соучредили рекламно-производственную артель «Прометей». С помощью аккуратно позаимствованного из лаборатории МИФИ лазера артельщики устраивали незабываемые космические шоу на стенах домов в Орехово-Борисово. Если бы Жан-Мишель Жарр увидел это – он убил бы себя.

До сих пор перед глазами стоит один дюже концептуальный креатив от «Прометея». Представьте.

Мерцающий зеленым цветом Дед Мороз идет по стене справа налево. Как положено, тащит мешок с подарками. На мешке крупно написано «Копьютер «Формоза». Вдруг, откуда ни возьмись, появляется мальчонка, одетый для Нового года немного легкомысленно – в трусы, сандалии и майку-алкоголичку. Дед Мороз вручает ему мешок. Мальчик начинает прыгать от радости, как заводной заяц. Дед разворачивает знамя с надписью «Компьютер «Формоза» – лучший подарок!». Потрясенный, я плакал.

Кстати, своими космическими предствлениям «прометейцы» изрядно беспокоили непросвещенный ореховский люд. В частности, маму одной моей одноклассницы. Мама одноклассницы утверждала, что у нее от этих шоу стремительно развиваются многочисленные фобии техногенного происхождения. Она, видите ли, не может спокойно спать у бетонной стены, когда по той снаружи прыгают лазерные белочки, призывающие покупать стиральный порошок. Вдруг это вредно?

Неспокойная мама взбаламутила народ. Дело дошло до стихийных митингов жителей окрестных домов, причем сходки проходили под лозунгами самого радикального и разнузданного толка. Если вкратце, то митингующие не в шутку грозили присадить руководство «Прометея» на кукан. А то, что, например, у них все подъезды от пола до потолка обклеены агитацией «Белого братства» их совершенно не волновало. Боже мой! Темнота ореховская, мрачное Средневековье… Стыдно, но это мои земляки.

Михаил Борисович не стал сидеть сложа руки и дожидаться самосуда погромщиков. Он начал действовать. Одним туманным осенним утром на каждом подъезде в округе появились самодельные «Боевые листки» с карикатурами и сатирическими стихами. В них автор едко высмеивал дремучую безграмотность аборигенов, и громогласно заявлял, что, мол, бабкиным суевериям не остановить прогресс. Ход оказался ошибочным – той же ночью в штаб-квартире «Прометея» неизвестные переколотили все стекла. Начало девяностых годов совершенно не располагало людей к самоиронии. По крайней мере, в Орехово.

Михаил Борисович был вынужден пересмотреть тактику. От сатиры и бичевания он перешел к просветительской деятельности. Так сказать, «добрым словом, ленинской правдой»… Михаил Борисович размножил на ксероксе и разбросал в почтовые ящики листовку, в которой подробно разъяснялась полнейшая безвредность лазерных шоу. Отсутствие новых инцидентов показало, что путь был выбран правильно. Не останавливаясь на достигнутом, Михаил Борисович даже прочитал особо возбужденным жильцам в красном уголке местного ДЭЗа научно-популярную лекцию «Гелий-неоновый лазер и Гиперболоид инженера Гарина – разные вещи». Не знаю уж, что он там им наврал, но протесты прекратились.

Все было прекрасно до тех пор, пока не обнаружилась пропажа лабораторного лазера. Во избежание скандала и уголовного дела его пришлось вернуть на место. Артель «Прометей», лишенная основного средства производства, самораспустилась. Пути ее учредителей разошлись, чтобы вновь сойтись уже в Третьяковке.

Впрямую об этом не говорилось, но то, что именно Сергей Львович похлопотал за своего ученого друга было секретом Полишинеля.

На правах старого приятеля Михаил Борисович величал нашего начальника смены не иначе как «Серж», чем приводил последнего в некоторое смущение. Этак грассируя: «Послушай, Сер-р-рж…», и бу-бу-бу про что-то лазерное и кристаллическое.

Первые впечатления от Михаила Борисовича были настороженные. Я таких людей называю «типичный мифист». Вовсе не из желания их обидеть, разумеется. Просто я в свое время имел удовольствие наблюдать этот тип в обилии На мой вкус даже в излишнем.

