Географию они вообще не изучали. Теперь никто толком не знал географии, поскольку она совершенно изменилась.
      В течение всей зимы Тиг брал Пита с собой и продолжал учить его охотиться и выслеживать дичь. Тина пришла к выводу, что Пит очень хорошо всему этому научился. Казалось, что Тиг все больше сближается с ним, поощряет его и доверяет ему. В то же самое время Тина заметила, что Пит все больше и больше отдаляется от собственной семьи. Хотя в доме было немного изолированных помещений, тем не менее Пит и Аннали, как единственная семейная пара, жили в отдельной комнате. На следующий день после Рождества Аннали сказала Тине, что теперь она вполне могла бы спать даже в столовой, так как у нее больше нет интимной жизни. «Я живу как вдова, ведь он даже не разговаривает со мной,— и еще она добавила следующее: — Тина, я думаю, что он не намерен идти с нами на запад».
      Весь январь Тина ни во что не вмешиваясь, наблюдала за развитием событий. Аннали была права. Хотя все они часто обсуждали будущий поход в Юту, Пит ни разу не принял участия в этих разговорах. Когда в доме не было посторонних, Тиг иногда их всех поддразнивал.
      — На западе теперь ничего не растет, — говаривал он, — все, кто там жил, наверное, ушли в Сиэтл! Вот придете вы в Юту, а там никого нет.
      — Вы не знаете, о чем говорите, Джейми Тиг, — однажды сказала ему Тина. — Вы просто не знаете наших людей. Если бы был потоп, мы бы все стали строить лодки. Если бы был ураган, мы бы все научились летать.
      Остальные подхватили и развили ее мысль.
      — Если бы был неурожай зерновых, мы бы научились есть траву, — продолжила Донна.
      — А когда бы кончилась трава, мы бы стали жевать кору! — сказал Мик Портер.
      — А потом будем есть жуков! — крикнул его маленький брат Скотти.
      — И червей! — еще громче крикнул Мик. Тина прикрыла рукой рот Мика.
      — Давайте-ка потише, — она не хотела, чтобы соседи слышали их разговоры о Юте.
      — Будьте уверены, они даже из сланцевой нефти сумеют сделать бензин, — сказала Тина. — И я говорю это не ради красного словца. Уверяю вас, что там и сейчас пашут землю тракторами и применяют удобрения.
      — Насчет удобрений я могу поверить,— сказал Тиг.
      Увидев в его глазах лукавый огонек, Тина продолжила свое наступление.
      — А что есть у вас, Джейми?
      Вместо Тига ответил Пит:
      — У него есть все, — сказал он. — Безопасность. Хорошая земля. Достаточно еды. Хорошие соседи. И никаких причин для того, чтобы отсюда уезжать.
      Он сказал сущую правду, и чтобы в этом убедиться, достаточно было выйти из дома.
      Но Тина сделала вид, что по-прежнему разговаривает с Тигом, а не с Питом.
      — Вот в этом году, вы, Джейми, ходили в Каролину. Вы обследовали заброшенные дома, приходили в гости к людям, рассказывали им различные истории и получали от них подарки. И что же вы принесли сюда? Иголки и булавки, ножницы и нитки, инструменты и все, что хоть немного может облегчить жизнь. Одумайтесь! Неужели вы считаете, что это будет продолжаться до бесконечности? Больше никто не делает эти вещи. Однажды все это закончится. Придет день, и вы не найдете ниток и иголок. Что вы будете носить? Домотканые тряпки? А остался еще хоть один ткач?
      — К югу отсюда, в Мэрфи, есть одна дама, которая умеет хорошо ткать, — сказал Тиг. Пит кивнул головой, как будто это был ответ на все вопросы.
      — И что, она может обеспечить одеждой всех обитателей этих холмов? Джейми, неужели вы не видите, что все люди здесь едва выживают? Пока что это не так бросается в глаза, потому что вы ложитесь спать, не опасаясь нападения бандитов. Но все это исчезнет, испарится. И всякий, кто здесь останется, тоже исчезнет. А на западе...
      — А на западе все, может быть, давно погибли! — сказал Пит.
      — На западе все еще стоит храм, и все еще есть правопорядок, который всегда там был. Люди собирают урожай, который им дает хорошая земля. Они живут в мире. И там все еще есть больницы и лекарства. А что если вы, Джейми, однажды поженитесь? А что если ваши дети чем-нибудь заболеют? Ну, например, обычной корью? Ведь они просто ослепнут. А если какая-нибудь почечная инфекция? А если, не дай Бог, аппендицит? Вы что думаете, здесь появятся врачи? Каждый год жизни здесь отбрасывает вас на пятьдесят лет назад.
      — Здесь безопасно, — сказал Пит. Но его голос звучал уже не столь уверенно, как раньше.
