Жуков принципиально не признавал никаких оборонительных действий. Где бы он ни командовал, организованная им «оборона» всегда представляла собой непрерывную череду контратак и контрударов до полного истощения своих войск, и как обмолвился артиллерийский маршал Н.Н. Воронов: «Наше счастье, что силы советского тыла неисчислимы». [88]

Боевые действия в полосе 16-й армии в итоге свелись к борьбе за отдельные опорные пункты юго-западнее Сухиничей. Кто быстрее «изматывался» в ходе каждодневных штурмов, догадаться несложно:

«Наша пехота наступала тогда жиденькими цепями; они преодолевали глубокий снег под сильным огнем, при слабой артиллерийской поддержке из-за малочисленности стволов и недостатка снарядов. Еще не видя врага, задолго до атаки героическая пехота выбивалась из сил, несла потери… — пишет Рокоссовский. — Сложность заключалась еще и в том, что мне была непонятна основная цель действий войск Западного фронта. Генералиссимус Суворов придерживался хорошего правила, согласно которому „каждый солдат должен знать свой маневр“. И мне, командующему армией, хотелось тоже знать общую задачу фронта и место ар мии в этой операции. Такое желание — аксиома в воемнном деле. Не мог же я удовлетвориться преподнесенной мне комфронтом формулировкой задачи — „изматывать противника“, осознавая и видя, что мы изматываем прежде всего себя».

Этим бессмысленным избиением собственных войск Жуков занимался еще почти 2 месяца. Немецкие аналитики очень быстро раскрыли нехитрые секреты советского наступательного искусства, обобщив собранную информацию в специальном бюллетене от 14 января 1942 года:

«…Атаки русских проходят, как правило, по раз и навсегда данной схеме — большими людскими массами и повторяются по несколько раз без всяких изменений. Наступающая пехота компактными группами покидает свои пехотные позиции и с большого расстояния устремляется в атаку с криком „Ура“. Офицеры и комиссары следуют сзади и стреляют по отстающим.

В большинстве случаев атаке предшествует разведка боем на широком фронте, которая после прорыва противника или просачивания в наше расположение переходит в решительное нападение с тыла и флангов.Артиллерийская подготовка атаки проводится редко…

Свои атаки русские начинают в сумерки или на рассвете. Пользуясь темнотой, туманом, вьюгой или дождливой погодой, русские занимают перед этим исходные позиции для атаки.Отбитые атаки повторяются снова, не щадя сил и ничего не менял. Трудно предположить, что на протяжении одного боевого дня наступления атакующая часть каким-либо образом сменит схему проведения атаки (курсив наш. — Авт.).

Таким образом, для отражения атак русских нужны крепкие нервы и сознание того, что наше прекрасное стрелковое оружие в состоянии противостоять массовому наступлению русских…»

61— я армия, которой командовал талантливый пьяница Маркиан Попов-342, 346, 350, 356, 387-я стрелковые, 91-я и 83-я кавалерийские дивизии, 66-я танковая бригада, 142-й отдельный танковый батальон, 2 гвардейских минометных дивизиона — находилась в аналогичном положении. В армии к концу января насчитывалось 42829 солдат и офицеров, 160 полевых и 70 противотанковых орудий, 372 миномета и 25 танков. Войска Попова продолжали напряженную борьбу с войсками 2-й танковой армии, упорно оборонявшимися в районе Белев, Волхов. При этом, если в начале 61-я армия наступала на фронте 75 км, то с 13 января перед ней была поставлена задача закрыть 70-километровый разрыв с Западным фронтом, в состав которого она передавалась. К концу января правофланговым частям удалось продвинуться в целом на глубину 55-60 км и охватить фланг болховской немецкой группировки. Сил продолжать наступление не было, борьба приняла затяжной характер. [90]

К началу февраля наступление в полосах 10-й, 16-й и переданной из состава Брянского фронта 61-й армий фактически прекратилось.

