Спустившись во двор, Анжела села на свое новое сиденье, вылепленное заботливыми руками Муно, и задумалась. Она могла чувствовать себя свободно и думать о чем угодно, только когда засыпали ее радушные хозяева. С тоской и удовольствием вспоминала она родной дом, и родителей, и своих подруг...
      Там, дома, особенно она любила утренние часы, когда всей семьей они поднимались на крышу их пятидесятиэтажного дома, где был разбит большой тенистый парк с аллеями, беседками и аэрариями. Они принимали воздушные ванны под ласковыми лучами восходящего солнца, плескались в прохладных водах бассейна... И только потом все расходились по своим делам: родители на работу, она - в школу.
      Как все это непохоже на жизнь париан! Конечно, здесь много интересного и необычного. Она с радостью согласилась бы провести на Парианусе... летние каникулы. Но жить годами! Париане - добрые, веселые, но, пожалуй, немного глуповаты по земным меркам...
      Анжела скучала по книгам, по товарищам, по занятиям. Ее терзала острая, неутихающая тоска по родителям. Неужели всю жизнь ей суждено провести среди хвостатых, перепончатых париан?! Правда, она очень привязалась к Муно. Но он не мог заменить ей того, к чему она привыкла, что любила, без чего не могла обойтись.
      И зачем только она отправилась в это путешествие! Как хорошо и весело жилось ей там - на милой, доброй Земле.
      Анжела понуро вернулась в жилище, легла на свою лежанку, закуталась в ворсистый лист пиру. Она с грустью вспомнила свою мягкую постель с тонкими оранжевыми простынями, нежно пахнущими фиалкой. Дома у каждого из них постель имела свой цвет: у мамы - розовая, у папы - голубая. И каждая пахла какими-нибудь цветами.
      Анжеле тогда казалось, что так будет всю жизнь, что по-другому просто не бывает...
      Ее разбудили голоса с улицы:
      - Эй, Муно! Цуцу! Идемте гулять.
      Муно вскочил, протер глаза и, покачиваясь, пошел к выходу, сонно бормоча:
      - Цуцу! За мной! Ско... - но вдруг осекся и смущенно обернулся к девочке: - Совсем забыл, Цуцу. Не сердись. Хочешь пойти с нами гулять?
      - Хочу, - улыбнулась Анжела. - Конечно, хочу.
      И, взявшись за руки, они вышли из жилища.
      - Куда пойдем? - весело спросила Лула. - К Горячему озеру?
      - Нет-нет, куда-нибудь в другое место, - поспешно сказал Тути.
      - Сегодня пусть решает Цуцу. - Лула хотела было погладить Анжелу по волосам, но, спохватившись, отдернула руку. - Цуцу, куда бы ты хотела пойти?
      - К скалам, - не задумываясь, ответила девочка.
      Переглянувшись, юные париане согласились.
      Сначала они шли по гладко вытоптанным улицам Городища. Справа и слева возвышались сводчатые жилища париан с овальными отверстиями для входа. Вокруг каждого жилища и прямо посреди улиц в беспорядке росли большелистые, прямоствольные деревья с крупными ярко-оранжевыми плодами. Их никто не сажал, и они росли, где хотели...
      Улица кончилась, незаметно перейдя в дорожку с разбегающимися в разные стороны тропинками. Самая узкая и неприметная вела к подножию Каменной стены, отрезавшей страну париан от остального мира.
      Бархатно-зеленые луга, деревья с пышными круглыми кронами, все, что составляло сказочную природу париан, кончалось перед этой стеной. На скалах почти не было растительности. Лишь кое-где, уцепившись за случайные выступы, лепились причудливо изогнутые розовые мунго, будто путники, дерзнувшие нарушить величественный покой каменной громады, да так и окаменевшие на полпути.
      - Почему ты решила прийти сюда? - спросила Лула Анжелу.
      - Мне хотелось увидеть их вблизи. Когда дядюшка Гундо переносил меня через Стену, я была без сознания и ничего не помню.
      - Что же мы будем делать дальше? - спросил Муно. - Как тут играть?
      Париане испытывали безотчетный страх перед грозной Стеной и не любили приближаться к ней.
      - Я знаю! - выкрикнул беззаботный Тути. - Мы устроим соревнования: кто выше взберется по Стене.
      - Верно, Тути! - обрадовалась Анжела и первая побежала к скалам.