Так что же это за фрукт – типичный мифист? Каков он из себя?

Он учится или учился в сильном техническом ВУЗе. Несмотря на это обстоятельство, он жизнерадостен, весел, боек. Праздник всегда с ним. Причем в отличие от Хемингуэя пресловутый Париж мифисту нашему на хрен не сдался – ему и так хорошо, безо всяких сраных парижей. Этим перманентно новогодним настроением он немного тяготит людей вроде меня – от природы унылых и мрачных. И даже раздражает. Почему? Ну почему-почему…

Да потому, что на мой унылый и мрачный, но беспристрастный взгляд у типичного мифиста нет абсолютно никаких оснований для той радужности сознания, которую он обильно излучает во все стороны света. Скорее, наоборот.

Ну вот, хотя бы тот же Михаил Борисович в качестве примера. Взрослый, технически образованный человек. Без пяти минут кандидат наук. Проводит какие-то судьбоносные эксперименты с мышами, не по своей воле помещенными в нейтронный ускоритель.

Но.

Служит в третьяковской охранке. Имеет на обед строго ограниченное количество пельменей. Ходит в ботинках, в которых еще из армии пришел. Где же здесь черпать оптимизм, в чем именно, позвольте спросить? Ан, нет, как ни посмотришь на него: он всем доволен, сияет как тульский самовар.

Даже еще и балагурит. По-своему, по-мифистски, что тоже того… Очень специфически и на любителя. Хохоча, запрокидывая голову и смахивая с глаз слезы радости, он рассказывает анекдоты, над которыми лично я уже в третьем классе не смеялся. Не потому, конечно, что я такой тонко чувствующий юморист, а потому, что истории «про русского, немца и поляка» хороши как та ложка к обеду, то есть в девятилетнем, от силы десятилетнем возрасте. Но когда тридцатилетние пожилые фикусы хиляют такие опусы… У них, у мифистов этих вообще крайне своеобразное представление о юморе. Хотя пошутить они любят. В этом есть, конечно, какой-то парадокс и фигура речи, но это действительно так.

Из всех форм досуга типичный мифист предпочитает пешеходный туризм и песни бардов под гитару у костра. Из всех напитков маниакально предпочитает пиво. Вернее, всячески декларирует свое к нему пристрастие. Никто и никогда не видел, чтобы он выпивал более полбутылки за раз. Все что крепче пива он вовсе на дух не переносит – сказывается занятое спецшколами и математическими олимпиадами детство. Не выработались в достаточной степени ни привычка пить, ни фермент, расщепляющий в печени алкоголь. Если напоить мифиста хитростью, то тошнить его потом будет дня три, никак не меньше.

Про девушек типичных мифистов судачить вроде как не благородно, замечу только, что обычно они учатся там же где и мифисты, на параллельных потоках. Ну… Этим собственно все и сказано.

Хотя была в МИФИ какая-то не то Курочкина, не то Корочкина, которая даже стала «мисс Европа» по второстепенной версии. Еще самолично помню, как на приемных экзаменах вместе со мной сдавала физику некая весьма такая ничего из города Бердянск. Но в целом ситуация… как бы это… Словом, не та, что на филфаке МГУ в те благородные времена, когда даже дочкам работников советской торговли и членов ЦК полагалось учиться.

Еще одна существенная деталь портрета – у типичного мифиста непременно толстая, я бы даже сказал, добротная такая жопа.

Однако все эти его безобидные по большому счету качества бледнеют перед одним единственным обстоятельством. Мифист очень, просто неимоверно любит поговорить на околонаучные темы. О чем угодно, с кем угодно и когда угодно. И вот это уже настоящая засада.

Раскрываю подробности.

Типичный мифист производит впечатление человека умного и компетентного. Он собственно и является таковым. Эрудированность из него прет со страшной силой, бьет могучим петергофским фонтаном «Самсон говорит Льву: «Что значит, я так не умею?!»». Поэтому людишки интеллектуально неразвитые исподволь тянутся к нему, будто мотыльки к керосинке. Припасть, образно выражаясь, к упомянутому фонтану, и утолить жажду духовную. А мифист, он вроде как с превеликой радостью готов поделиться своими обширными знаниями с каждым первым встречным-поперечным. Значит, вроде бы имеется отрадное совпадение интересов, да? А вот и нет!

