Вистории Церкви первых трех веков более всего приковывает к себе внимание борьба Церкви за завоевание себе места под небом, определенного положения в мире. Мир ненавидел и гнал христиан: non licet vos esse (вам не должно существовать)! Церковь закрепляется в мире — сначала при помощи чрезвычайных знамений и чудес, разнообразных действий Св. Духа (I в.), благодаря своим безбоязненным «свидетелям» за имя Христово (????????) также, конечно, воодушевленных Св. Духом. Победа, которой, наконец, достигло христианство над иудейством и язычеством, над сильнейшим государством древнего мира и всею его культурою, и одержало эту победу именно без внешней силы, а только чрез нравственную мощь веры и любви, терпения и постоянства — есть одно из возвышеннейших зрелищ истории и вернейший аргумент за его Божественный характер.
      Первый период жизни Церкви справедливо называют временем мученикови апологетов. Этот период героический. Решался вопрос: быть или не быть христианству, и Церковь ответила на него «свидетелями» крови — мучениками, исповедниками и устами великих апостолов.
      Идейное значение мученичества, при помощи филологического анализа слова ?????? прекрасно выясняет проф. Болотов. «Мученичество», говорит он «в высшей степени характеристичное явление» …Слово «мученик», которым переводится у славян греческое «??????» (соб. свидетель), передает лишь второстепенную черту факта и явилось как бы отзывом непосредственным человеческого чувства на повествование о тех ужасных страданиях, которые переносили ????????. Такой перевод указывает, что в мученичестве эти народы больше всего поражены истязаниями мучеников, а не свидетельством за веру. Но христианин-грек смотрел на явление с другой стороны. Мученики — это борцы (’???????) веры; их мучение — это подвиг, с оттенком торжественности, ’????. ??????, следовательно, не пассивныймученик (прич. от прош. страд.), страдалец, а герой — деятель. Сам Иисус Христос называл Себя «??????», — свидетелем верным (Откр. 3:14; 1:5; ср. Евс. Ц. И. V, 2-3) и мучеников по славянскому словоупотреблению своими свидетелями (Откр. 2:13. ’??????? ‘? ?????? ??? ? ?????? ??? ср. Откр. 17:6; Деян. 22:20). Но Христос называется также и Апостолом исповедания нашего (Евр. 3:1) и на апостолов возлагает служение быть Его свидетелями — ???????? (Деян. 18; Ср. 24:16-22). И апостолы называют свою миссию ??? ????????? И. Христа (Откр. 1:2). Итак, мученичество есть продолжение апостольского служенияв мире. Задача этого служения состояла в том, чтобы пробудить уснувшую и исторически изжившуюся религиозную совесть окружавшего христиан язычества, заставить их серьезнее взглянуть на свои религиозные обязанности, своим личным примером высокого самоотвержения показать окружающему их миру, что религия есть дело настолько важное, что в известных случаях приходится лучше пожертвовать самою жизнью, чем поступаться ею. Мученики, не прибегая ни к каким аргументам, предлагали свою кровь вместо доказательств той истины, в которой они были убеждены, которая для них «свидетелей» имела очевидность факта. Если вместо холодной интеллигенции стояла простая масса, то одушевление мучеников поражало её более, чем представителей первой, и заставляло её относиться к совершившемуся факту с тем безмолвным благоговением, которое было половиною обращения. Слова Тертуллиана «semen est sanguis christianorum» выражают глубокую психологическую истину и вместе и исторический факт.
       Гонения на христиан со стороны иудеев. Иудеи открыли гонения на христиан естественно раньше, чем язычники, ибо христианство явилось в недрах иудейства. Причина гонений на христиан со стороны иудеев явно выражена уже в обвинении первомученика Стефана; оно состояло в том, что христианство, не отрицая божественного характера Моисеева закона и Храма, доказывало отмену их с пришествием Иисуса Христа (Деян. 6:11, 13-15). Эта верная мысль тенденциозно воспринимается, как «хульные глаголы на Моисея и на Бога, на место святое сие и закон». Значит христианское свидетельство, что Иерусалимский Храм, Моисеев закон, словом весь Ветхий Завет Бога с евреями, с пришествием Иисуса Христа утратил свое значение — вот что раздражало иудеев и возбуждало их к истреблению, убиению всех христиан. Открывшееся гонение на христиан вслед за убиением Стефана, первоначально коснулось лишь единомышленников его, т. е. христиан из эллинистов. Апостолы, по-видимому, были в безопасности и оставались в Иерусалиме (Деян. 8:1).
