Современная электронная библиотека ModernLib.Net

История религий Востока

ModernLib.Net / История / Васильев Леонид Сергеевич / История религий Востока - Чтение (стр. 7)
Автор: Васильев Леонид Сергеевич
Жанры: История,
Религиоведение

 

 


Кроме пасхи, евреи диаспоры отмечали праздник судного дня, иомкипур, приходившийся на осень (сентябрь – октябрь), вскоре после наступления еврейского лунного нового года. Считалось, что это день смирения и покаяния, очищения и молений за грехи: именно в этот день Бог должен был определять судьбу каждого человека на следующий год. К судному дню, как и к пасхе, полагалось особо готовиться, совершать посты, омовения и т. п. К числу священных дней евреев относится и суббота – день, когда не следовало заниматься какой-либо работой, вплоть до приготовления пищи, зажигания огня.

Иудаизм и история культуры Востока

Иудаизм как монотеистическая религия, как развитая культурная традиция с мифопоэтическим и философским интеллектуальным потенциалом сыграл определенную роль в истории культуры, в частности в истории восточных культур. Наиболее заметна эта роль в том, что через христианство и, особенно через ислам религиозно-культурные принципы монотеизма стали широко распространяться на Востоке. Страны и народы Востока, и, прежде всего Ближнего Востока, тесно связанного с иудаизмом общими корнями и культурно-генетической близостью, вместе с идеей монотеизма восприняли и мифопоэтическую традицию библейских текстов с их легендарными героями и пророками, патриархами и царями. Это религиозно-культурное наследство иудаизма проникло к мусульманским народам Востока прежде всего через посредство ислама, через суры Корана, хотя многие правоверные мусульмане даже не подозревают о первоисточнике мудрости заповедей и предписаний, о реальных прототипах мудрецов и пророков Корана.

Кроме опосредованного религиозно-культурного воздействия иудаизма на страны и народы Ближнего Востока, в том числе на культуру средневекового исламского мира, иудаизм оказывал и более непосредственное влияние с помощью евреев диаспоры, рассеявшихся по всему свету, включая и многие страны Востока. Еврейские общины, концентрировавшиеся обычно в наиболее развитых и процветающих экономических и торговых центрах, бывали достаточно богатыми и влиятельными. Правда, это обстоятельство нередко способствовало недоброжелательству, а то и преследованиям, но оно же играло определенную роль, как в сохранении религиозной традиции иудаизма, так и в ее распространении вместе с перемещавшимися с места на место евреями. Влияние иудаизма на окружавшие еврейские поселения-общины народы бывало различным. Чаще всего оно ограничивалось лишь небольшим культурным воздействием. Иногда иудаизм пускал более глубокие корни, приобретая поддержку власть имущих и становясь влиятельным религиозным фактором в тех или иных странах, как, например, в южноаравийском государстве Химьяритов в IV–VI вв. Гораздо реже, лишь в исключительных случаях, дело доходило и до полного обращения того или иного народа Востока в иудаизм.

Первым из более или менее крупных государств, в которых иудаизм стал официальной идеологией, был Хазарский каганат. После гибели этого тюркского по своей этнической принадлежности государства остатки хазар рассеялись. Существует точка зрения, что часть их со временем получила наименование караимов, потомки которых живут, исповедуя иудаизм в видоизмененной форме, на территории Литвы, в Крыму, на Украине. Иудаизм получил распространение у части горцев Кавказа (горские евреи), в Средней Азии (бухарские евреи), в Эфиопии (фалаша, или «черные евреи»). Переход некоторых этнических общностей в иудаизм сопровождался проникновением в их среду определенного количества евреев, смешивавшихся с местным населением.

С течением времени иудаизм все более замыкался в рамках своих общин и обособлялся от окружавших его религий. Существуя главным образом в христианской или исламской среде (вне ее, в Индии, Китае и других регионах еврейских общин было очень мало), иудаизм не только не имел каких-либо интеллектуальных, культурных или доктринальных преимуществ, но практически оказывался лишь наиболее ранним вариантом господствующей религии. Более развитые монотеистические религии, возникшие на его основе и вобравшие в себя много нового, открывшие себя для мира несравненно шире, нежели иудаизм, по многим пунктам явно превосходили свою alma mater. Естественно, что в таких условиях иудейские общины евреев диаспоры, державшихся за иудаизм как за веру отцов, за важную этнически интегрирующую силу, сохраняли влияние только среди своих. И именно это обстоятельство, подогревавшееся погромами и гонениями, способствовало укреплению позиций иудаизма среди евреев.

