Поэтому экономически они заинтересованы друг в друге, заинтересованы в продолжении сотрудничества. 3. Производство осуществляется в "команде": совместный продукт команды больше арифметической суммы индивидуальных продуктов ее членов. Иными словами, предполагается выигрыш от кооперации производственных факторов. 4. Коалиция нанимает (арендует) также какие-то ресурсы неспецифического, общего характера. Так как производство осуществляется всей "командой", то невозможно точно измерить индивидуальный вклад каждого из ресурсов в общий результат. Поэтому вознаграждение нанятым ресурсам устанавливается не по их точно измеренной производительности, а по каким-то более условным, приблизительным критериям. Частнопредпринимательская фирма. При классификации различных форм экономических организаций [16] отправной точкой для теоретиков прав собственности служит частнопредпринимательская фирма. По определению А. Алчяна и Г. Демсеца, собственник "классической" капиталистической фирмы обладает пучком прав из пяти основных элементов: 1) он является претендентом на остаточный доход, т. е. доход, остающийся после того, как всем остальным факторам будут выплачены причитающиеся им по договору суммы вознаграждения (предпринимательский доход, по терминологии К. Маркса); 2) имеет право контролировать поведение всех остальных факторов-участников "команды"; 3) является центральной стороной, с которой все остальные факторы заключают контракты (т. е. контракты заключаются не напрямую все со всеми, а все -- с центральным участником); 4) имеет право изменять членство в команде (т. е. право найма и увольнения); 5) имеет право продавать все перечисленные правомочия с (1) по (4) (6, с. 783). В чем значение именно такого пучка прав собственности? Благодаря зонтичному контракту, когда одна сторона является центральной по отношению ко всем остальным, достигается существенная экономия издержек по ведению переговоров. Наличие прав на остаточный доход, управление и изменение членства в "команде" решают проблему оппортунистического поведения. Специализация центрального участника на выполнении функции управления повышает эффективность контроля за поведением остальных членов "команды". Остается проблема "контроля за контролем". Она решается наделением центрального участника правом на остаточный доход, что дает ему мощный стимул не вести себя оппортунистически при выполнении своих контролно-управленческих функций. Право на изменение членства в "команде" кроме того означает, что центральный участник может прерывать контрактный отношения с кем-то из членов "команды", не затрагивая при этом отношений с остальными ее членами. Кто же из участников "команды" должен являться центральным агентом? Владелец наиболее специфического ресурса, ценность которого в наибольшей степени зависит от продолжения существования коалиции, отвечают А. Алчян и С. Вудуорд (8, с. 70). Именно он будет готов заплатить максимальную цену за право контролировать команду. Быть владельцем наиболее специфического ресурса -- з0начит иметь право на остаточный доход.Именно этот участник окалиции и будет "собственником" фирмы, хотя в буквальном смысле ему принадлежат далеко не все ее ресурсы (8, с. 70). В случае "классической" капиталистической фирмы таким наиболее специфическим ресурсом являетс физический капитал. Доход его владельца будет зависеть в конечном счете от его предпринимательского таланта, т. е. от умения сформировать жизнеспособную, эффективную команду: "Разность между ценностью команды и суммарной ценностью всех ресурсов, которой они могли бы обладать вне фирмы, -- отмечаюат А. Алчян и С. Вудуорд, -- есть доход на инвестиции предпринимателя, связанные с поиском способной принести успех команды" (8, с. 70). Но самым специфическим в "команде" может быть и человеческий капитал. В этом случае его носитель будет центральной стороной для остальных членов коалиции. В качестве примеров "классически-капиталистических команд" с центральным участником-владельцем человеческого капитала А. Алчян и С. Вудуорд называют адвокатские конторы, рекламные бюро, инжиниринговые фирмы, проектно-конструкторские бюро, фирмы по программному обеспечению ЭВМ (8, с. 71). Современная (открытая) корпорация [17]. В отличие от собственника "классической" капиталистической фирмы, владельцы (акционеры) открытой корпорации не обладают правом (4) на изменение членства в "команде". Право (2) на контроль за другими членами коалиции сводится к праву