      Она карабкалась по выступам с таким ожесточением и упорством, будто задалась целью во что бы то ни стало преодолеть злосчастную преграду.
      - Ты сорвешься, Цуцу! - послышался голос позади.
      Это был Муно. Анжела знала, что он ленивый и неповоротливый, к тому же не любит опасностей. Но Муно полз по острым скалам, преодолевая страх, потому что страх за Цуцу был сильнее.
      - Вернись, Цуцу, прошу тебя.
      Его жалобный голос подействовал на Анжелу. Она остановилась, уцепившись за кривой ствол мунго, нависший над нею. Взглянула наверх. Стена, казалось, уходила в самое небо, растворялась в нем. Нет, никогда ей не преодолеть этих скал!
      - Хорошо, Муно, вернемся, - грустно вздохнула Анжела.
      На крохотном выступе у подножия уродливого мунго они присели передохнуть, посмотрели вниз: только Тути, пыхтя и отдуваясь, еще карабкался вверх. Остальные, не выдержав, вернулись. Они отдыхали, растянувшись на зеленой лужайке.
      - Вы победили! - крикнула снизу Лула. - Спускайтесь!
      ...После дневной еды Муно снова предложил Анжеле погулять. В это время они обычно не гуляли, а отправлялись на площадь, но Муно объяснил, что смотрилищ больше не будет. Вид у него был озабоченный.
      Они выбрали тропинку, ведущую к Горячему озеру. Парий, отражаясь от поверхности озера, слепил глаза.
      - Искупаемся? - предложил Муно.
      - Искупаемся.
      - А разве ты не боишься водяного чудовища?
      - Боюсь. Но мы ведь не станем уплывать далеко от берега?
      Муно помнил, что девочка не любит с разбегу врываться в озеро, и вместе с ней осторожно вошел в воду. Хоть чудовища не было видно и купались они у самого берега, Муно, как верный телохранитель, не отплывал от Анжелы. Только у него не получалось быть в воде таким же медлительным, как она, поэтому он носился вокруг стремительными кругами.
      Они растянулись на берегу, греясь под лучами Пария. Взгляд Анжелы скользил по поверхности озера далеко-далеко, к самому горизонту.
      - Смотри! - сказал Муно.
      Девочка обернулась и увидела длиннохвостое существо на коротких пятипалых ножках, лениво передвигавшееся вдоль кромки воды.
      - Это лимпи, я знаю, - сказала Анжела.
      Муно брезгливо поддел его хвостом и перевернул на спину. Живот у лимпи оказался светлый, почти белый. Он беспомощно замолотил в воздухе ножками, но сам перевернуться не мог.
      - Зачем ты так! - упрекнула Муно девочка и помогла лимпи встать на ноги. Он, будто в знак благодарности, высунул длинный зеленоватый язычок и с прежней медлительностью поплелся дальше.
      - И как вам удается так быстро плавать? - задумчиво глядя вслед парианской "черепахе", спросила Анжела.
      - Как? И сам не знаю... Покажи-ка свою руку.
      Анжела оперлась ладонью на траву и растопырила пальцы. Рядом с ее тонкой, изящной ручкой Муно шлепнул свою огромную лапу и тоже растопырил пальцы.
      - Видишь, - сказал он, - у меня есть перепонки, а у тебя нет. Когда ты подгребаешь под себя, вода проходит между пальцами. А мои перепонки ее не пропускают, толчок получается очень сильным.
      - Верно. И как я раньше не сообразила. А хвост у тебя вместо руля, да?
      - Что такое "руля"? - не понял Муно. Не зная, как объяснить, Анжела только улыбнулась.
      Некоторое время они лежали молча, потом Муно, усевшись на хвост, спросил:
      - А как тебя называли твои папа и мама?
      - Анжела.
      - Ан-же-ла... Красиво. А мы тебе дали такую глупую кличку "Цуцу". Ты, наверное, ненавидишь ее.
      - Я привыкла, - уклончиво ответила девочка.
      - Правда? И не обидишься, если я буду продолжать звать тебя Цуцу? Я тоже привык. - Он положил свою длинную шею на колени Анжеле.
      - Не обижусь, - улыбнулась она и почесала ему за ухом.
      - Скажи, твоя... Земля не такая, как Парианус?
      - Нет. Совсем не такая.
      - Расскажи! - попросил Муно, возбужденно шлепнув себя по животу.
      - Рассказать очень трудно.