Глава 7

Христианство

Христианство – наиболее распространенная и одна из самых развитых религиозных систем мира. И хотя оно в лице своих последователей встречается на всех континентах, а на некоторых абсолютно господствует (Европа, Америка, Австралия), это, прежде всего религия Запада. Собственно, это как раз та единственная религия (если не считать ее разделения на многочисленные церкви, вероисповедания и секты), которая характерна именно для западного мира в противовес восточному с его множеством различных религиозных систем. Тем не менее, в рамках данной работы необходимо уделить внимание христианству – не только для логики изложения и знакомства с противопоставленной Востоку религией Запада (хотя это весьма существенно), но также и потому, что христианство тесно связано с Востоком и его культурой.

Христианство многими корнями уходит в культуру древнего Востока, откуда оно черпало свой богатый мифопоэтический и ритуально-догматический потенциал. В лице некоторых отдельных церквей – будь то армянская, коптская или сирийская – и сект (несториане и др.) оно и поныне действует в ряде районов Востока, не говоря уже о миссионерском освоении множества районов Востока в последние несколько веков.

Возникновение христианства

В отличие от ранних религиозных систем, складывавшихся в процессе формирования древних очагов цивилизации на Ближнем Востоке, христианство появилось сравнительно поздно, в условиях уже развитого общества с острыми социальными, экономическими и политическими противоречиями. Появляющаяся в таких условиях новая религия, претендующая на широкое внимание и распространение, должна была откликнуться на запросы своего времени и предложить какие-то, пусть иллюзорные, но достаточно весомые в глазах миллионов людей пути и способы разрешения раздирающих общество противоречий, сглаживания их, направления их в иное русло. Новой религии следовало также решительно отказаться от этнической ограниченности, свойственной ранним религиозным системам. Это было необходимое условие, так как в противном случае она не смогла бы овладеть умами людей, независимо от их происхождения и социального положения. И, наконец, еще одно: новая религия должна была быть достаточно интеллектуально развитой и насыщенной, включать в себя все то, чего достигли уже существовавшие до нее религиозные системы обширного ближневосточно-средиземноморского региона.

Удовлетворить всем этим условиям было непросто. И все-таки вызов эпохи, потребности времени вели к тому, что на рубеже нашей эры в антично-эллинистическом мире уже формировались системы, способные дать ответ на этот «вызов». Среди них стоит упомянуть занесенный из Персии митраизм, получивший широкое распространение в Римской империи и явно повлиявший на последующее формирование христианства. Видимо, при благоприятных условиях в такого рода систему мог вырасти и неоплатонизм, сложившийся на основе религиозного осмысления идеалистической философии Платона. Возможно, такой системой могла стать какая-либо из восточных религий, в первую очередь иудаизм – при условии разрыва ограничивавших его возможности национальных рамок. Однако ни один из возможных «кандидатов» так и не преуспел в своем стремлении достичь всеобщего признания. Этот успех выпал на долю христианства – учения принципиально нового, но впитавшего в себя из концепций соперничавших с ним учений все то, что могло его обогатить и усилить.

Итак, христианство, как наднациональная «вселенская» религиозная система, возникло в условиях, когда почти весь ближневосточно-средиземноморский мир был объединен в рамках наднациональной Римской империи. Но первоначальные очаги этой религии возникли отнюдь не в центре этой могущественной империи: они появились на ее периферии, причем на восточной и юго-восточной периферии, в тех издревле освоенных человечеством очагах цивилизации, где пласты культурной традиции были особенно мощными и где всегда сосредоточивались центры пересечения различных идейных и культурных влияний. Это было влияние и иудейских сект, и греко-римской философии, и религий Востока.