контроля за высшими управляющими. Таким образом, права собственности акционеров корпораций оказываются размыты по сравнению с правами классического предпринимателя. В чем выгоды и издержки подобной организационной эволюции? Во-первых, корпорация с ограниченной ответственностью представляет собой относительно дешевый способ мобилизации крупных сумм рискового капитала. Во-вторых, акционерная собственность -- это групповое, совместное обладание всеми специфическими для коалиции ресурсами в качестве единого пучка правомочий. Такая интеграция собственности -- действенный способ защиты от оппортунизма ("грабительского поведения") членов "команды", потому что акционеры могут продать лишь свою долю в капитале корпорации, но сами специфические для "команды" ресурсы не уводятся, они остаются в фирме. Причем важно, что для того, чтобы сделать это, акционер не нуждается в разрешении со стороны других членов коалиции. В-третьих, в корпорации достигается повышение эффективности за счет разделения функций принятия риска (право на остаточный доход) и функции управления (право на изменение членства в "команде") и специализации различных членов на выполнении этих функций (а не их совмещение одним участником как в "классической" форме). Итак, акционеры наделены: а) правом голосовать за кандидатов в Совет директоров; б) правом продажи акций на организованном рынке; в) ограниченной ответственностью; г) правом на долю остаточного дохода. Главная проблема, порождаемая акционерной формой собственности, -- проблема "контроля за контролером". В "классической" форме она решалась путем наделения контролера правом на остаточный доход. В корпорации этого нет, и, таким образом, открывается широкое поле для оппортунистического поведения высших управляющих: часть ресурсов "команды" они будут пытаться переключить на свои личные потребности в ущерб интересам собственников корпорации. Долго считалось, что распыление акционерной собственности делает контроль за поведением менеджмента чрезвычайно неэффективным: стимулы быть хорошо информированным о поведении управляющих ослабевают у акционеров по мере уменьшения их доли в совокупном капитале корпорации. Однако в последнее время было показано, что возможности для менеджериального оппортунизма относительно ограничены: 1) капитализация будущих последствий текущих действий менеджмента выражается в колебаниях курса акций корпорации на бирже; при падении курса акций начинается их сброс, что прямо угрожает положению менеджеров и, следовательно, оказывает контролирующее воздействие на их поведение (т. е. биржа дисциплинирует менеджеров в пользу интересов акционеров); 2) в том же направлении действует и "рынок" поглощений -- снижение курса акций вследствие оппортунистического поведения управляющих сделало бы корпорацию более легким и удобным объектом для поглощения, которое неизбежно повело бы к смене ее нынешнего руководства; 3) важнейшая роль принадлежит рынку менеджериального труда, на котором талант и квалификация управляющих оцениваются на основе сигналов, поступающих с рынка капитала; кроме того, понимание менеджерами всех рангов, что судьба каждого зависит от судьбы "команды" в целом, побуждает их к взаимному контролю для ограничения оппортунистического поведения внутри корпорации; 4) акционеры могут не вмешиваться в решения управляющих, пока дела корпорации идут нормально, но переходить к жесткому контролю за их действиями, когда создается критическое для существования корпорации положение; 5) распыление акций способствует тому, что даже очень небольшого пакета может оказаться достаточно для превращения его в контрольный; тем самым создаются предпосылки для эффективного контроля за менеджментом со стороны представителя акционеров; 6) вознаграждение менеджеров может быть определенным образом увязано с уровнем остаточного дохода корпорации. Взвешивая выгоды и издержки акционерной собственности, большинство современных авторов приходят к выводу, что она не может быть источником снижения эффективности. Регулируемые формы. Для регулируемых предприятий государство вводит ограничения на допустимый размер прибыли, т. е. ограничивает право (1) на присвоение остаточного дохода. Избыточная прибыль сверх этого порогового уровня должна поступать потребителям в форме снижения цен. В подобных условиях акционеры будут более терпимо относиться к оппортунистическому поведению менеджеров. При наличии верхнего предела на прибыль менеджеры могут