      - Как бы мне хотелось посмотреть!
      - Ах! - воскликнула девочка. - Если бы я могла вернуться домой, я взяла бы тебя с собой, и ты сам бы все увидел.
      - Правда, Цуцу? Ты взяла бы меня с собой?
      - Конечно. Я жила в твоем жилище, а ты пожил бы в моем.
      - Но... - Муно отвесил нижнюю губу. - Тридцать лет ты не имела сиденья и лежанки. Я не могу себе этого простить.
      - Пустяки! - заверила его Анжела. - Ведь ваша почва одинаково мягкая и на лежанке, и на полу. И потом, это по-вашему тридцать лет, а по-нашему всего три года.
      - Значит, ты не сердишься?
      - Нисколечко.
      - Скажи еще раз, что ты возьмешь меня с собой, если...
      - Ты хотел сказать: если я вернусь на Землю? Я не верю в это, Муно. Девочка тяжело вздохнула, и по ее щеке, блеснув под Парнем, скатилась крупная слеза.
      Муно стало обидно, что она плачет, что ей так хочется покинуть его жилище и париан. Но он понял, что она тоскует по родному дому, и постарался скрыть свою обиду.
      - А язык, на котором ты говорила, очень трудный? - спросил он, чтобы отвлечь ее.
      - Нет, не очень, - всхлипнула Анжела.
      - Я мог бы научиться?
      Она медленно произносила слова, объясняя смысл каждого, а Муно старательно выговаривал их и пытался запомнить. У него оказалась превосходная память.
      - Получается! Ты молодец, Муно. Мы будем тренироваться каждый день. Хочешь?
      Она представила себе несбыточную сцену: ее находят отец с матерью. А она, после объятий, слез и поцелуев, знакомит их с Муно, и тот с самым невинным видом вдруг произносит:
      "Здравствуйте, люди Земли! Мы рады приветствовать вас на Парианусе".
      - Муно! Цуцу! Куда вы запропастились?! - еще издали завидев их, закричал Тути. - Я повсюду ищу вас! - Он приближался большими прыжками, отталкиваясь хвостом, совсем как кенгуру из школьного зоопарка. - Цуцу ждут на площади. Скорее.
      У входа в Городище их встретила взволнованная мать Муно.
      - Старейшая парианка сердится, - сказала она. - Все давно уже собрались. И Гунди тоже ждет.
      Она засеменила к площади. Муно, Тути и Анжела - за нею.
      * * *
      На возвышении, во главе со старейшей парианкой, сидели десять взрослых париан. Остальные жители Городища правильными тесными кругами заполняли площадь.
      - Поди сюда, Цуцу, - подозвала Анжелу старейшая парианка. - Мы долго совещались между собой и вынесли решение. Сейчас ты узнаешь о нем...
      Анжеле снова пришлось подняться на возвышение, на котором ее столько лет демонстрировали жителям Париануса. Но теперь она взошла на него не как экспонат, не как диковинное животное, а как равная парианам.
      - Мы хотим знать, как много пришельцев спустилось на нашу планету, обратились к ней.
      - Столько же, сколько сидит здесь, на возвышении, - ответила Анжела. Но это было три... тридцать лет назад. Я не знаю, сколько их осталось, добавила она грустно. - Ведь там очень холодно и нет почти никакой пищи.
      - Мы решили помочь им.
      - Вы?! Но как? Это невозможно.
      - Путь только один. Другого нет. И этот путь лежит через Каменную стену.
      Анжела вспомнила о суеверном страхе париан перед Стеной, о своих жалких попытках одолеть скалы и, печально улыбнувшись, повторила:
      - Это невозможно.
      - Возможно! - убежденно заявил Гунди, который сидел тут же, на возвышении, в числе самых взрослых и мудрых париан. - Разве я не перешел через Стену? Разве я не принес тебя сюда?
      Надежда озарила лицо Анжелы. А Гунди продолжал:
      - Возвращаясь в Городище с девочкой, я обнаружил перевал. Никто, кроме меня, его не знает. Я много раз лазал по скалам и изучил каждый выступ, каждую ложбинку.
      - Допустим, мы найдем дорогу в скалах. Но как вы собираетесь помочь людям? - Глаза Анжелы так и сверкали.
      - Мы укажем им перевал и приведем сюда. У нас тепло круглый год и много пищи. Мы спасем их от холода и голода.