Иудаизм и христианство

На рубеже нашей эры иудаизм, как упоминалось, переживал глубокий кризис. Несмотря на то, что число иудеев, по подсчетам современных специалистов, исчислялось в ту пору несколькими миллионами (цифра весьма заметная для той эпохи) и что солидные иудейские колонии распространились уже по всему Средиземноморью, включая Египет и Малую Азию, конкретная историческая ситуация и реальное соотношение сил все более очевидно вели иудейское общество к кризису. Кризис усилился после подчинения Иудеи Риму. Светская власть династии Ирода не пользовалась авторитетом. Жрецы Иерусалимского храма и близкие к ним партии и группировки (фарисеи, саддукеи, зелоты) также теряли власть и влияние, чему способствовала и их явная зависимость от наместников Рима в Иудее. Неудивительно, что это состояние перманентного политического и социально-религиозного кризиса вело к оживлению эсхатологических пророчеств, активизации деятельности различного рода сект с их ожиданием мессии, который вот-вот придет и от имени великого Яхве спасет запутавшийся в противоречиях, но все же богоизбранный народ. Мессию (греческий эквивалент этого иудейского термина – Христос) ждали почти все со дня на день.

Столь напряженно ожидавшийся мессия просто не мог не появиться. И он появлялся, причем неоднократно. Все чаще то в одном, то в другом районе Иудеи, а то и вне ее, на периферии, среди евреев диаспоры, руководители отдельных сект, бродячие проповедники или экстравагантные странники объявляли себя мессиями, призванными спасти заплутавшихся иудеев. Обычно власти болезненно реагировали на проповеди подобных деятелей. Все самозванцы сразу объявлялись лжемессиями, и их деятельность пресекалась. Это, однако, не могло приостановить процесс. На смену неудачникам приходили новые, и все повторялось снова. Иногда главы влиятельных сект оказывались достаточно могущественными, чтобы бросить вызов всесильному Риму.

В результате следовавших за этим восстаний и войн (иудейские войны) Иудея как государство, а вместе с ней Иерусалим и Иерусалимский храм во II в. н. э. перестали существовать.

Тем не менее, именно постоянные гонения на спорадически появлявшихся харизматических лидеров и пророков, чьи деятельность и проповеди в условиях кризиса становились все более заметными и созвучными общим ожиданиям, и привели, в конечном счете, к укреплению в умах поколений идеи о великом мессии, Христе, который пришел, не был узнан и понят, погиб (приняв на себя грехи людей) и, чудесным образом воскреснув, стал божественным спасителем человечества. Эта идея и была взята на вооружение в тех ранних иудео-христианских сектах, которые стали появляться как в самой Иудее, так и в ближайших к ней районах расселения евреев диаспоры (Египет, Малая Азия и др.) на рубеже нашей эры.

Споры об Иисусе Христе

Легендарные предания о божественном Спасителе были собраны и детально изложены в четырех Евангелиях (от Марка, Матфея, Луки и Иоанна), составляющих основу христианского Нового завета – важной части текста Библии. В Евангелиях подробно, хотя и противоречиво, говорится о жизни Иисуса, его проповедях, деяниях, рассказывается о творимых им чудесах, о благоговевших перед ним последователях, о преследованиях Иисуса и о предательстве его Иудой, о распятии его на кресте и о последующем воскресении и вознесении на небеса. В Евангелиях вина за преследования Иисуса, который и был мессией, Христом, хотя и не узнанным и непризнанным, возлагается на иудеев (само имя предавшего Иисуса одного из двенадцати ближайших его учеников-апостолов – Иуда – как бы призвано символизировать весь народ, не принявший и предавший пришедшего спасти его Иисуса). Римский наместник-прокуратор Понтий Пилат даже попытался было спасти Иисуса от казни, но под давлением иудейских жрецов и наученной ими толпы отступил, «умыл руки».