Абсолютно никакого успеха с 8 января не имели вразнобой наступавшие две другие армии Брянского фронта — 3-я под командованием генерал-лейтенанта П.И. Батова и 13-я армия генерал-майора Н.П. Пухова (всего 12 стрелковых и 6 кавалерийских дивизий, 14 лыжных батальонов, одна танковая бригада).

Основные события разворачивались на центральном участке Западного фронта.

Здесь 5— я армия генерал-лейтенанта Д.А. Говорова (19, 32, 50, 108, 144, 329, 336-я стрелковые, 82-я мотострелковая дивизии, 37, 43, 60-я стрелковые, 20-я танковая бригады), имевшая задачей овладеть Можайском и продвигаться на Гжатск, 9 января своими левофланговыми соединениями прорвала оборону противника и повела энергичное наступление вдоль автострады Москва-Минск. 20 января войска Говорова после 3-дневного штурма заняли Можайск, 22 января 19-я стрелковая дивизия генерал-майора Н.С. Дронова взяла Уваровку — последний крупный опорный пункт немцев на территории Московской области. 30 января, продвинувшись на 80 км, 5-я армия уперлась в новый оборонительный рубеж противника в 18-20 км восточнее Гжатска, который прорвать не смогла, хотя в ее состав вошла часть сил 16-й армии — 26-я и 354-я стрелковые дивизии и 36-я стрелковая бригада. Но войска были сильно истощены, в дивизиях оставалось по 2500 человек.

Как раз в это время в 32-ю дивизию вернулся из госпиталя лейтенант И.М. Третьяк:

«Встретили меня радушно, как бывалого фронтовика, но попотчевать особо было нечем. На паек выдавались сухари, в приварок шла конина. Было холодно и голодно. В таких условиях какая же поправка после лечения? Вместо того чтобы окрепнуть, организм ослаб. Открылись раны». [91]

Южнее вела наступление 33-я армия генерал-лейтенанта М.Г. Ефремова. В состав армии входили 93, 110, 113, 160, 201, 222, 338-я стрелковые и 1-я гвардейская мотострелковая дивизии. 19 января после 3-дневных упорных боев за город армия освободила Верею. После этого Ефремов получил приказ повернуть войска на Дубну и нанести удар в направлении Вязьмы. 24 января головные дивизии, отбивая контратаки противника, вышли к Шанскому Заводу, а сутки спустя 93-я стрелковая дивизия овладела станцией Угрюмово. 26 января войска армии форсировали реку Воря. Выход передовых частей армии в этот район означал, что им удалось с ходу и внезапно для противника глубоко вклиниться в его оборону и овладеть рядом важных населенных пунктов, открывавших дорогу на Вязьму.

После непродолжительных боев на рубеже реки Воря 113, 338 и 160-я стрелковые дивизии в течение 26-28 января продвинулись еще глубже и достигли рубежа Кузнецовка, Морозово в 30 км юго-восточнее Вязьмы. Противник в излучине Угры стремился задержать их продвижение, но эти попытки успеха не имели. Вслед за войсками Ефремова в немецкий тыл прорвалась 329-я стрелковая дивизия из состава 5-й армии.

Генерал Ефремов, опытнейший и образованный военачальник, не умевший, правда, «бить в морду командиров соединений» и бывший в этом смысле «белой вороной» в Красной Армии, находился 31 января в районе Износок, где пытался организовать фланговое обеспечение прорыва. Однако Жукова подобные мелочи не интересовали, он гнал войска вперед безо всяких изысков.

Полученная командармом телеграмма командующего фронтом была похожа на выговор: [92]

«Ваша задача под Вязьмой, а не в районе Износки. Оставьте Кондратьева в Износках. Самому выехать сейчас же вперед».

(Тридцать лет спустя маршал Жуков напишет: «Генерал-лейтенант Михаил Григорьевич Ефремов решил сам встать во главе ударной группы армии и стремительно двигаться с ними на Вязьму».)