      — Здесь нет подлинной безопасности. Здесь безопаснее лишь по сравнению с открытой местностью, где хозяйничают бандиты. Но однажды бандиты придут и сюда. Они либо поубивают всех, либо вывезут на равнину, в те районы, где чувствуют себя безнаказанно. Бандиты не намерены вести оседлый образ жизни и заниматься сельским хозяйством. Они не будут нападать на чероки. Они придут в такие места, как это...
      — И мы будем их всех убивать, — сказал Пит.
      — Да, пока у вас не закончатся патроны. Потом стрельба из кустов прекратится. Вам придется на открытой местности сойтись в рукопашном бою с вдесятеро превосходящим врагом. А потом они сотрут вас в порошок. Говорю вам, во всей Америке есть только одно безопасное место, только одно место, которое набирает силу наперекор всем смертям.
      — Это ты так считаешь,— сказал Пит.
      — Так считает вся история мормонов. Нас и прежде изгоняли, на нас нападали и нас убивали. Но мы всегда уходили и собирались в другом месте. И где бы мы ни собирались, там был мир и прогресс. Мы никогда не стоим на месте. Уверяю тебя, что нам даже не придется подниматься в горы, чтобы найти своих. Они вышлют людей, которые встретят нас и помогут избежать опасностей. Именно так они поступали еще во времена переселенцев.
      Все это время Тина смотрела только на Тига и ни разу не взглянула на Пита. Но краем глаза она заметила, как Пит сразу поник, увидев, что Тиг кивнул головой.
      — Я-то думал, что вы не настолько спятили, чтобы после всего, что с вами случилось, пытаться туда дойти. Мне очень хотелось бы верить, что у вас это получится.
      — Господь защитит нас, — сказала Тина.
      — Он это делал спустя рукава до тех пор, пока с нами не пошел Тиг, — заметил Пит.
      — Но ведь Джейми пошел с нами, разве не так? Как вы думаете, Джейми, почему вы оказались на нашем пути именно тогда, когда вы были нам больше всего нужны?
      Тиг улыбнулся.
      — Думаю, потому, что я просто обыкновенный стареющий ангел, — отшутился он.
      Уже наступила Пасха, а решение так и не было принято. В пасхальное воскресенье они устроили церковную службу, правда, в этот раз никто не читал проповедь. Они лишь каялись и просили прощения, но теперь делали это совсем не так, как в прежние дни, когда люди вставали и бубнили все эти заученные Благодарю-Тебя-Заили Я-Знаю-Что.На этот раз все шло от чистого сердца. Они говорили об ужасном и чудесном, о том, как любят друг друга, и о том, как порой пеняют на Господа. Но в конце каждый из них говорил о вере, благодаря которой все получается. Спустя некоторое время они стали обсуждать то, о чем в течение всех этих месяцев старались говорить лишь намеками. Это касалось событий, которые произошли почти год назад, в мае. Они говорили об ужасной гибели множества людей, с которыми были знакомы, которых любили и которых им теперь так не хватало. Но хуже всего, как они считали, было то, что сами они остались в живых.
      Первой об этом заговорила Чери Энн Би. Ей было всего семь лет, и она еще даже не была крещена. Тем не менее она тоже каялась на пасхальной службе. Она закончила свое покаяние простыми словами, от которых у Тины чуть не разорвалось сердце. «Мне жаль, — сказала она, — что я в тот день не заболела и не осталась дома. Тогда бы я могла уйти вместе с мамочкой и папочкой и навестить Отца Небесного». Чери Энн даже не плакала, она чистосердечно верила в то, что ей было бы лучше разделить участь своих родителей. Тина сидела и слушала ее со слезами на глазах. Она не знала, что именно вызвало эти слезы: то ли жалость к этой девочке, то ли сожаление о том, что сама она уже не способна верить так искренне, и что ей не хватает восхитительной убежденности этой девочки в том, что смерть — это лишь средство прийти к Господу, который пригласит тебя войти в его дом и жить с ним.
      — Мне тоже жаль,— сказал брат Дивер. И он заплакал,слезы покатились по его щекам. — Мне жаль, что я в тот день пошел на работу. Мне жаль, что Воины Христовы побоялись провоцировать черную общину Гринсборо и не пришли за мной. Они не схватили меня в классе и позволили мне взять на руки моих умирающих крошек.
      — Его дети были уже не крошки, — прошептал Скотти Портер, обращаясь к Тине.— Они были старше меня.
      — Для родителей дети всегда остаются крошками, — сказала в ответ Тина.