Еще раз, специально для тех, кто не понял: «НЕТ!». Не попадайтесь на эту удочку, умоляю и заклинаю вас!

Допустим, имел ты неосторожность спросить его о каком-нибудь пустяке, например, «Как переустановить Windows?». Человек обычный обойдется несколькими рубленными фразами, густо посыпанными матом – и все, и ты все уже уяснил. Простой, доходчивый русский язык не оставит в душе твоей пустоты и недопонимания: «Тыкни туда, тыкни сюда, всплывет херня – нажми на ОК». Всего и делов-то.

Но, поймите и запомните: типичный мифист не в состоянии изъясняться по-человечески. Заслышав подобный вопрос, он аж загорается изнутри ярким пламенем просвещения. Глаза его блистают и сыплют искрами, щеки наливаются свекольным румянцем, хвост победно торчит трубой, и вообще он в этот момент живо напоминает спаниеля, заслышавшего охотничий рожок, сигнал «на случку!». Он дрожит мелким бисером в предвкушении чего-то такого необыкновенного. Того и гляди, цапнет!

Наблюдая эту внутреннюю борьбу, проситель пугается и уже ничего не хочет знать ни про виндус, ни про пиндус. Нет, брат, поздно… Коготок увяз – всей птичке пропасть. Глядь, мифист тебя уже и за рукав прихватил, да цепко так – не вырвешься! Наконец, он набирает в грудь побольше воздуха, пальцем вдавливает очки в переносицу, и тотчас вываливает тебе на голову кучу самой разнообразной, безумно интересной с его точки зрения, но совершенно, абсолютно бесполезной информации.

Зато эффект внезапности потрясающий. Людишки слабо подготовленные тут же брякаются в обморок, те что покрепче чувствуют себя матросами на погибающем в центре урагана дебаркадере. Поток информации обрушивается подобно штормовым валам, он сбивает с ног, лишает дыханья и забивается в уши. И это только начало, предварительные ласки, так сказать. Сказочка-то она впереди.

Рассказ наш ученый друг начинает из таких предгорий Кавказа, что волосы дыбом встают. Типичный мифист искренне полагает, что тебе будет легче проникнуть в суть вопроса, если ты поближе познакомишься с фундаментальными основами кибернетики, с историей и многочисленными проблемами этой лженауки, с биографией Билла Гейтса и еще с миллионом самых разнообразных фактов!

Пробиваясь через эти увлекательные дебри, он сто раз теряет нить повествования, постоянно сбивается на какие-то теоретические частности, совершенно забывая о первоначальном вопросе. Для пущей наглядности он пальцем чертит на стене какие-то формулы, графики и диаграммы. Он вообще запросто судачит о таких вещах, о которых ты ни до него не слышал, ни после больше никогда не услышишь. Он щедро сыплет заумными терминами, причем с таким простецким видом, как будто говорит о детских кубиках.

А ты чувствуешь себя при этом идиотом, ничтожеством без капли мозгов в голове. Уже через пять минут подобного разговора хочется дать ему немедленно в морду, через шесть – плакать. Ты в ужасе убегаешь от типичного мифиста, так он еще настойчиво преследует тебя и что-то пытается рассказать напоследок.

Михаил Борисович был уже пожилым типичным мифистом, поэтому все вышеперечисленные признаки приобрели у него застарелый характер и даже более того. Они стали его натурой.

Самую первую шутку с ним пошутил (вопреки общему хвастливому лейтмотиву этой повести) не я, а Крыканов. Тот самый Крыкс из Люберец. Я, правда, стоял рядом.

Михаил Борисович нес вахту на «пятой» зоне, когда Крыкс совершил ему звонок по SLO с «четвертой». Расстояние между ними было не более двадцати метров, но за посетительской суетой Михаил Борисович не мог видеть своего собеседника.