      Новое гонение на христиан в Иерусалиме предпринял Ирод Агриппа I, желая угодить иудеям. Он казнил Иакова, брата Иоанна Зеведеева, и посадил в темницу Петра (Деян. 12 гл.). После апостольского Собора, вражда иудео-христиан и иудеев была направлена исключительно против ап. Павла, этого «апостата» иудейства, учившего не исполнять Моисеева закона. 2-ое послание к Коринфянам, послание к Римлянам проникнуты горькими упреками апостола по адресу иудействующих. Иудействующие, по книге Деяний, буквально ходили по следам, по стопам ап. Павла и всюду, насколько и как могли, противодействовали ему и разрушали плоды его деятельности (как в Антиохии, Галатии, в Ефесе и др.). Известны их происки в Коринфе пред судом проконсула Галлиона (Деян. 18:12-17) и особенно их успешная работа в Иерусалиме, по возвращении ап. Павла из 3-го благовестнического путешествия, когда последовало взятие ап. Павла римскими властями и его кесарийские узы (Деян. 21:20-38). Иудействующие, по-видимому, сопровождали Павла и в Рим. Нероновское гонение, поднятое на христиан в Риме, обычно рассматривается, как последнее иудейское преследование христиан. С падением Иерусалима, враждебная деятельность иудейства против христиан ослабела; но она не прекращалась до окончательного разрушения Иерусалима при Адриане в 135 г.

      «Язычники и христиане чужды друг другу» (Тертуллиан).
 
      Гонение язычников на христиан в общем продолжалось около 3-ех веков. Оно имело свои причины, которые можно подразделить на а) общественные, б) религиозно-государственные и в) политические.
      А.  Причины общественные. Языческие писатели и христианские апологеты единогласно свидетельствуют, что появление и распространение христианства в греко-римском обществе было встречено со стороны последнего единодушною ненавистью — как со стороны низших слоев общества, так и образованного класса. «Чем мы вредим вам, Эллины? Почему вы ненавидите, как самых отъявленных злодеев, тех, которые следуют слову Божью?» спрашивает Тертуллиан. «Сколько раз враждебная к нам чернь, говорит Тертуллиан, нападала на нас, бросала камни и сжигала наши дома. Не щадят христиан даже мертвых, вытаскивают трупы из гробов, чтобы над ними надругаться, чтобы растерзать их на куски». Heнависть народной толпы против христиан особенно возрастала во время каких-нибудь общественных бедствий.
      Не только простой народ, а и высшие интеллигентные классы также ненавидели христиан. Тацитназывает христиан «ненавидимыми за их мерзости» (per flagitia invisos), проповедующими пагубное суеверие (exitiabilis superstitio) и виновными в ненависти к человеческому роду (odium humani generis) и христианство выставляет как зло (malum), которое наряду с другими гнусностями и бесстыдствами (atrocia et pudenda) притекло в Рим. По Светониюхристиане «род людей нового и зловредного суеверия» (genus hominum superstitionis novae et maleficae). Вифинский чиновник Плиний, допрашивавший многих христиан под пыткою, официально заявляет, что у них он ничего не нашел, кроме грубого и безмерного суеверия (prava et immodica superstitio). В сочинениях Цельса, Апулея, Лукиана и др. христианство изображается, как зловредная и бесстыдная секта людей, для которых не существует никаких — ни божеских, ни человеческих законов. Эта ненависть и простого народа и интеллигенции к христианам находит свое объяснение. Язычники, делаясь христианами, изменяли свой образ жизни. Их религия требовала от них не только разрывать с прежними верованиями, но обязывала их и бороться с ними. Чрез это они становились в глазах язычников атеистами и врагами богов. В семейном и домашнем быту они естественно начали удаляться от всех тех обрядов и обычаев, которые были связаны со служением языческим богам. Что касается собственно христианского богослужения и быта, то они тщательно скрывались от