      — В то утро я позвонила маме, — сказала Аннали. И чудо из чудес — она тоже плакала. Ее лицо смягчилось и стало по-детски беззащитным.— Я сказала ей, что Пит заберет детишек из школы и мы устроим пикник у пожарной станции. А она ответила: «Мне ошенъжаль, штоя не могу к вам прийти». А потом она сказала: «Я не могу больше разговаривать, Анни Лиди,кто-то стучится в дверь». Кто-то стучался к ней в дверь! Это были они,а я вот болтала с ней по телефону и даже не удосужилась сказать ей в последний раз, что люблю ее.
      На какое-то время все затихли. Так случалось всякий раз, когда они каялись. Время от времени наступали моменты, когда никто из них не вставал. И когда все вот так молчали, тишина становилась гнетущей. В такие моменты каждый из них чувствовал себя виноватым — ведь время уходило понапрасну. И каждый из них, не испытывая желания говорить самому, надеялся на то, что это сделает кто-нибудь другой. Но в этот раз тишина наступила потому, что сказанное так тронуло слушателей, что им было нечего сказать.
      — Я знал, — сказал наконец Пит. — Накануне я видел сон. Я видел людей, которые подходят к дверям. Мне открыли глаза.Вот почему я забрал детей домой. Вот почему я отвез всю семью на пожарную станцию.
      — Ты никогда не говорил мне об этом, — сказала Аннали.
      — Просто я подумал, что схожу с ума, поэтому и не сказал. Я подумал, что если принимаю этот кошмар всерьез, значит, я совсем свихнулся. Но, вспоминая этот сон, я просто не мог оставить вас всех дома, — Пит обвел взглядом присутствующих.
      — Мои товарищи с пожарной станции оказались на моей стороне. Они подключили шланги и отогнали их прочь. Наш капитан сказал им: «Если вы тронете хоть одного пожарного или хоть кого-нибудь из семей пожарных, то не удивляйтесь, если однажды загорится ваш собственный дом, а пожарные машины появятся чуть позже, чем нужно для того, чтобы вас спасти». И вот они ушли, а мы остались в живых.
      Внезапно его лицо сильно искривилось и он громко зарыдал.
      — Пити, — сказала Аннали, пытаясь его обнять. Но он оттолкнул ее:
      — Господь открыл мне глаза, неужели ты этого не понимаешь? А меня хватило лишь на то, чтобы спасти свою собственную семью. Я не подумал даже о собственных братьях и сестрах! Даже о своей маме! У меня был шанс спасти их всех. Они погибли только потому, что я их не предупредил.
      Брат Дивер попытался успокоить его следующими словами:
      — Пит, но ведь в этом сне Господь не повелел тебе их предупредить. Он же не сказал тебе, что ты должен всем позвонить и предостеречь об опасности. Так может быть. Он хотелзабрать их к себе, и лишь немногих оставить страдать в этой юдоли печали и слез.
      Пит поднял лицо, на котором лежала печать скорби. Его покрасневшие глаза смотрели в одну точку. Это был страшный взгляд.
      — Он повелел мне это сделать,— промолвил Пит.— «Предупреди их всех», — велел Он, но я подумал, что это лишь кошмарный сон. Я боялся сказать им, что мне открыли глаза, я подумал, что они примут меня за сумасшедшего. Я попаду в преисподнюю, неужели это вам не понятно? Я не могу идти в Юту. Я отвергнут и отпал от Господа.
      — Даже Иона получил прощение, — сказал брат Дивер.
      Но Пита не могли утешить слова. На этом собрание закончилось, но Тина не сомневалась в том, что оно было весьма полезным. Каждый из них либо сам высказал все, что у него накопилось в душе, либо услышал это от других. Ими было сделано все, что положено делать на таких собраниях. Они покаялись в своих грехах и обрели надежду на прощение.
 
      Наступила вторая половина пасхального воскресенья. Стало слишком тепло, и Джейми, сняв куртку, почувствовал, как прохлада, приносимая ветерком, проникает сквозь рубашку и освежает спину и руки. И в то же время он почувствовал, как припекает солнышко. Погода в этот день выдалась на славу.
      — Чего только вы не наслушались сегодня.
      Джейми обернулся. Он был изумлен тем, что не услышал, как к нему подошла такая крупная и неуклюжая женщина, как Тина. Но теперь она уже не была такой крупной и неуклюжей, как прежде. К тому же его слишком отвлекали мысли, которые роились в голове.
      — О многом я догадывался и раньше, — сказал Джейми, — я слышал рассказы о резне в Гринсборо.
      — Они назвали это резней? Они сказали, что наших людей перерезали?
      — Иногда они называли это резней, — сказал Тиг. — А иногда чисткой в Гринсборо. Как они говорят, это привело к чисткам и в других местах.
      — Надеюсь, что все наши люди уйдут на запад. Я молюсь о том, чтобы у них хватило на это ума. Много лет назад нам уже приходилось уходить.
      — Может, и уйдут, — сказал Тиг. Но он знал, что Тина пришла, чтобы поговорить с ним совсем о другом.