Оставив армию на начальника штаба, Ефремов лично возглавил 12-тысячную группу из трех прорвавшихся дивизий. 1 февраля 113-я стрелковая дивизия достигла района Дашковка, 160-я дивизия — района Лядо и 338-я — района Воробьевка. С этого рубежа 2 февраля группировка 33-й армии начала наступление на Вязьму.

Стремясь побыстрее завершить окружение противника, Ставка ВГК еще 15 января приняла решение выбросить в тылу неприятеля крупный воздушный десант с задачей оседлать железную дорогу и автостраду Москва — Минск, не допустить подхода резервов врага с запада и отход его войск из района Вязьмы. Десантники должны были также содействовать советским войскам, наступавшим с севера и юго-запада. Это было смелое решение: массовая высадка воздушного десанта ночью, в зимних условиях являлась уникальным предприятием. Трудности его осуществления усугублялись еще более скоропалительностью подготовки, бездарностью планирования и исполнения.

Для проведения операции выделялся 4-й воздушно-десантный корпус (ВДК) под командованием генерал-лейтенанта А.Ф. Левашова. В состав корпуса входили 8, 9 и 214-я бригады, насчитывавшие около 10 тыс. парашютистов. Общее руководство десантированием возлагалось на командующего ВВС Красной Армии генерала П.П. Жигарева (он руководил из Москвы), а непосредственная подготовка десанта к высадке — на командующего воздушно-десантными войсками (ВДВ) генерала В.А. Глазунова (разместил свой КП в Калуге). Начало операции было назначению на 22 января. [93]

На обеспечение выброски выделялась авиационная группа из 39 транспортных самолетов типа ПС-84 из состава Гражданского воздушного флота (ГВФ) и 22 ТБ-3 из состава ВВС. Такое, явно недостаточное, количество самолетов могло обеспечить десантирование корпуса не менее чем за 3-4 суток, да и то при самых благоприятных условиях, если делать по 2-3 вылета за ночь. Воздушное прикрытие на маршруте и ведение разведки обеспечивала спецгруппа самолетов Пе-3 из 9-го дальнебомбардировочного авиаполка.

Исходным районом для десантирования был выбран аэроузел из трех аэродромов, находившийся в 30 км от линии фронта в районе Калуги. Аэродромы не были оборудованы укрытиями для машин и личного состава, не имели зенитных средств и вдобавок были хорошо известны немцам. Зато небольшое их удаление от линии фронта позволяло транспортной авиации совершить большее количество самолето-вылетов и обеспечить выброску максимально возможного числа людей и грузов в течение суток. Для прикрытия района сосредоточения от авианалетов противника было выделено 19 истребителей 402-го авиаполка, которые выполняли, кроме этой, и другие задачи в интересах фронта.

Перебазирование частей воздушно-десантного корпуса по железной дороге из Подмосковья в исходный район началось 17 января и продолжалось девять суток вместо намеченных двух. По пути «внезапно» выяснилось, что мост через Оку у Алексина взорван немцами при отступлении и еще не восстановлен. Пришлось производить перегрузку из эшелона в эшелон через реку по льду. Скрытности сосредоточения войск обеспечить не удалось, так как никто об этом и не задумывался. Как в пути, так и по прибытии в исходный район парашютное имущество не маскировалось, личный состав расхаживал в десантных комбинезонах, штабы частей с удобствами располагались в населенных пунктах, только недавно освобожденных и наводненных германской агентурой. [94]

Разработанный совместно штабами ВВС и ВДВ план воздушно-десантной операции определял цели и задачи десанта, состав сил, вопросы оперативного и боевого обеспечения, однако взаимодействия с войсками фронта, в интересах которого он применялся, даже не рассматривались. Выброску всего десанта планировалось осуществить в ночное время, передового отряда — днем. В связи с задержкой сосредоточения в исходный район, операция была перенесена на 26-27 января.