удовлетворять свои личные потребности, не ущемляя интересов акционеров. Фактически они будут стремиться превратить всю "избыточную" прибыль в разного рода неденежные удовлетворения (раздувать штаты, позволять большую дискриминацию при найме, создавать себе более комфортные условия труда и т. п.). Иными словами, они будут потреблять всю "избыточную" прибыль, показывая ее регулирующим государственным органам под видом более высоких издержек. Поэтому основную часть дополнительного дохода, права на который лишены акционеры, будут присваивать не столько потребители, сколько менеджеры регулируемых фирм. Государственные фирмы. Отличительная черта государственных предприятий -- отсутствие права (5) на свободную продажу всех остальных правомочий. Тем самым, во-первых, исключается возможность специализации разных членов "команды" в раздельном выполнении функций принятия риска и функции управления, как это происходит в частных корпорациях. Поэтому государственные агенты не будут распределяться в соответствии с относительными преимуществами, которыми они обладают в выполнении той или иной из этих задач. Во-вторых, становится невозможно выразить капитализированную стоимость будущих последствий текущих действий менеджмента, т. е. получить биржевую оценку его управленческой состоятельности. В-третьих, происходит ослабление контроля со стороны собственников (налогоплательщиков) за поведением менеджмента, поскольку они лишены права продать свою долю в капитале государственного предприятия. В-четвертых, из-за отсутствия возможностей для поглощений частный рынок оказывается незаинтересован в судьбах государственных предприятий. Он будет уклоняться от участия в их реорганизации (26). Поэтому возможности менеджеров получать разного рода недежежные удовлетворения за счет ресурсов предприятия оказываются намного выше (см. выше раздел о трех системах собственности). Но несмотря наэто, в ряде случаев государственная собственность может быть наиболее эффективным средством решения проблемы трансакционных издержек: "Так, например, контракт народа Соединенных Штатов Америки с какой-нибудь частной фирмой на обеспечение обороны страны, даже если бы его удалось составить, мог бы оказаться достаточно трудно поддающимся контролю и правовой защите, что побудило бы к вертикальной интеграции оборонной деятельности внутри правительства" (30, с. 61). Различия в правах собственности частных и государственных фирм, как подчеркивают западные экономисты, приводят к очень важным различиям в ценовом поведении. Поскольку владелец (владельцы) частной фирмы имеет право на отчуждение собственности и на остаточный доход, он может выбирать, в какой форме ему предпочтительнее получить этот доход. Он не обязан продавать товар только за деньги. Он может выставлять при его продаже любые сторонние условия, расплачиваясь за это снижением цены. Это будет его плата за получение неденежных удовлетворений, которые ему фактически доставляет потребитель. Продавец может продавать товар только при условии, что в помещении магазина не будут курить или что каждый покупатель будет дарить ему какую-то безделушку и т. д. [18]. Чем ниже цена, тем больше дополнительных требований может выставлять продавец. Денежная цена, таким образом, далеко не единственное средство рационирования при распределении товаров. Поэтому действие режима частной собственности выражается не в максимально высоких ценах, а в максимально широком разнообразии денежных и неденежных компонентов оплаты. Частный собственник может позволить себе ценовую дискриминацию по самому широкому фронту, оплачивая склонность к дискриминации частью своего дохода. (Эта трактовка была развита Г. Беккером (12).) Но так как деньги отличаются наивысшей степенью ликвидности, то товары, принадлежащие частным лицам, будут в общем иметь тенденцию обмениваться по расчищающим рынок (равновесным) денежным ценам. Отдельные члены в "командах" государственных учреждений и предприятий (особенно -- неприбыльных) не могут притязать на остаточный доход в денежной форме. Повышение цен на услуги такого предприятия не увеличивает денежного дохода участников его "команды". Поэтому государственные формы заинтересованы в том, чтобы устанавливать заниженные цены на свои услуги, сопровождая их дополнительными условиями, которые обеспечиваюат членам "команды" получение неденежных удовлетворений. Например, преподавателям колледжей легче учить более одаренных студентов, поэтому они