      - Милый дядюшка Гунди! - воскликнула Анжела. - Но смогут ли они так же проворно лазать по скалам, как это делаешь ты?
      - Не беспокойся, - заверил ее Гунди. - Со мной отправятся все самые сильные и ловкие париане. Мы образуем живую цепочку сверху донизу, и по ней люди благополучно спустятся в Зеленую долину.
      - Будь уверена, - вставила старейшая парианка. - Мы не оставим в беде разумные существа, посетившие нашу планету. Верно я говорю?
      - Верно! - прокатилось по рядам париан.
      - Мы вылепим для них удобные жилища, и они будут жить с нами столько, сколько захотят.
      Анжела тут же представила себе, что у них с папой и мамой будет свое жилище под раскидистым пиру, свои пластилинообразные сиденья и лежанки... Вот уж повеселятся они втроем, укрываясь на ночь ворсистыми листьями пиру!..
      - Цуцу! Ты тоже должна пойти с нами на Каменную стену, - сказал Гунди. - Мы не знаем языка людей, а они не знают нашего. Только ты можешь объяснить им, зачем мы пришли.
      - Конечно! Конечно же, я пойду с вами! - воскликнула Анжела.
      - А теперь пусть все жители Городища разойдутся по своим жилищам и хорошенько выспятся. Завтра, едва Парий покажется над Зеленой долиной и отразится в водах Горячего озера, все взрослые париане отправятся в путь.
      Всю ночь Анжела не сомкнула глаз. Она не могла поверить, что, может быть, завтра увидит мать, отца и членов экспедиции. И зачем только она молчала целых тридцать лет... Нужно было все рассказать им сразу, как научилась говорить. Вот удивятся родители, услышав, как она свободно болтает по-париански!
      Анжелу поражала детская доверчивость париан, которым даже в голову не пришло, что люди с Земли могут быть им опасны, могут причинить зло.
      ...Не успела ночная тьма растаять в первых лучах Пария, как длинная вереница париан потянулась по узкой тропе к подножию Каменной стены. Во главе шел Гунди, за ним - Анжела.
      Муно, выпросивший разрешения пойти со всеми, шумно сопел за ее спиной.
      Гунди уверенно обогнул первую гряду скал, потом вторую. Оказалось, что под прикрытием нависающих каменных громад скрывался относительно пологий склон, где можно было, минуя многочисленные выступы, карабкаться вверх.
      - Садись-ка мне на спину, Цуцу, - сказал Гунди.
      - Нет-нет, я сама!
      - Садись! - настаивал Гунди. - Нам предстоит очень трудный переход. Тебе надо беречь силы.
      Анжела покорилась. Усевшись поудобнее ему на спину, она крепко обхватила длинную шею, покрытую шершавой растрескавшейся кожей. Муно изо всех сил старался не отставать.
      Так начался подъем, первый в истории париан. Некоторые не выдержали и вернулись в Долину, некоторые остались на выступах скал ждать возвращения товарищей. Но Гунди, неутомимый Гунди с девочкой на спине, упрямо продвигался вперед. На кончиках пальцев рук и ног у париан были своеобразные мозолистые образования - присоски, которые помогали им крепко цепляться за скалы и не скользить. Если бы не это, им вряд ли удалось достигнуть вершины.
      И вот наконец Анжела увидела необъятное белоснежное плато в короне остроконечных скал. Стало очень холодно, и, чтобы не замерзнуть, Анжела крепче прижалась к теплой спине дядюшки Гунди.
      - Вон за той скалой я нашел тебя, - сказал Гунди.
      - Как это было давно, - отозвалась девочка. - В тот день, никому ничего не сказав, я убежала в горы. Поднялся ветер, и снег был такой колючий. Я спряталась за выступ скалы, чтоб укрыться от ветра... И больше ничего не помню. А потом я увидела твои перепончатые руки, схватившие меня, и, кажется, испугалась, но не было сил вырваться и убежать... Даже крикнуть.
      - Если бы я не нашел тебя в тот день, ты бы погибла, - сказал Гунди.
      "Как знать, - подумала девочка. - Меня наверняка нашли бы люди. Ведь не может же быть, чтобы они меня не искали. Конечно, я никогда не узнала бы народа Париануса, но и не потеряла бы своих родителей".
      - Вон на той белой равнине я видел два странных блестящих шара, похожих на яйца лимпи. Только очень-очень большие, - прервал Гунди ее мысли. - Что это было? Я не понял.