24 января Жуков приказал генералу Левашову: высадить в течение 26-27 января основные силы 4-го ВДК и удержать указанный на карте рубеж с целью отрезать противнику отход на запад. Частью сил корпус должен был занять оборону фронтом на восток на участке от Реброво до Березников протяженностью около 8 км по линии бывших советских оборонительных рубежей, построенных в октябре 1941 года. Резерв корпуса намечалось сосредоточить в 6-8 км западнее указанного рубежа в готовности к действиям как в сторону Вязьмы, так и в направлении Смоленска. Одному усиленному батальону было приказано занять оборону фронтом на запад, восточнее Днепра. Особое внимание обращалось на то, что главные усилия ВДК следует направить на восток с задачей задержать противника, отступавшего из района Вязьмы. Вопросы взаимодействия с наступавшими войсками Западного фронта, с той же 33-й армией, как у же говорилось, не рассматривались. Ставя эти задачи, ни Жуков со своим штабом, ни командование ВВС не могли предоставить Левашову никаких достоверных данных о наличии противника в районе десантирования, несмотря на то что вокруг Вязьмы активно действовали партизаны, отряды майора Солдатова и капитана Суржика. Впоследствии оказалось, что выбранный район насыщен значительным количеством немецких войск и гарнизонов. Командир корпуса был оптимистично ориентирован штабом фронта в том смысле, что враг уже разбит, повсеместно отступает и преследуется нашими частями. [95] Поэтому план десантирования был больше похож на план проведения воздушного парада: самолеты в нем летали четко по графику, совершая по 5-6 рейсов за ночь, летчики выходили точно на цели, сроки выполнения задач рассчитывались строго по нормативам. Сложные метеоусловия, возможный выход из строя и без того немногочисленных транспортных самолетов и их потери, противодействие со стороны противника — все это в расчетах не учитывалось.

В качестве передового отряда десантировался 2-й парашютно-десантный батальон 8-й бригады. Его командир, капитан М.Я. Карнаухов, получил задание: десантироваться в районе деревни Озеречня и обеспечить высадку главных сил корпуса.

Передовой батальон высаживался в тыл противника днем 27 января. Даже в дневное время из-за сильной метели пилоты не смогли правильно определить Озеречню и выбросили десантников с большой высоты в районе Таборы, на 18 км южнее цели. Парашютистов разбросало в радиусе 20-25 км от Таборы, в результате некоторые из них попали и в Озеречню, где оказались немцы. Четыре человека были захвачены в плен и поутру повешены. Сбор десантников продолжался всю ночь, из 648 человек встретиться в условленном месте удалось всего 476. Большое количество грузов с боеприпасами, лыжами и продовольствием так и не было найдено. При этом комбат не мог доложить командованию корпуса о результатах десантирования, поскольку начальника радиостанции с рацией дальней связи занесло далеко в сторону от места приземления Карнаухова и штаба передового отряда. Самостоятельно радист установить связь с «Большой землей» тоже не мог, так как переговорные таблицы находились у начальника связи батальона. Разыскивали они друг друга еще трое суток. [96]

Капитан Карнаухов принял решение оставить в деревне Таборы небольшую группу, которой надлежало подготовить площадку и световые сигналы на тот случай, если авиаторы повторят ошибку. Рано утром 28 января, не дожидаясь полного сбора людей, комбат повел десантников в район Озеречни, где планировалась высадка главных сил корпуса. К ночи батальон выбил немцев из деревни. В целом передовой отряд, из-за ошибки летчиков, задачи не выполнил и своего назначения не оправдал.

Генерал Левашов, не имея связи с передовым отрядом, решил продолжать десантирование 8-й воздушно-десантной бригады в район Озеречни. В ночь на 28 января был выброшен 3-й батальон этой бригады частью сил в районе Таборы, где десантники Карнаухова выложили сигналы, а частью — в районе деревни Озеречня. Комбат майор А.Г. Кобец, не дожидаясь полного сбора батальона, устремился на север, к шоссе и железной дороге Вязьма — Смоленск, где приступил к диверсионным действиям на этих коммуникациях.