язычников, хотя едва ли так было с самого начала (Ср. 1 Кор. 14:23-25). Может быть, под влиянием преследования со стороны иудеев, а потом и язычников, христианские общины обращаются в разные религиозные общества. «Посвящение в наши таинства — говорит Тертуллиан (Апол. с. VII) даже и для благочестивых людей, сопряжено с удалением непосвященных». Изолированная, замкнутая жизнь христиан стала казаться подозрительною. Простолюдины живут в тесном общении друг с другом, открыто соблюдая одни и те же нравы и обычаи и мало различаясь друг от друга в своих потребностях и средствах их удовлетворения. Между тем христиане скрываются. Значит, они допускают в своей жизни что-то предосудительное, или прямо преступное, что действительно надо скрывать. О христианах стали думать не хорошо. Народ начинает обвинять их в безбожии — ???????, impietas. Это обвинение находило для себя повод в том факте, что христиане не имели статуй богов и не сооружали в первое время храмов. Затем обвиняли христиан в так называемых теестовских вечерях. Третье обвинение, возводимое на христиан — обвинение в эдиповских смешениях. (В основе лежит известный миф о браке Эдипа с матерью). Так отображались в представлении язычников рассказы о вечерях любви. «Нас обвиняют», говорит Афинагор, «в трех преступлениях: в безбожии, в ядении человеческого мяса, подобно Теесту, и в гнусных кровосмешениях эдиповских». И ненависть образованного класса к христианам находит свое объяснение в отрицательном отношении последних к культурным благам античного мира. Желая довольствоваться одною верою, некоторые из первых христиан с ужасом смотрели на философию, считая её опасною, вредною, матерью всех ересей. «Нет ереси, говорит Тертуллиан, которая не имела бы начала в учении философов: Василид был платоник, Маркиан — стоик, вечная материя идет от Зенона, отрицание бессмертия от Эпикура». Татиан пишет: «Ваше (языческое) красноречие есть ничто иное, как орудие неправды, ваша поэзия воспевает только ссоры и любовные проделки богов на пагубу людей, и глупцы и льстецы были все ваши философы». При таком отчуждении христиан от языческого общества и осуждении ими всех культурных достижений античного мира, их жизнь стала казаться отречением от цивилизации и возвращением к жизни народов диких, варваров. Поэтому христиане назывались «hostes populi Romani». Отсюда понятно их обвинение в «ненависти к человеческому роду» (odium humani generis), т. е. к образованному цивилизованному классу. Тем более, дело иногда не ограничивалось теоретическими отрицаниями, а некоторые (христиане), фанатически настроенные, часто разбивали статуи языческих богов, как седалище демонов.
      Эта, столь понятная, ненависть язычников к христианам сыграла громадную и дурную роль в деле гонения, и была побуждением для правительства гнать, преследовать христиан и создавала благоприятную обстановку для гонения. Замечательно, общество и народ были особенно враждебны к христианству до времени Каракаллы ( Tertul., Апол. II; Иустин., Диалог, 2). Тогда правительству приходилось выступать на защиту христиан. Можно сказать, все узаконения, отдельные эдикты и указы со стороны римской администрации до времени Марка Аврелия учитывали это народное возбуждение против христиан, их ненависть и имели в виду ограничить её, положить ей преграды и ввести в русло. Однако время сделало свое… Язычники, присматриваясь внимательно к христианам, ближе знакомясь с ними, убеждались не только в полной невинности христиан в отношении ко всем возведенным на них обвинениям, но и в высоких достоинствах христиан и добродетелях их жизни, начали любить христиан, массами обращаться в христианскую Церковь. Вот почему в начале IV в., во время гонения Максимилиана Дазы, возможны были такие случаи, как повествует Св. Афанасий (Historia ad monach. 64), что язычники укрывали христиан.