Поначалу Михаил Борисович вообще не понял, что это такое у него пищит в ящичке. Когда же он обнаружил там маленькую говорящую коробочку с лампочками, удивление его было отчетливо и трогательно. Наверное, он думал, что SLO годится лишь для того, чтобы ему, Михаилу Борисовичу раз в два часа подмену требовать. И получается, никто ему не объяснил, что по селекторам можно спокойно переговариваться. Тем лучше, тем лучше…

Когда Михаил Борисович нажал, наконец, клавишу «прием», Крыкс строго заорал:

– «Пятая», мать твою, почему не отвечаешь?!

Михаил Борисович малость струхнул и интеллигентно осведомился:

– Аллёй?

Крыкс страшно возмутился:

– Какое, бля, «аллёй»? Кто у аппарата?

Совершенно потерявшийся Михаил Борисович прошептал слабым голосом:

– Я…

Крыкс как рявкнет:

– Ка-а-акой еще «я»?! Доложись по форме!

Михаил Борисович:

– Виноват… Миша. То есть Миша Лазаревский.

Крыкс как будто немного смягчился:

– А-а-а, Лазаревский… Новенький, что ли?

– Так точно.

– Значит так. Слушай сюда, Лазаревский. Начальник объекта говорит…

Услышав это, я присвистнул и энергично ткнул Крыкса кулаком в печень, мол, «что несешь?!». Вован только отмахнулся и продолжил:

– Начальник объекта говорит. Там скоро мимо тебя проследует группа иностранных туристов, – Крыкс сделал паузу, и с чувством добавил: – Повнимательнее, сынок!

Вообще-то, это самое «повнимательнее!» ввел в курантовский лексикон Олег Баранкин. Как, впрочем, и многое другое – новаторское, передовое, полезное. Олег не давал нам скучать и постоянно придумывал что-то такое этакое. Например, одной из его любимых итераций был тайный шпионский язык жестов – вроде того, каким в кино переговариваются между собой американские спецназовцы. Про этот язык Баранкин вычитал в журнале «Солдат удачи» (преданным подписчиком которого являлся), и с поразительным упорством пытался привить его ростки на скудную российскую почву.

Путем каждодневных тренировок Баранкин достиг в спецназовском эсперанто действительно впечатляющих успехов. С дьявольской ловкостью и быстротой складывая пальцы рук, ладони и голову в различные комбинации, он запросто мог составлять целые сложносочиненные предложения. Серьезно! Прямо как письма писал – с подлежащими, сказуемыми, деепричастными оборотами, прямой речью, и прочей грамматической ботвой.

Идея изъясняться секретным кодом чрезвычайно импонировала Олегу. Он вообще был искренне влюблен во все тайное, секретное и режимное. Но «любовь – не вздохи на скамейке». Как и во всяком настоящем чувстве не все было гладко в той любви. Основные тернии для этой прекрасной и нужной затеи состояли в том, что баранкинские пантомимы мог разобрать далеко не каждый. Без соответствующей подготовки это было вообще невозможно! Поди, догадайся, чего он там руками машет… Человек несведущий, глядя на Олега, запросто мог принять его за контуженного или опасно больного (что, справедливости ради заметим, все же не соответствовало действительности).

Из-за секретного языка постоянно случались всякие накладки и глупые недоразумения. Недавно забритые салаги просто физически не поспевали разбирать шифрограммы Олега. Он состряпает чего-нибудь на пальцах, а молодые, необстрелянные сотрудники не понимают ни хрена. Порой это вносило в Службу ненужные путаницу и неразбериху. Вот, к примеру, такая ситуация.

Так называемый ВИП-визит. Некий жалкий президентишка приехал в Третьяковку картинки посмотреть. Президентишка-то – тьфу, плюнь и разотри, сморчок кривоногий, смотреть не на что. Срам один, а не государственный деятель. Там из Гватепанамы какой-нибудь, условный кровавый диктатор Мендоса. И даром он не сдался никому, кроме пятнадцати гватепанамских сумасшедших из «Фронта национального освобождения имени Диего Марадоны».

Тем не менее, ВИП-визит – это событие в жизни Галереи, и исключительно ответственное мероприятие для Службы безопасности.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24