Кроме выброски 3-го батальона в ночь на 28 января, планировалось десантирование остальных частей 8-й бригады с аэродромов Грабцево и Ржавец. Однако едва наступили сумерки, противник нанес бомбовый удар по сосредоточению транспортных самолетов и десантных подразделений на аэродроме Грабцево. В результате была разрушена взлетная полоса, уничтожены 7 самолетов ТБ-3, один истребитель, склад горючего; несколько самолетов получили повреждения, понес потери личный состав транспортной авиации и десанта.

С рассветом немцы повторили авианалет. Отвечавшее за противовоздушную оборону одно звено (!) истребителей 402-го авиаполка не было способно им противостоять. Десантирование с этого аэродрома пришлось прекратить, а с остальных продолжалось. Все последующие ночи немецкая авиация бомбила аэродромы, с которых десантировался 4-й ВДК.

Ввиду потери одного аэродрома и транспортных самолетов, сложных метеоусловий и противодействия противника, красиво вычерченный в штабах график сломался в первый день операции. [97] В ночь на 29 января были выброшены 540 десантников, 30 января — 120, 31 января — 215… Всего за 6 суток до 2 февраля удалось высадить в тыл противника только 2323 человека из состава 8-й воздушно-десантной бригады, т. е. менее 25% десанта. Дальнейшее продолжение операции было признано нецелесообразным, корпус возвращался из Калуги в Подмосковье.

Выброшенные в тылу десантники из-за ошибок пилотов оказались разбросаны на большом пространстве между Вязьмой и Дорогобужем, иногда в 50-60 км от заданной точки. Некоторые группы парашютистов попали в районы, занятые противником, и были сразу уничтожены. В итоге командиру бригады подполковнику А.А. Онуфриеву удалось собрать только 800 бойцов и командиров. Еще 520 человек попали к партизанам и в расположение корпуса Белова, они влились в состав бригады позднее, а 1003 десантника (43%!) не нашлись вовсе.

Некоторое время 8-я воздушно-десантная бригада действовала самостоятельно в тылах вяземскои группировки противника, а затем присоединилась к кавалеристам Белова.

2 февраля передовые части 33-й армии вышли на юго-восточные подступы к Вязьме и завязали бои за город, а 1-й гвардейский кавалерийский корпус 3 февраля прорвался к Вязьме с юга. В 12 км северо-западнее города находился 11-й кавкорпус Соколова. Поскольку к Вязьме практически одновременно вышли войска двух фронтов, логично было бы объединить их действия под единым командованием, что однако не было сделано.

В итоге наступление не согласовывалось ни по распределению задач, ни по времени и месту. Противник, спешно подтянув сюда, кроме пехоты, танки, артиллерию и бомбардировочную авиацию, удержал в своих руках город. [98] Германское командование, отдавая себе отчет, чем грозит потеря Вязьмы, в срочном порядке организовывало на ее подступах оборону, мобилизуя все имевшиеся под рукой силы и средства.

«Несогласованность сроков наступления на Вязьму, — пишет генерал Белов, — не позволила нам использовать элемент внезапности. Больше того, противник получил возможность отражать наступление советских войск по частям, то в одном, то в другом месте, маневрируя своими силами и средствами».

Под Вязьмой завязались ожесточенные бои, в весьма трудных условиях для выдвинувшихся туда советских войск, не имевших тяжелой артиллерии, танков, авиационного прикрытия, снабжения. Ценой больших потерь спешенные конники Белова к 6 января овладели опорными пунктами Стогово и Зубово, но дальше продвинуться не смогли. Не получило развития наступление войск 33-й армии. Части 11-го кавалерийского корпуса достигли автострады Вязьма — Смоленск, но воспрепятствовать движению по ней немецких войск им не удавалось.