      - Это же наш лагерь! - вскричала девочка. - Покажи еще раз, где ты его видел.
      - Во-он там, между двумя белыми холмами.
      - Ну конечно, это то самое место, - похолодев от недобрых предчувствий, прошептала девочка. - Но там пусто! Я не вижу ни лагеря, ни людей.
      - Я тоже, - встревожился Гунди.
      - Может, я увижу? - вмешался Муно. - У меня зрение острое.
      Он внимательно вглядывался в белые равнины и холмы, но, ничего не увидев, досадливо щелкнул хвостом.
      - Но как же, как же...
      Нет, Анжела не заплакала. Она не могла плакать, у нее пересохли глаза, пересохло горло. Ведь она так надеялась... так ждала.
      - Наверное, на них напали дикие звери...
      - У нас никто ни на кого не нападает, - возразил Гунди.
      - Ах, Гунди, вы ведь ничего, кроме своей Долины, не знаете.
      - Ну а их жилища? - напомнил Муно.
      Анжела озадаченно посмотрела на него:
      - А ведь ты прав, Муно! Если нет лагеря, значит, они сами убрали его. А если это так, значит, они покинули Парианус... Ну конечно! Они сели в звездолет и вернулись на Землю... Без меня!.. А как же я? Муно! Дядюшка Гунди! Неужели они оставили меня здесь? Одну?!
      - Ты не одна, Цуцу. Мы с тобой, - попытался утешить ее Муно.
      Но Анжела не слушала его.
      - Они оставили меня одну на чужой планете и улетели? Это невозможно. Они не могли так поступить со мной...
      Больше Анжела не произнесла ни слова. Сколько отец и сын ни заговаривали с нею, она не отвечала. Лицо ее будто окаменело, глаза потускнели.
      Она не заметила, как париане с величайшими предосторожностями проделали обратный путь, сползая вниз по отвесным скалам, цепляясь руками, ногами и хвостами. Она не заметила, сколько париан понапрасну рисковали из-за нее жизнью. Но, к счастью, никто не сорвался, и все благополучно вернулись в Городище.
      Анжелу отнесли в жилище Гунди, уложили на лежанку и, поняв, что утешения бесполезны, оставили в покое.
      Два дня Анжела не вставала с лежанки, отказываясь от пищи. И все это время Муно не выходил из жилища. Он тихо-тихо сидел на полу у стены и не сводил глаз с безучастной Анжелы.
      Только теперь, окончательно потеряв надежду на возвращение, она поняла, что все тридцать долгих лет жила этой надеждой. И вот все рухнуло. Ей оставалось только одно: отрастить себе хвост и длинную шею и превратиться в серо-голубую парианку. Пройдут годы, много-много лет, и она станет такой же старой и морщинистой, как старейшая парианка... Нет, хвост у нее, конечно, не вырастет и шея останется прежней, но всю жизнь она будет засыпать, заворачиваясь в листья пиру, есть противные, приторные плоды и купаться в Горячем озере с медлительностью лимпи, потому что у нее нет даже перепонок.
      Но хандрить до бесконечности невозможно. И скоро, к великой радости Муно, она поднялась с лежанки и вышла из полутемного жилища на свет.
      Анжелу окружили друзья.
      Тути протянул ей ярко-красный душистый цветок мунго - он лазал за ним на скалы. А Лула сняла со своей шеи одну из розовых ленточек, которыми очень гордилась, и повязала ее на шею девочке.
      - Мы так волновались, - сказала она. - Твоя болезнь прошла?
      Девочка грустно улыбнулась: наивные парианские дети. Разве такие болезни проходят!
      - Тогда пойдем купаться.
      - Мне не хочется, - сказала Анжела.
      - Мы очень просим тебя. - У Муно был такой умоляющий вид, что она не смогла отказать им.
      * * *
      Прошло еще десять парианских лет. Анжела окончательно смирилась с мыслью, что навсегда останется пленницей Париануса. Она даже нашла себе занятие.
      Каждый день отправлялась Анжела на площадь, где ее с нетерпением дожидались не только малыши, но и взрослые жители Городища. Она рассказывала им о жизни на Земле, о людях и животных, населяющих Землю, о цветах и деревьях, о горах и морях, об извержениях вулканов и о землетрясениях. И о многом, многом другом. Так свою тоску по Родине, свои воспоминания она разделяла с парианами, и боль становилась не такой уж нестерпимой. А они слушали ее затаив дыхание, как слушают бесконечную, захватывающую сказку.