Евангельские жизнеописания Христа, хорошо известные по вошедшим в обиход образам, фразам, по многочисленным описаниям и изображениям, создали облик божественного Спасителя, великий подвиг которого, потрясший человечество, будто бы и открыл людям глаза на истинную религию, христианство. Можно предположить, что и сами Евангелия, как сравнительно поздний документ (не ранее II в. н. э.), и вся евангельская традиция – это в основном образно воспетая, ярко расцвеченная и явно нарочито персонифицированная запись пере интерпретированных событий, явлений и божественных деянии, уже встречавшихся ранее в других религиях. Вопрос лишь в том, что здесь откуда-то заимствовано или сочинено и насколько сюжеты записанных в Евангелиях описаний из жизни Иисуса опираются на какую-то реальную историческую основу, пусть даже видоизмененную подчас до неузнаваемости.

Еще сравнительно недавно по этому вопросу шли ожесточенные споры в науке. Представители одной из авторитетных школ специалистов – мифологической – полагали, что никакого Христа не было, не было даже никакого схожего с ним судьбой его прототипа, что в основе евангелической традиции лежат мифы, прежде всего, хорошо известный ближневосточным религиям миф об умирающем и воскресающем божестве. Здесь отражен и известный миф о непорочном зачатии (связь бога с женщиной), и множество других мифологических сюжетов и представлений, заимствованных из других религий. Справедливость построений этой школы в том, что мифологическая основа евангелической традиции – вне всякого сомнения, что заимствования и переработка чуждых влияний в рамках нового синтеза действительно были едва ли не важнейшей основой, фундаментом христианства. Однако слабостью мифологической школы, предопределившей ее неудачи, было то, что эта концепция низводила христианство до уровня эклектической системы и не признавала не столько даже оригинальности этой религии, сколько вообще какой-либо исторической реальности, лежавшей в ее основе.

Вторая из признанных школ, историческая, ныне явно преобладающая в религиоведении, исходит из того, что в основе евангельской традиции лежат какие-то реальные события. Но какие? Был ли в реальной исторической действительности бродячий проповедник типа Иешуа Га-Ноцри, которого так талантливо описал в романе «Мастер и Маргарита» М. Булгаков? И если был, то где и когда? Что он проповедовал, кто за ним шел, к чему все это привело? На эти и многие другие, связанные с ними вопросы сторонники исторической школы долгое время не могли дать достаточно убедительного ответа. Положение изменилось лишь сравнительно недавно, в 40-х годах нашего века, после знаменитых кумранских находок.

В 1946–1947 гг. в горных пещерах Кумрана, на берегу Мертвого моря, арабские бедуины нашли обрывки древних свитков. Рукописи (среди них были библейские тексты, уставы общин, проповеди и т. п.) принадлежали мистико-аскетической секте ессеев, общины которой располагались на рубеже н. э. в этом районе, вдали от густонаселенных плодородных земель Палестины. Общины ессеев являли собой группы подвижников, живших коммуной, по большей части в монашеском стиле, без женщин и детей. Их учение, основанное на принципах иудаизма, заметно отличалось от него. В текстах доминировали эсхатологические пророчества о скором конце мира, о грядущем суде над грешниками. Ессеи осуждали богатство и стяжательство, стремились к нравственному очищению и, главное, ждали мессию из рода Давида (заметим, что евангельский Иисус – из этого рода).

В рукописях ессеев упоминается об «учителе справедливости», который был, судя по всему, основателем секты, пророком-проповедником, выступившим против официального иудаизма и внесшим в его доктрину те изменения, которые позволяют считать эту секту переходной по характеру, т. е. иудео-христианской. Этого, конечно, еще недостаточно для сближения таинственной фигуры «учителя справедливости» с мистической личностью Иисуса. Но, реконструируя гипотетический процесс, следует учесть все: и общую обстановку в Иудее с напряженным ожиданием божественного вмешательства, и активный мессианизм, и деятельность харизматических пророков и «учителей», и даже практику наказания и разоблачения лжемессий. Имея в виду все это, можно представить, как обрывочные, но тесно связанные друг с другом общей идеей события и явления, личности и деяния со временем слились в нечто единое и цельное, были персонифицированы в Иисусе, мессии из рода Давида. Этот мессия (Христос) пришел, проповедовал, демонстрировал чудеса, но не был признан, а, напротив, был осужден властями как лжемессия, распят на кресте; затем он, чудесным образом воскреснув, доказал миру свою божественность и через учеников и последователей даровал миру великие истины, легшие в фундамент христианства.