Наиболее негативную роль сыграло отсутствие организации и взаимодействия между нашими частями. С Юго-Восточного направления Вязьму обороняли части 5-й танковой, 10-й моторизованной и 516-й пехотной дивизий. На этом направлении оперировали 3 дивизии генерала Ефремова, 5 дивизий Белова, 329-я стрелковая дивизия из армии Говорова, 250-й полк майора Солдатова, 8-я воздушно-десантная бригада Онуфриева. Все эти соединения и части выполняли свои персональные задачи и подчинялись своим штабам или непосредственно штабу фронта. Более того, когда генерал Белов предложил создать под Вязьмой общий фронт с войсками Ефремова, исходя из того, что «в этом случае мы смогли бы свободнее маневрировать имевшимися у нас силами. Но и соединиться нам не было разрешено. Штаб фронта дал мне странное указание: [99] „Локтевая связь с пехотой (имелась в виду 33-я армия) вам не нужна (!)“. 10 февраля немцы контрударами отбросили корпус Белова на 12-15 км от города.

В начале февраля вяземский узел немецкой обороны и коммуникации, связывавшие Вязьму со Ржевом, Брянском и Смоленском, оказались в центре внимания как советского, так и германского командования. Ликвидация юхновской группировки и овладение Вязьмой должны были привести к завершению окружения основных сил группы армий «Центр» и созданию благоприятных предпосылок для их окончательного разгрома. Для вермахта это означало бы настоящую катастрофу. Поэтому военные действия в феврале на Западном направлении, и особенно в районе Вязьмы, приняли чрезвычайно острый характер. Хотя немцам в основном удалось создать новый фронт, удерживался он из последних сил.

Командующий 4-й немецкой армией 31 января доносил, что его

«соединения перенапряжены и душевно истощены. У солдат и офицеров отмечаются нервные припадки. В батальонах осталось примерно по 2 офицера, 12 унтер-офицеров, 60 солдат, по 5 пулеметов и 2 тяжелых пулемета. Пополнение недостаточно обучено, маршевые батальоны должной помощи не оказывают. Врачи отмечают у солдат как общее явление повышенную нервозность и апатию».

К счастью для оборонявшихся немецких войск, в это время иссякли силы и у русских. Назначенный 1 февраля главкомом вновь созданного Западного направления генерал армии Жуков был вынужден выбивать у Ставки каждый пулемет буквально поштучно. Не хватало снарядов и мин, были израсходованы все материальные резервы. Реактивная артиллерия в связи с отсутствием боеприпасов была вообще снята с фронта. При таком положении войска, конечно, не обладали большой ударной силой. [100]

Тем временем германское командование спешно перебрасывало на помощь фон Клюге дивизии из Западной Европы. В середине января на Смоленское направление прибыли 4 дивизии из Франции. На наиболее опасные участки выдвигались подразделения и части, высвобождавшиеся в результате внутренних перегруппировок, а также с других районов фронта. Считая, что Кюблер не справляется с кризисом, Гитлер назначил новым командующим 4-й армией генерала Хейнрици.

Перегруппировав войска и используя подкрепления, немцы активизировали свои действия. 2-3 февраля силами 20-й танковой дивизии и пехотного полка СС они нанесли сильные контрудары в районе Захарово с севера и с юга, перерезали сообщения прорвавшихся к Вязьме советских войск и закрыли 8-километровый прорыв в своей обороне. 33-я армия оказалась в двух разобщенных группировках: 3 стрелковые дивизии под общим руководством генерала Ефремова и небольшой оперативной группы — под Вязьмой, основная группировка во главе с беспробудно пившим начальником штаба армии генерал-майором А.К. Кондратьевым — на рубеже Износки и севернее.

«Вначале этому событию командование армии и фронта не придало особого значения, рассчитывая, что положение будет быстро восстановлено. В район Захарово была брошена небольшая группа, около 2000 пехотинцев с несколькими танками под командованием генерал-майора В.А. Ревякина. Однако противник успел закрепиться, и выбить его этими силами не удалось» (Разгром немецко-фашистских войск под Москвой. М., 1964. С.348-349).