      Изо дня в день она обучала Муно языку землян. Он оказался удивительно способным. Теперь ей было с кем поговорить на родном языке.
      Она рассказывала Муно о своей школе, о подругах, о кенгуру и дельфине, о бассейне на крыше дома и о путешествиях по свету...
      Анжела попыталась даже обучить Муно грамоте, но из ее затеи ничего не вышло. Он отказывался понимать, что такое буквы и каким образом слова, которые произносятся голосом, могут вдруг стать немыми и превратиться в какие-то нелепые закорючки...
      Был ясный день. Самый обычный день на Парианусе. Ярко сиял Парий. Лениво раскачивались листья пиру. Огромным зеркалом лежало в своей зеленой растительной рамке Горячее озеро. И так же грозно и неприступно высилась позади Городища Каменная стена, к которой Анжела теперь потеряла всякий интерес.
      Девочка сидела на возвышении и рассказывала собравшимся на площади парианам о водопадах и горных реках Земли.
      И тут в мирную тишину этого самого обычного дня ворвался странный гул. В ясном небе рядом с оранжевым Парнем что-то блеснуло, приковав к себе взгляды париан. Искрящаяся точка быстро приближалась, превратилась в длинное сверкающее тело, которое с ревом пронеслось над головами объятых ужасом париан.
      Глаза Анжелы вспыхнули безумной радостью.
      Длинный блестящий предмет плавно опустился неподалеку от Городища в Зеленую долину. Париане сбились в кучу, прикрыв своими телами малышей, их хвосты нервно вздрагивали.
      - Это они! Они! - закричала Анжела и со всех ног бросилась к звездолету.
      Пересиливая страх, первым последовал за ней Муно. А потом и остальные париане.
      По возгласу девочки они поняли, что на Парианус прилетели земляне.
      Звездолет некоторое время не подавал признаков жизни. Но вот часть его корпуса бесшумно исчезла, образовав небольшое овальное отверстие.
      Париане пугливо толпились в сторонке. Анжела замерла, готовая каждую секунду сорваться с места.
      Из проема звездолета спустили лестницу. На нее ступил первый человек. Он с опаской поглядывал на толпу хвостатых париан.
      - Да что же вы медлите! - не выдержала Анжела. - Скорее!
      Услышав человеческую речь, люди в звездолете заволновались, засуетились и один за другим стали спускаться по лестнице.
      Анжела бросилась к ним - люди были незнакомые. Она остановилась. Некоторое время они разглядывали девочку с длинными, спутанными волосами, в рубище, едва прикрывавшем худенькое тело...
      - Неужели ты - Анжела? - наконец произнес один из них.
      - Анжела! Анжела! - радостно закричала девочка. - Вы все-таки прилетели за мной! А где моя мама? Где папа?
      Человек, назвавший Анжелу по имени, подошел, крепко обнял ее, прижал к себе.
      - Ты живая... Кто бы мог подумать! Одна, на чужой планете! А твои родители до сих пор оплакивают тебя. Они уверены, что ты погибла в снегах этой проклятой безжизненной планеты.
      - О чем вы говорите! Разве Парианус похож на безжизненную планету? Оглядитесь вокруг.
      - Но как же так? Ведь первые переселенцы вернулись, объявив, что планета не пригодна для жизни, что...
      - Я все объясню, только скажите скорее, где мои родители? - перебила его Анжела.
      - Остались на Земле. Они и слышать не хотели о планете, которая отняла у них дочь.
      Девочка сразу сникла.
      - Да ты не расстраивайся. Мы отвезем тебя домой, на Землю. Ты вернешься к своим родителям. Вот уж они обрадуются!
      - Правда? Неужели это правда? - Забыв о сдержанности, к которой ее приучили меланхоличные париане, Анжела пустилась в пляс, кувыркалась и прыгала, смеялась и плакала, пока в изнеможении не свалилась на траву.
      - Бедная девочка, - сказал один космонавт другому. - Трудно даже представить себе, что она пережила.
      - Послушай, Анжела, а что это за зверюги сидят там, вытянув шеи, и пялят на нас глаза? - обратился к девочке высокий голубоглазый космонавт.
      - Это не зверюги, - обиделась Анжела за своих друзей. - Это хозяева планеты. Они добрые и умные.
      - Охотно верю. Звери бывают злые, а бывают добрые и даже умные.