      Б.  Причины религиозно-государственные. Христиан преследовали (власть, правительство) не потому что их ненавидело общество, а потому, что христианство оказалось в противоречии с основными законами Рима касательно религиозной жизни его граждан. Сложившийся гораздо ранее появления христианства правовой порядок империи предъявил исповедникам его такие требования, которых последние не могли выполнить, оставаясь христианами… Древние государства знали только национальные религии, принадлежащие известному народу, имеющие свой культ. Все значение религии сводилось лишь к внешнему культу, церемониалу. Служение богам рассматривалось, как государственное дело, или обязанность. В Риме — Сенат, а в провинции — проконсулы и вообще местный магистрат ведали религиозными делами на основании того же права, во имя которого вели и общие дела. На римском юридическом языке это право обозначалось техническим термином — «Jus coercendi», т. е. понималось как право, данное представителям государственной власти, всеми способами принуждать к соблюдению ими государственных повинностей. Религия, таким образом, носила государственныйхарактер. Другою отличительною чертою её был консерватизм; у римлян было инстинктивное уважение ко всему древнему. В связи с консерватизмом всегда находится формализм, как уважение к старой форме и соблюдение её.
      Благодаря завоеваниям, в Римском государстве, рядом с национальным культом, появились новые религии. Они были разделены на три группы: 1) К первой группе были отнесены все национальные религии, религии других народов, живших на своих территориях и имевших свой культ. Ко второй группе принадлежали тайные культыне носившие на себе отпечатка какой-либо национальности, с темным происхождением и сомнительным содержанием. Таковые культы иногда запрещались. Когда в 188 г. до Р. Х. римское правительство узнало о существовании в столице особой тайной ассоциации в честь Вакха, члены которой собирались по ночам, устраивали пиршества и затем совершали разные безнравственные и преступные действия (подделывали подписи или целые документы), то все члены, в количестве 7.000 ч., были казнены. Нечто подобное произошло и с культом Изиды. К третьей группе относились религии запрещенные, нетерпимые государством (religiones illicitae). Таковы были религии — еврейская и христианская, не подходившие к типу других религий. Но все же, религия иудеев опиралась на национальный и территориальный базис; при том, она славилась своею древностью, а Рим с глубоким почтением относился к древности. Поэтому Рим предоставил иудеям свободу в отправлении богослужения «religio licita»; но иудеям была запрещена пропаганда своей религии среди римских граждан. После разрушения Иерусалима (69-70 г.), римская власть издала распоряжение, чтобы иудеи, вместо Храма своего вносили свою подать на Юпитера Капитолийского; чрез это иудеи как бы признавали римскую национальную религию.
      Иное положение заняло христианство. Оно не имело своих исповедников известного народа: его последователи набирались или из иудеев, или из язычников, и в то же время, оно безусловно исключало все другие религии и, сверх того, чуждо было националистических тенденций иудейства, будучи универсальной религией. У христиан не было ни храмов, ни статуй богов, ни жертв, ни курений, т. е. не было того, в чем язычники полагали сущность религии. Вследствии этого, римская власть и народ рассматривали христианство, как отрицание всякой религии, нечестивое учение, враждебное богам и ниспровергающее основные законы государства об обязанности религии для каждого подданного. Эта nova religio есть prava et immodica superstitio (грубое и безмерное суеверие). Неизбежность гонения на христианство лежала, таким образом, в самом существе языческого государства и отличительных особенностях христианства, как религии абсолютной, исключающей все другие культы. Для этого вовсе не было надобности в каких-либо особых специальных указаниях касательно непозволительности христианства. Весь строй языческого государства восставал против христиан и требовал их уничтожения.
      В.  Политические причины гонений. Римляне издревле привыкли подозревать политические опасности в том случае, когда какой-нибудь чужестранный бог без позволения Сената, контрабандным путем проникал в Рим и соединял около себя группы людей. Меценат по Диону Кассию говорил перед императором Августом: «сам почитай богов непременно по отеческим законам и других принуждай почитать таким же образом. Тех же, кто вводит что-нибудь чуждое, преследуй и наказывай не только за то, что они презирают богов и все другое, но и за то, что они, вводя новые божества, соблазняют к принятию новых законов; отсюда происходят потом заговоры и тайные союзы». Во времена принципата (империи), когда появились статуи императоров, после обоготворения их, римская религия в значительной степени совпала, отождествилась с культом императоров. «Презирать храмы — значит отвергать императоров» говорит Пруденций. Вследствие этого на суде над христианами религиозный процесс легко переходит в процесс политический и христиане становились «hostes caesari» и «hostes rei publicae», т. е. преступниками политическими.