В самый канун немецкого наступления в прорыв вошла полнокровная 9-я гвардейская стрелковая дивизия, предназначенная для усиления ударной группировки Ефремова. Комдиву генералу А.П. Белобородову сразу же «стало ясно, что фашистские войска перешли к решительным действиям с целью „подрубить“ основание прорыва ударной группы 33-й армии и окружить ее». [101] Однако в тот же день по приказу Жукова дивизия была передана в состав армии Голубева и получила приказ выйти из прорыва и взять деревню Захарово, штурмом которой гвардейцы занимались до 13 февраля.

Оставшиеся под командованием самодура-алкоголика генерала Кондратьева дивизии 33-й армии вообще были не способны выполнять какие-либо задачи в силу полной дезорганизации управления. Одну за другой строчили члены Военного совета армии и даже начальник Политуправления фронта самые негативные характеристики на начальника штаба:

«Кондратьев продолжает пьянствовать. Сегодня напился до того, что работать был не в состоянии…

…Кондратьев совершенно разложился. Человека, которому можно было бы поручить руководство штабом, сейчас нет…

…6 марта 1942 года он в пьяном виде подписал явно невыполнимый боевой приказ. В результате части понесли ненужные потери… О пьянстве и безделье Кондратьева знают все в штабе и частях, в силу чего авторитета Кондратьев никакого не имеет».

Именно на этого человека Жуков возложил обязанности обеспечить тылы ефремовской группы.

На радиограммы оказавшегося в окружении Ефремова, требовавшего быстрее восстановить коммуникации и усилить ударную группировку, Жуков отвечал железобетонно: «Меньше истерики. Держите себя более спокойно» или «Вам не дано право вступать в полемику с Военным советом фронта и наводить критику…», но никакой реальной помощи оказать не смог. Все попытки 43-й армии восстановить связь с ефремовцами не увенчались успехом. К началу марта ценой больших потерь войскам Голубева удалось лишь слегка потеснить противника и выйти к реке Воря. [102]

5 февраля 9-я армия Моделя неожиданно нанесла сильный удар по 29-й армии Калининского фронта со стороны Ржева и одновременно встречный удар из района Оленино. В результате к 1 7 февраля армия Швецова была отрезана от 39-й и оказалась в полной изоляции.

Положение советских войск на Западном направлении в феврале резко ухудшилось. Ослабленные длительными боями, они утратили свои наступательные возможности. Поэтому Ставка выделила генералу Коневу из своего резерва гвардейский стрелковый корпус, 7 стрелковых дивизий и 4 авиаполка, а для Жукова — гвардейский стрелковый корпус, 3 стрелковые дивизии, 4-й воздушно-десантный корпус, 200 танков и 60 тыс. бойцов маршевого пополнения.

Директивой от 16 февраля Ставка потребовала от главнокомандования Западного направления мобилизовать все силы Калининского и Западного фронтов для завершения разгрома группы армий «Центр». Перед войсками ставилась задача уничтожить группировку противника, действовавшую в районе Ржев, Вязьма, Юхнов, и к 5 марта выйти на рубеж Оленино, река Днепр, Ельня и далее по реке Десна до Снопоти. Одновременно армии левого крыла Западного фронта должны были ликвидировать вражескую группировку в районе Волхов, Жиздра, Брянск и освободить город Брянск.

Руководствуясь этими указаниями, Жуков решил сначала силами 22, 30 и 39-й армий Калининского фронта и 43, 49 и 50-й армий Западного фронта нанести поражение оленинской и юхновской группировкам противника, а затем объединенным ударом обоих фронтов завершить разгром главных неприятельских сил в районе Ржева и Вязьмы. 16-я и 61-я армии получили задачу наступать на Брянском направлении. Последующие события показали, что войскам были поставлены чрезмерно сложные задачи. [103]

Новое наступление Калининского фронта не принесло успеха, деблокировать войска генерала Швецова не удалось; им пришлось с тяжелыми боями и большими потерями прорываться на соединение с 39-й армией. Для оказания помощи окруженным Конев принял решение десантировать в удерживаемый ими район Мончалово, Окороково 4-й парашютно-десантный батальон 204-й воздушно-десантной бригады под командованием старшего лейтенанта П.А. Белоцерковского — более 400 человек.