      - Да нет же, они... как бы вам объяснить... Ну все равно что люди на Земле, только вид у них другой.
      Тут от толпы париан отделилась старейшая парианка и, с достоинством волоча по траве свой хвост, направилась к звездолету.
      - Вот это и есть твои люди с Земли? - скрипучим голосом спросила она Анжелу.
      - Да, это люди! - радостно ответила Анжела. - Они все-таки прилетели за мной. Они меня не забыли.
      Вслед за парианкой, осмелев, приблизились и остальные.
      - У них есть свой язык и ты понимаешь его?
      - Да, да, да! - смеялась Анжела.
      - Чудеса, - озадаченно сказал высокий космонавт. - Первоначальные данные оказались-таки верными: планета обитаема. Почему же первая экспедиция сделала ложное заключение?
      - Наш звездолет опустился вон за той Каменной стеной. По ту сторону снег и холод и нет никакой жизни. Они так и улетели, не узнав, что здесь совсем другой мир.
      - Интересно... очень интересно. Немедленно приступим к исследованию этой загадки.
      - Цуцу, предложи людям посетить Городище, - посоветовала старейшая парианка.
      - Что он тебе сказал? - спросил высокий космонавт.
      - Это самая старая и уважаемая жительница планеты, - пояснила Анжела. - Она приглашает вас в город.
      Муно все время вертелся тут же и старался не пропустить ни слова. Анжела не замечала его. Она была так возбуждена, что, казалось, совсем забыла о его существовании.
      Космонавты посовещались между собой и решили принять приглашение париан.
      Оставив на всякий случай у звездолета двух дозорных, они последовали за старейшей парианкой. Остальные париане, вытянувшись шеренгой, замыкали шествие. Муно ни на шаг не отставал от Анжелы.
      - Как же ты жила среди них, девочка? - посочувствовал космонавт с добрыми умными глазами.
      - Мне было очень хорошо с ними, - горячо ответила Анжела. - Это удивительно милые и мирные существа. Только... - Она запнулась и с трудом сдержала подступившие слезы. - Я все время думала о Земле, о доме, о папе с мамой. Я очень-очень боялась, что навсегда останусь здесь и никогда больше не увижу Землю.
      - Ты увидишь ее, и очень скоро, - сказал другой космонавт. - Мы пробудем здесь всего год и вернемся обратно.
      - Год? - Глаза у девочки округлились. - Но это десять парианских лет!
      - Мы не можем вернуться раньше. Наша программа рассчитана на год...
      - Еще год не видеть Землю! Еще год мама и папа будут считать меня погибшей! Я не могу! Не могу... - И она громко разрыдалась.
      Высокий космонавт взял ее на руки, вытер платком слезы и серьезно посмотрел в ее заплаканные глаза.
      - Мы можем отправить тебя раньше. Завтра на рассвете наш звездолет уйдет в обратный рейс.
      Слезы мгновенно просохли, в глазах Анжелы вновь вспыхнула надежда.
      - Но было бы лучше, если бы ты осталась. Ведь без тебя мы не сможем общаться с ними... Мы не знаем их языка, а они - нашего.
      Девочка молчала, кусая губы.
      До сих пор не проронивший ни слова Муно вдруг тронул ее перепончатой лапой.
      - Возвращайся на Землю, Цуцу, - сказал он на языке землян. - Я помогу людям подружиться с нашим народом.
      Все взоры обратились к нему.
      - Ай да молодец! - вскричал один из космонавтов, хлопнув себя по бедрам. - Выучил наш язык!
      - Но Муно! Мы столько мечтали полететь на Землю вместе! Мне так много хотелось тебе показать!
      - Покажешь, - заверил ее высокий космонавт. - Через год мы возьмем его с собой на звездолет, и ты встретишь своего друга на ракетодроме. Это будет прекрасный подарок землянам: инопланетянин экзотического вида, говорящий по-человечьи. Ты умница, Анжела. Мама и папа будут гордиться тобой.
      Анжела некоторое время стояла в нерешительности, потом бросилась на шею Муно и поцеловала его в бархатистые отвислые губы.
      - Ты настоящий друг, - прошептала она.
      Париане не понимали человеческих нежностей. Но Муно понял. Он погладил Анжелу по волосам, как в те времена, когда считал ее зверушкой, и сказал:
      - Не горюй, Цуцу. Мы обязательно встретимся.