заинтересованыв проведении вступительных экзаменов. Государственным электростанциям легче иметь дело с крупными энергопотребителями, поэтому они будут создавать им льготные условия. В итоге цены будут в среднем ниже уровня, необходимого для расчистки рынков. Это позволяет "командам" государственных учреждений или предприятий прибегать к неценовым методам рационирования: очередям, спискам, карточкам и т. д. Поэтому при распределении ресурсов режим частной собственности больше тяготеет к рынку, режим государственной собственности -- к нерыночным критериям рационирования, обеспечивающим большую свободу действий тем, кто их устанавливает и применяет. Потребительские кооперативы, взаимно-сберегательные банки, неприбыльные фирмы. В организациях такого типа владельцы капитала не имеют права (1) на присвоение остаточного дохода. Никто из них не может капитализировать будущий остаточный доход, превратив его в свое текущее богатство. Поэтому и здесь качество управления не получает биржевой оценки через курс акций. Простор для оппортунистического поведения менеджеров оказывается достаточно широк. Вместе с тем потребительские кооперативы и взаимно-сберегательные банки могут рассматриваться как фирмы, где наиболее специфическим ресурсом является ресурс под названием "постоянный потребитель", "постоянный клиент" (8, с. 73). Когда зависимость от постоянных потребителей становится доминирующей характеристикой, фирмы организуются по принципу потребительских кооперативов или взаимно-сберегательных банков. Остаточный доход будет поэтому доставаться не владельцам капитала этих предприятий, а их клиентуре. Частично же он будет присваиваться оппортунистически ведущими себя управляющими. Как свидетельствуют эмпирические исследования, по сравнению с частными взаимно-сберегательные банки отличаются более медленным ростом, большим непотизмом, меньшей склонностью к рисковым инвестициям, более высоким уровнем издержек, более продолжительными сроками службы высших управляющих (28, с. 17--19). По оценкам Х. Фреча, при прочих равных условиях в компаниях взаимного страхования на 45% выше текущие издержки, на 80% дольше время обработки заявлений клиентов, на 140% выше частота ошибок (34). Вместе с тем изъятие пая из капитала кооперативного предприятия, например, сокращает реальный объем ресурсов, остающихся в распоряжении остальных членов "команды". Это отличает фирмы, организованные на взаимных началах, от открытой корпорации и служит для них действенным средством осуществления контроля. Партнерство. Партнерства особенно характерны для организации артистической, научной и других видов профессиональной интеллектуальной деятельности, когда каждый из партнеров владеет высокоспецифическим человеческим капиталом. Поэтому все права с (1) по (5) должны принадлежать не одному лицу, а всем (или основным) членам коалиции. Право (1) на остаточный доход принимает в этом случае форму участия в прибылях, что отчасти решает проблему оппортунизма. Вместе с тем в случае интеллектуальной деятельности по внешним признакам невозможно судить о том, является ли поведение какого-нибудь члена "команды" оппортунистическим или нет. Взаимный контроль оказывается в такой ситуации эффекктивнее, чем специализация одного из членов команды на выполнении этой функции. Однако подобные контрактные установления жизнеспособны лишь для "команд" с небольшим составом участников. При увеличении их численности на каждого будет приходиться незначительная доля потенциальных потерь от оппортунистического поведения и, следовательно, стимулы к такому поведению будут резко возрастать (6, с. 790). Самоуправляющиеся фирмы югославского типа. По существу такие предприятия представляют пример распространения формы партнерства на большие "команды". Право (1) на долю остаточного дохода получают все члены "команды" независимо от того, владеют они общими или специфическими ресурсами. В фирме югославского типа все работники: 1) наделены правом на остаточный доход, 2) имеют право на найм и увольнение членов коалиции, включая директора, 3) но не имеют права на передачу предыдущих правомочий по взаимно согласованной рыночной цене: "..