Десантирование производилось в ночь на 17 февраля одиночными самолетами в несколько заходов с высоты 300 м. Во время выброски парашютистов и грузов самолеты ТБ-3 летали по кругу над площадкой приземления. Немцы стреляли по ним из винтовок и пулеметов, так как радиус района боевых действий 29-й армии сократился к этому времени до 4 км. Несмотря на это, ни летчики, ни десантники в воздухе потерь не имели. Всего в заданный район было переброшено 312 человек, привезено обратно 75 человек и 38 парашютистов ошибочно высадили под Старицей. В расположение войск Швецова собралось лишь 166 человек. Чем они могли помочь командарму, неясно.

28 февраля остатки 29-й армии в количестве 6000 человек вырвались из кольца к своим. По немецким данным, в плен попали 4888 бойцов и командиров, еще 26647 человек погибли на поле боя. Таким образом, первую половину тех клещей, что должны были сжать основные силы группы армий «Центр», немцы отсекли уже в феврале.

Попытки Конева в марте и апреле продолжать наступление и выполнить поставленные задачи провалились. Генерал Модель получил от фюрера Дубовые листья к Железному кресту и прозвище «пожарный для безнадежных положений». [104]

Группа генерала Белова 17 февраля получила от главкома Западного направления приказ обойти Вязьму с запада и перехватить железную дорогу Вязьма-Смоленск. В это же время 11-й кавкорпус Соколова, прорываясь с севера, должен был выйти на автомагистраль. Наступление началось вечером следующего дня и развивалось успешно. 2-я гвардейская кавдивизия неожиданным ударом выбила немцев из села Изборово, 21 февраля 8-я воздушно-десантная бригада заняла село Бекасово, а 41-я кавалерийская дивизия — Яковлево. Советские части перерезали железную дорогу и частично разрушили ее. Корпус Соколова в это время перехватил автостраду и закреплялся в селах Азарово и Черново в 6 км севернее. Однако соединиться двум подвижным группам так и не удалось.

Противник, подтянув танки, авиацию и 3 бронепоезда, сначала отбросил от автострады корпус Соколова, а 25 февраля нанес серию контрударов по группе Белова, окружив 41-ю кавдивизию, бригаду Онуфриева, 250-й полк майора Солдатова и 329-ю стрелковую дивизию. Белову пришлось отказаться от наступления на Вязьму ради спасения своих войск. На помощь окруженным направилась 2-я гвардейская кавдивизия. После 3-дневных боев кавалеристам и парашютистам удалось прорваться через вражеское кольцо и соединиться с главными силами. Но потери были велики. Так, в 75-й кавдивизии насчитывалось лишь 59 активных штыков.

Командование 329-й дивизии приняло решение пробиваться на восток, к 33-й армии Ефремова. Фактически дивизией уже никто не управлял, она распалась на мелкие группы, действовавшие по своему разумению. В итоге через боевые порядки противника к Белову и Ефремову смогли просочиться примерно 700 человек. 10 марта майор Солдатов вывел в расположение кавалерийского корпуса остатки 250-го полка — 75 лыжников. [105]

В разгар труднейших боев в самых неблагоприятных условиях Жуков прислал командиру группы новую телеграмму:

«…Почему вы, вопреки приказу Ставки и Военного совета фронта, ушли из-под Вязьмы? Кто вам дал право выбирать себе задачу? Задача определена моим приказом. Вы, кажется, забыли, что бывает за невыполнение приказа, хотя сами арестовываете и предаете суду виновных…»