      Первоначально христиане составляли незначительный процент населения и разумеется никак не могли возбуждать мысли о политической опасности. Эта опасность в глазах язычников начинает возникать с конца II в., когда христиане организуются из разрозненных общин в Церковь, как сплоченный вселенский союз всех христиан. Это совпадает с первыми Соборами (Евс. Ц. И. V, 16). Цельс отмечает это явление: «христиане образуют тайные союзы между собою вне законного порядка» (с. Celsum 1, 1). Кто вступает в союз сепаратный, отдельный от государства, тот этим выражает недовольство государственными уставами и оскорбляет «majestas populi Romani», — юридическое понятие, введенное в язык еще Суллою. Когда Юлий Цезарь устранил республиканский строй, то «все коллегии — сообщает Светоний — распустил, кроме учрежденных в древности» (Lex Julia). Все коллегии естественно распались на два класса: «licita и collegia illicita». К первому классу принадлежали коллегии, освященные древностью и имевшие исключительно экономический или религиозный характер; ко второму — все новые, подозрительные коллегии (Траян не позволил Плинию устроить в Никомидии пожарное общество из 150 человек). Закон «Lex Julia», в течение первых двух веков, послужил ко благу христианских обществ и церквей. Христианские общества, вызванные к жизни необходимостью погребения умерших и принявшие религиозный характер, подпали под узаконение collegia funeraticia. Но вот со времени Марка Аврелия Церковь впервые выступает в своем внешнем единстве, и Собор является выразителем этого единства, как орган, создающий постановления, обязательные для всех общин. С этого времени из языческого общества начинают раздаваться голоса, указывающие на незаконность сосуществования христианских общин и опасность их для государственного спокойствия. С точки зрения государства, Церковь являлась тогда обществом враждебным существующему порядку вещей. Преследование христианства, как противогосударственного общества, оказалось неизбежным, и оно должно было стать всеобщим и систематическим. Такие преследования открылись со времени Декия, т. е. в середине III в.
      В трех отдельных случаях христиане, казалось, являлись нарушителями римских законов: 1) как члены тайного общества, 2) как противники государственной религии (sacrilegium) и 3) как не почитатели культа Цезарей (crimen laesae majestatis). Впрочем, два последние преступления трудно или даже почти нельзя разграничить между собою. Но в чем же состояла криминальность христианства? Ведь одно дело — юридическое положение и другое — фактическое. Нужно знать, что римский закон наказывал не убеждения, а действия. Речи и сочинения против религии, осмеяния и порицания не составляли преступления. Св. Иустин имел в Риме школу и проповедовал там о христианском Боге. Вот уклонение от чествований следуемых богам, как обязательное дело для всех граждан, — есть преступление, — sacrilegium, как majestas есть уклонение подданного высказывать свое почтение к императору в известных случаях или действиях. Факт религиозного преступления мог быть установлен только официальным лицом, т. е. римскою администрацией. Вина могла быть определена или accusator'ом, или в приемах coercitio. Христианство - это была легкая возможность совершения преступления, а не само преступление, как доказанный факт. Каждый христианин мог быть привлечен к суду за нарушение закона о почитании Цезаря, но он наказывался не как христианин и не за христианство, а как только противник культа цезарей, как человек виновный в majestas. Звание христианина тогда лишь было наказуемо, когда оно фактически доказывалосьотказом от совершения церемоний в честь римских богов и императора. Вплоть до Декия, по Гарнаку, «преследований в строгом смысле со стороны государства не было». Римский юрист Ульпиан, во времена Каракаллы, собрал все рескрипты и эдикты римских императоров по делам христиан; но он их не поместил в уголовное право, а в «De officio proconsulis», которое имело в виду чрезвычайные случаи и полицейское право.