Основы христианского учения

В христианстве, вобравшем в себя немалое наследие предшествовавших религий и учений, отчетливо ощущаются и доктрины иудаизма, и митраизм с его системой обрядов и культов, и идея умирающего воскресающего божества из древневосточных религий. Позже, по мере своего становления, христианство многое восприняло из эллинистической философии, из учения стоиков (Сенеки) и др. Но суть новой религии не сводится к эклектической сумме заимствованных элементов. Оригинальность и сила ее в том новом, что возникло на базе сложного процесса религиозно-культурного синтеза всех этих элементов.

Основная идея христианства – идея греха и спасения человека. Люди грешны перед Богом, и именно это уравнивает всех их: греков и иудеев, римлян и варваров, рабов и свободных, богатых и бедных – все грешники, все «рабы божии». Могут ли люди очиститься от этого греха, начиная с «первородного» греха Адама и Евы, который тяжелым камнем висит на человечестве? Да, могут. Но только в том случае, если они осознают, что грешны, если направят свои помыслы в сторону очищения от грехов, если поверят в великого божественного Спасителя, который был прислан Богом на землю и принял на себя грехи человеческие. Иисус Христос мученической смертью своей искупил эти грехи и указал людям путь к спасению. Этот путь – вера в великого и единого в трех лицах Бога (Бог-отец, Бог-сын, т. е., Иисус, и Бог – святой дух – т. е. святая Троица), благочестивая жизнь, покаяние в грехах и надежда на царство небесное после смерти. Праведнику воздается на том свете, любой бедняк и раб может попасть в рай, тогда как нечестивец и стяжатель попадет в ад, будет гореть в «геенне огненной». Кроме «того света» нечестивцам и грешникам грозит и второе пришествие Христа, за которым последует Страшный суд здесь, на земле.

Раннее христианство, вызревавшее в недрах оппозиционных официальному иудаизму и римским властям аскетических сект и распространявшееся затем по всему эллинистическо-римскому миру, с первых своих шагов заявило себя учением угнетенных низов, учением обездоленных и страждущих. Правда, это учение не звало на борьбу – и в этом смысле его никак нельзя считать революционным по характеру. Скорее, напротив, христианство было альтернативой различного рода восстаниям и войнам, начиная с восстания Спартака, которые сотрясали на рубеже нашей эры мощную Римскую империю. И в качестве такого рода «умиротворяющей» альтернативы, направляющей энергию угнетенных в русло религиозных иллюзий, христианство было вполне приемлемым, даже выгодным для власть имущих, вскоре понявших это и принявших христианское учение в качестве господствующей идеологической доктрины. Однако это произошло позже. Раннее христианство в первые два-три века своего существования, будучи религией бесправных и гонимых, не только стояло в оппозиции к властям, подвергаясь жестоким гонениям с их стороны, но и не было лишено радикальных элементов, даже революционного пафоса.

Пафос этот сводился, прежде всего, к резкому неприятию сложившихся норм жизни. В одном из наиболее ранних и радикальных по характеру текстов Нового завета – в Апокалипсисе (Откровение святого Иоанна Богослова) – с огромной силой прозвучало осуждение Рима как «великой блудницы», как нового развратного Вавилона со всеми его «мерзостями». Ангел божий предрекает падение этого Вавилона, силы небесные победят мрак и мерзость, произойдет Страшный суд, и на обновленной земле возникнет «новый Иерусалим» во всем величии своей славы, с древом жизни, активно плодоносящим во имя всеобщего блага. Мистическая форма Апокалипсиса не может скрыть наполняющего его пафоса разрушения старой «мерзости» и грядущего обновления мира.

Революционный пафос раннего христианства нашел свое отражение в акцентировании внимания на двух важнейших сторонах новой религии. Во-первых, на проповеди ею всеобщего равенства. Хотя это было равенство в первую очередь лишь «во грехе», равенство «рабов божиих», даже в этом своем качестве лозунг всеобщего равенства не мог не привлечь к себе внимания. Правда, в некоторых евангелических текстах оправдывалось рабство и рабам внушалось повиновение их господам, но, тем не менее, провозглашение принципа всеобщего равенства в эпоху расцвета Римской империи стоило многого. Во-вторых, на осуждении богатства и стяжательства («скорее верблюд пройдет через игольное ушко, чем богач попадет в царство небесное»), на подчеркивании всеобщей обязанности трудиться («не трудящийся да не ест»).