по югославскому законодательству, никто из индивидуумов не имеет никаких прав собственности на капитальное имущество фирмы, а лишь право на использование этого капитала" (35, с. 1155). Данное обстоятельство является решающим: право на участие в прибылях жестко обусловлено продолжением работы на предприятии. Это приводит к тому, что при делении прибыли рабочие оказываются заинтересованы в том, чтобы большую часть получать в полное личное распоряжение (в виде повышенной зарплаты) и меньшую направлять на инвестиционные цели. Рабочим предпочтительнее вложить свою долю прибыли в недвижимость, сокровища или поместить в банк, чем оставить ее в фондах предприятия. Такая структура правомочий будет иметь негативные последствия для занятости и накопления капитала. Во-первых, члены "команды" будут избегать дальнейшего увеличения ее состава. Во-вторых, будет наблюдаться "голод" на инвестиционные ресурсы. Дело в том, что в фирмах югославского типа горизонт времени при принятии инвестиционных решений укорачивается (он будет зависеть от среднего предполагаемого срока продолжения членства в "команде"). Если есть два альтернативных варианта помещения капитала, но в первом период получения прибыли неограничен, а во втором -- исчисляется несколькими годами, то для того, чтобы они были равнопривлекательными, второй вариант должен обеспечивать намного более высокую прибыль. Если норма процента составляет 5%, то при сроке окупаемости 5 лет предполагаемая норма прибыли должна быть не ниже 23%, при сроке 6 лет -- 19%, при сроке 10 лет -- 13% и при сроке 15 лет -- не ниже 9%, чтобы побуждать рабочих вкладывать средства в фонды своего предприятия (55, с. 20). Проблемы югославской экономики западные эксперты напрямую связывают с присущей ей структурой прав собственности (35, с. 1156). Рассмотрение различных форм экономических организаций ясно показывает, что сторонники трансакционного подхода стремятся разграничивать административные и рыночные механизмы контроля. Как правило, более эффективными оказываются организационные формы, использующие не одну только административную (государственное учреждение), но одновременно обе системы контроля (открытая корпорация). Предприятиям первого типа предпочтение может быть отдано только в том случае, если они обладают какими-то дополнительными преимуществами (обеспечивают экономию на масштабах, например). Теоретики трансакционного подхода проводят соответственно различие между лидером коалиции -- членом "команды", обладающим относительно более высокой производительностью в работе, связанной с решением вопросов, что "должна" и что "не должна" делать фирма, и собственником -- владельцем наиболее специфических ресурсов, дающих право притязать на остаточный доход. Таким специфическим ресурсом может быть и капитал ("классическая фирма"), и труд (инжиниринговая фирма): "Верить, что "капитал" есть в некотором смысле "босс" и что он "нанимает" труд, -- пишут А. Алчян и С. Вудуорд, -- значит быть не в состоянии понять, что форму фирмы определяют более глубинные силы" (8, с. 72). Соединение "лидерства" и "специфичности" в одном лице характерно только для "классической" капиталистической фирмы. Различные варианты разделения и комбинирования этих функций могут быть связаны как с повышением, так и с понижением эффективности в зависимости от конкретных экономических условий. Важнейший вклад из трансакционного подхода к проблеме фирмы можно было бы сформулировать так: нет никаких априорных оснований для того, чтобы отдавать абсолютное предпочтение какой-то одной форме экономической организации перед всеми остальными; каждая при определенной структуре трансакционных издержек превращается в наиболее эффективный способ координации экономической деятельности. Поэтому главное достоинство системы частной собственности не в том, что на ее основе вырабатывается какой-то однородный тип организаций, превосходящий по эффективности все остальные, а в том, что благодаря свободе обмена и комбинирования прав собственности она предоставляет максимально широкое поле для создания и выбора самых различных организационных форм, в том числе и таких, которые строятся на, казалось бы, противоположных ей принципах. teor-5
      ЗАКЛЮЧЕНИЕ
      Оценивая теорию прав собственности, следует иметь в виду, что многие экономисты Запада настроены к ней достаточно критически. Отчасти это связано с ее особым интеллектуальным стилем, который можно было бы назвать "прецедентным". Вместо построения математизированных моделей, берется отдельный конкретный случай из реальной деловой практики и скрупулезно прослеживается, что можно извлечь из него с помощью инструментария экономической теории. (Такой подход был свойственен А. Маршаллу и еще раньше -- классикам буржуазной политэкономии.)
      Но, конечно, дело не только в этом. Понятийный аппарат теории прав собственности некоторые авторы считают не более чем удвоением терминов, лишенным серьезного аналитического значения. Открытие, что индивидуумы обмениваются не "пучками полезностей", а "пучками прав на пучки полезностей", они сравнивают с открытием мольеровского Журдена, узнавшего, что он, оказывается, всю жизнь говорил прозой.
      Далеко не все принимают понятие трансакционных издержек. Дихотомия "издержки производства -- издержки трансакции" слишком напоминает деление труда на производительный и непроизводительный, давно отвергнутое западной экономической теорией. Неизмеримость трансакционныхиздержек также служит причиной настороженного отношения к ним. По словам одного американского экономиста, "трансакционные издержки -- полезное понятие, полезность которогоуменьшается пропорционально точности его определения" (27, с. 149). Некоторые авторы уподобляют эту категорию отстойнику, куда попадает все, что пока еще не стало предметом самостоятельного анализа в экономической теории. Так, в свое время к трансакционным издержкам причислялись транспортные издержки и затраты на маркетинг. Но затем, став объектом активного изучения, они были выделены в особый разряд и исключены из состава издержек трансакции.
      Теория прав собственности нередко впадает в порочный логический круг. Например: от чего зависит уровень трансакционных издержек? От существующего распределения прав собственности. Чем определяется господствующая система прав собственности? Уровнем и структурой трансакционных издержек. Трансакционные издержки детерминируют характер прав собственности и в то же время сами детерминируются им.
      Появление такого рода тупиков в теории прав собственности не случайно. В ней не проводится ясной границы между конкуренцией на рынке в обычном смысле и мета-конкуренцией институтов. Не замечаемые самими теоретиками прав собственности скачки с одного уровня рассмотрения на другой приводят к изъянам в логической структуре концепции.
      Теория прав собственности разделяет со всем неоклассическим направлением врожденную склонность к оправданию статус-кво. Примером может служить та же идея институциональной мета-конкуренции. Еслви какая-либо форма экономической организации существует, значит она эффективна, потому что в процессе конкурентной борьбы выживают сильнейшие, т. е. наиболее эффективные, институты. Если же какие-либо организационные формы практически не встречаются, значит они неэффективны. Итак, все существующее (достаточно продолжительное время) эффективно!
      Скажем, в США, где никогда не было недостатка в разного рода утопических проектах, многократно предпринимались попытки устроить дело на началах общей собственности, жить коммунами и т. п. Раз в своей массе они оказались нежизнеспособными, значит частная собственность является сравнительно более эффективным институтом.
      Однако идея мета-конкуренции институтов предполагает наличие эффективного институционального рынка. Но как об этом может идти речь, когда даже среди "обычных" рынков почти нет таких, которые признавались бы эффективными? "Выживаемость" вовсе не гарантирует оптимальности. В процессе отбора, будь то биологическая или социокультурная эволюция, выживают не обязательно наиболее сложные, развитые, эффективные по каким-то абсолютным стандартам виды или группы, а относительно лучше приспособленные к условиям строго определенной, конкретной "экологической ниши". В зависимости от того, какова сама эта "ниша", победителями могут выходить отнюдь не самые эффективные, а иногда даже самые неэффективные социальные институты (так называемый "обратный отбор").
      Критерий выживаемости эффективныхинститутов подрывается трактовкой государства самими теоретиками прав собственности. Если в XIX в. существовала наиболее эффективная структура прав собственности, а затем она начала искажаться под давлением групп со специальными интересами, значит не всегда выживают "наиболее эффективные"? И почему вообще эффективный институт -экономический рынок с его принципом "один доллар -- один голос" -- оказывается подмят неэффективным институтом -- политическим рынком с его принципом "один человек -- один голос"?