Конечно, здесь нет активной революционности, но сам факт провозглашения эгалитарных принципов и следования им был вызовом господствующим общественным порядкам. Неудивительно, что членами первых христианских общин (особенно после перемещения в начале нашей эры усилиями сторонников и последователей апостола Павла центра нового учения с периферии империи в Рим оказались прежде всего обиженные и угнетенные, бедняки и рабы, неимущие и изгои.

Харизматические лидеры раннего христианства

Первые христианские общины заимствовали от предшественников – сект типа ессеев – черты аскетизма, самоотречения, благочестия и прибавили к ним обрядовые ритуалы причащения митраизма и многое другое, включая торжественный акт крещения в качестве символа веры. Эти общины были достаточно замкнутыми. Во главе их стояли харизматические лидеры – проповедники, «учителя», осененные «благодатью» пророки, которые обычно прислушивались к своему «внутреннему голосу», имели «видения», слышали «глас божий» и потому считались имевшими бесспорное право на лидерство. Естественно, что вначале каждый из этих харизматических лидеров руководствовался своим пониманием основ новой религии. А если учесть, что эти лидеры чаще всего были личностями в психическом отношении неуравновешенными, легко возбудимыми (именно такие и считались осененными благодатью божией), то несложно понять, что в их проповедях реальные факты прошлого смешивались с основанными на «видениях» фантастическими рассказами. Все это более или менее гармонично увязывалось с мифопоэтическим наследием и постепенно укладывалось, обретая модифицированные формы, в основу христианской доктрины.

В процессе становления новой религии принимало участие множество сект с их проповедниками, что не могло не вызвать к жизни различные варианты и отклонения. Однако сквозь пестроту мнений, догматов и ритуалов постепенно вырисовывались контуры новой религии, каноническая жесткость которой выковывалась в острых схватках между различными направлениями. Уже во второй половине I в. н. э. отчетливо наметились два главных течения – проиудейское, представленное Апокалипсисом и генетически восходящее, видимо, к сектам типа ессеев, и антииудейское, связанное с деятельностью апостола Павла. Именно с Павлом ассоциируется разрыв со свойственной иудаизму национальной ограниченностью религии, ему приписывают слова о том, что для христианства «нет ни эллина, ни иудея», что Богу угодны все; и иудеи, и язычники, и обрезанные, и необрезанные – достаточно лишь отказаться от старого образа жизни и поверить в Христа, т. е. жить «не по плоти, а по духу», приобретать праведность и спасение от грехов через веру и исповедание. В отличие от апостола Петра, которого евангельский Павел называл «апостолом для иудеев», себя Павел, по преданию, именовал «служителем Иисуса Христа у язычников».

Трансформация раннего христианства

Переосмысление раннего христианства в духе паулинизма явилось началом его трансформации в сторону организованной вселенской церкви. В этом смысле именно Павел может считаться первым патриархом (если не основателем) христианства. С Павла, точнее, с нападок паулинистов на иудаизм берет, видимо, свое начало и тот резкий антагонизм между христианством и иудаизмом, который впоследствии стал столь заметным, несмотря на то, что Ветхий завет иудеев был включен в христианское Священное писание и что Иисус, его мать Мария, его ученики, включая и апостола Павла, были евреями.

Паулинизм способствовал переключению радикальной активности христиан с критики существующих порядков на критику соперничающей религии, представители которой оказались теперь виновны во всех грехах, отклонениях и даже преступлениях – они ведь, в конце концов, распяли Христа. Кроме того, паулинизм сделал сильный акцент на загробное воздаяние, на вознаграждение за терпение и страдания блаженством на том свете. Эти два существенных момента сыграли важную роль в процессе дальнейшей трансформации раннего христианства.

В условиях становившейся все более жесткой догматической основы христианского вероучения уходила в прошлое полная опасностей и преследований, но отличавшаяся свободой духа и действий жизнь первоначальных сект и общин, возглавлявшихся харизматическими руководителями. На смену им в новых условиях приходили избиравшиеся верующими (а затем и утверждавшиеся сверху) должностные лица – дьяконы, епископы, пресвитеры. В рамках формировавшейся таким образом церковно-бюрократической структуры на переднем плане вскоре оказались епископы, которые вначале были лишь казначеями общин и ведали хозяйственными делами, но затем (именно в силу своей прочной позиции в общине) стали играть все более заметную руководящую роль. Уже со II в. епископы занимались толкованием сложных проблем догматики и культа, активно выступали против тех общин и сект, которые еще не смирились с общим процессом бюрократизации и догматизации христианства и пытались по-своему объяснять те или иные его проблемы. Необходимость борьбы с ересями, с остаточным влиянием харизматических лидеров, то и дело уводивших ту или иную из общин в сторону от главной линии эволюции учения, способствовала дальнейшему укреплению епископальной организации, формированию строгой церковно-бюрократической иерархии, представители которой консолидировали свое единство на Вселенских соборах. Первые два из них состоялись в 325 и 381 гг., и на них была осуждена арианская ересь; третий в 431 г. осудил ересь несторианскую.

Замена харизматических руководителей бюрократической иерархией – неизбежное явление в условиях формировавшейся церкви с ее строгими канонами и нерушимыми догмами. «Видения» и «божественные откровения» трансформировавшейся и очищавшей себя от «ересей» ортодоксальной церкви более были не нужны. Страдавшие ими харизматические лидеры, пророки-проповедники уже в III–IV вв. не только решительно отстранялись от активной церковной деятельности, но и просто не допускались к ней. Их удел отныне стал иным: за их счет формировался институт монашества, деятельность и «святой дух» которого были поставлены теперь на службу церкви, на укрепление ее авторитета, причем без особой опасности для ее строгой внутренней структуры, так как уединенные и замкнутые высокими стенами монастыри препятствовали широкому распространению оригинальных «видений» осененных благодатью святых отцов в монашеской рясе.

Таким образом, очищенная от «грехов» молодости христианская церковь стала вполне приемлемым для социально-политических верхов институтом, влияние которого в массах делало желанным сближение с ним и использование его, на что не преминули обратить внимание римские императоры. Император Константин в начале IV в. поддержал церковь (по его инициативе был созван первый христианский собор), его преемники (кроме Юлиана Отступника, правившего сравнительно недолго) последовали его примеру, и вскоре христианство стало господствующей религией. Из гонимых христиане стали гонителями, о чем свидетельствует, в частности, погром «языческой» библиотеки в 415 г. в Александрии, видном центре эллинской культуры.

Распад Римской империи в конце IV в. на Западную и Восточную привел к расколу христианской церкви. В Западной империи, где власть императора ослабевала, позиции церкви постепенно усиливались. В V в. всесильный римский епископ был провозглашен Папой, в руках которого вскоре сосредоточилась огромная власть над всем раздробленным в политическом отношении западноевропейским римско-католическим миром. Старательно поддерживая идею о божественном происхождении своей власти и собственной непогрешимости, Римский Папа сумел поставить свой авторитет выше авторитета государей средневековой Европы, соперничавших друг с другом и искавших его поддержки.

Католицизм и Реформация

С благословения римской католической церкви были преданы забвению и осуждены многие культурные традиции «языческой» античности с ее свободомыслием. Правда, церковная традиция, культивировавшая латынь, способствовала сохранению значительной части рукописного наследия античной культуры. Возрожденное при помощи арабов учение Аристотеля, значительно подкорректированное церковью, стало даже (наряду с Библией) своего рода высшим и чуть ли не последним словом духовной культуры. Однако многое было безвозвратно утеряно, и, прежде всего, духовная свобода. Католические священники (дававшие обет безбрачия и потому не связанные в своей деятельности лично-семейными интересами, целиком, отдававшие себя службе, интересам церкви) ревниво следили за строгим соблюдением церковных догм и ритуалов, беспощадно осуждали и карали еретиков, к числу которых относились все, кто хоть в чем-либо смел отклониться от официального учения.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30