      Теория прав собственности безбрежно расширила содержание понятия договора (контракта). Ее подход можно назвать контрактным редукционизмом: любое социальное взаимодействие она сводит к акту двусторонней добровольной сделки как общему для всех прототипу. Если в новейшей теории фирмы к акту добровольного двустороннего обмена (пусть более сложному и специфическому) были приравнены отношения между работодателями и наемными работниками в процессе капиталистического производства, то Д. Норт и Р. Томас в качестве добровольных контрактных отношений предложили трактовать отношения между средневековым феодалом и крепостным крестьянином (52).
      Возникает вопрос: каковы критерии добровольности экономического поведения? Совершенно ясно, что субъективный критерий -- отсутствие подчинения чьим-либо приказам -- недостаточен. Еслви права собственности распределены так, что одной части общества открыт доступ к несравненно большему количеству ресурсов, чем другой, то добровольными, вероятно, можно признать лишь сделки, заключаемые внутри каждого класса населения. Когда сделка заключается между представителями разных классов, неравенство "договорных сил" может сводить на нет видимую добровольность их взаимодействия. Не ближе ли эта ситуация к условиям "первоначального договора", результаты которого определяются "потенциалом насилия", имеющимся у каждого из его участников?
      Традиционно проблема собственности всегда связывалась с проблемой власти или "силы". В исследованиях теоретиков прав собственности эта взаимозависимость практически не присутствует в явном виде. Отсюда тенденция -- представлять иерархию как договор, вертикальные социальные связи как горизонтальные, властные отношения как равноправное партнерство. Это, пожалуй, самое уязвимое место теории прав собственности.
      Попытки теоретиков прав собственности предоставить чисто экономический критерий -- уровень трансакционных издержек -- для суждений об эффективности различных институциональных систем покоятся на шатком основании. Они, например, критикуют практику соучастия персонала в управлении компаниями в странах Западной Европы как заведомо неэффективную. Логика их рассуждений проста: если бы участие рабочих в управлении повышало эффективность, то оно сложилось бы естественным путем в ходе двусторонних добровольных сделок между предпринимателями и персоналом, а не устанавливалось бы государством сверху в законодательном порядке. Фактически в результате такого перераспределения прав собственности пострадали обе стороны: было ограничено право предпринимателя на принятие инвестиционныхрешений; было ограничено право рабочего "обменять" возможность соучастия в управлении на более высокую заработную плату (24).
      Однако неверно описывать ситуацию без участия рабочих в управлении как ситуацию с неограниченными правами собственников: просто действующие в ней органичения носили бы иной характер (более жесткое трудовое законодательство, более активное вмешательство государства в трудовые конфликты и т. д.). Поэтому если поступить обратным образом и за исходную взять ситуацию с уже сформировавшейся системой участия рабочих в управлении, то вполне возможно, что никаких попыток отказа от нее предприниматься не стало бы, потому что ее изменение и политическим путем, и путем двусторонних добровольных сделок потребовало бы слишком больших издержек. В этом случае практика участия персонала в управлении выдержала бы тест на эффективность. Иными словами, и в ситуации с участием рабочих в управлении, и в ситуации без него соотношения цен и издержек могут быть таковы, что от них не будет исходить никаких стимулов к изменению сложившегося положения дел.
      Если в пределах любой системы собственности среди множества допустимых вариантов распределения прав есть такой, при котором издержки трансакции минимизируются, то тогда сравнительная экономия на этих издержках не может служить критерием при выборе между альтернативными правовыми режимами (59, с. 165).
      Уровень трансакционныхиздержек не дан "объективно", потому что он складывается под действием разнообразных экономических, юридических и политических факторов. Только локальные сопоставления трансакционныхиздержек имеют поэтому смысл, ибо они делаются в пределах одной и той же системы прав собственности. Глобальные сопоставления между альтернативными системами потребовали бы знания взаимодействий между всеми институтами в каждой из них, что практически невозможно (53, с. 181).