      — Джейми, — обратилась она к нему.
      «Сейчас начнется»,— подумал он.
      — Джейми, что вас здесь удерживает?
      Джейми посмотрел на деревья, на яркую зелень весенней травки, на далекие дымки, поднимавшиеся из дымоходов двух десятков лачуг, разбросанных по холмам.
      — Вы вряд ли общались с вашими соседями, во всяком случае, до того, как мы здесь появились. На этих холмах у вас нет близких друзей, Джейми.
      — Зато они меня не беспокоят, — сказал Джейми Тиг.
      — Вот и плохо.
      — А мне это нравится. Я люблю одиночество.
      — Не лгите мне, Джейми.
      — Я был одинок и до катастрофы, так что для меня абсолютно ничего не изменилось.
      — Не надо себя обманывать.
      Джейми разозлился, и гнев вырвался наружу.
      — Мне не нужна мамочка, которая будет меня поучать. Когда-то она у меня была, и я ее убил.
      — Я не верю в эту ложь, — сказала Тина.
      — Почему? — спросил Джейми. — Неужто вы думаете, что я настолько хорош, что и вправду не убил ни единой живой души? Если так, то вы меня совсем не знаете.
      — Я знаю, что иногда вы убиваете, — сказала Тина, — просто я не верю, что вы убили мать и отца. Потому что, если вы их убили, то зачем же вы до сих пор на них сердитесь?
      — Оставьте меня в покое, — сказал Джейми. И он действительно хотел побыть один.
      Но Тина и не подумала оставить его в покое.
      — Вы ведь и сами знаете, что любите нас и не захотите потерять нас, когда мы отправимся в путь.
      — Вы так считаете?
      — Я это знаю. Я ведь вижу, как хорошо вы ладите с детьми, каким другом вы стали для Питера. Неужели вы не понимаете, что он собирается остаться здесь в значительной степени из-за того, что не хочет с вами расставаться? Мы все рассчитываем на вас, мы все полагаемся на вас. Но и вы тоже на нас рассчитываете, потому что мы вам тоже нужны.
      Она слишком сильно давила на него. Для Джейми это было просто невыносимо.
      — Отстаньте, — сказал он. — Отстаньте, мне надо побыть одному.
      — А когда мы молимся, вы молчите, но как только молитва заканчивается, ваши губы шепчут «аминь».
      — Просто я уважаю религиозные убеждения, вот и все.
      — А сегодня, когда все мы каялись в самых неприглядных поступках, которые заставляют душу страдать, вы ведь тоже хотели покаяться.
      — Я давно раскаялся.
      — Вы раскаялись в ужасной лжи. И это меня удивляет, Джейми Тиг. Какой же грех вы прячете в глубинах своей души, если считаете его настолько ужасным, что вам легче признаться в убийстве своих родителей?
      — Оставьте меня в покое! — крикнул Джейми и побежал прочь. Он стремительно поднимался на холм, зная, что если будет бежать, то у нее нет шансов его догнать. Но он зря беспокоился. Она его не преследовала.
 
      Мик Портер никуда не ходил без своего брата Скотти. Тот никогда не оставлял малыша без присмотра. С такой крохой, как Скотти, всегда приходилось быть начеку, ведь он все время куда-нибудь убегал и постоянно лез туда, куда ему не следовало.
      В прежние времена все, конечно, было по-другому. В прежние времена Мик частенько жаловался маме на Скотти, который ни на минуту не оставлял его в покое. Порой Мик даже поколачивал Скотти, а тот крушил все, что его старший брат сооружал из конструкторов и кубиков. В общем, это была настоящая война. Но теперь все закончилось. Ничего подобного больше не происходило. Теперь больше не было тех, кто пресекал их потасовки и разводил их по разным комнатам, где они находились до тех пор, пока не начинали относиться друг к другу по-человечески. Теперь Мик относился к Скотти чуть ли не как отец к сыну. «Мы с ним единственные близкие родственники, — рассуждал он, — значит, мы должны держаться друг друга».
      Поэтому, когда Мик вышел из дома, чтобы собрать хворост для растопки и побросать камешки в цель, он взял с собой Скотти. Мику было еще далеко до того, чтобы попасть в белку. Порой он не мог попасть даже в дерево, которое выбрал в качестве мишени. Что касается Скотти, то он вообще не прицеливался и радовался, когда брошенный им камень пролетал в нужном направлении более пяти футов.
      Неудивительно, что последний брошенный им камень полетел в сторону. Просвистев у самого носа Мика и преодолев всего несколько футов, он попал во что-то мягкое.
      — Отличный бросок. Я убит. Теперь освежуйте меня, но сделайте это осторожно, так, чтобы я ничего не заметил.
      От удивления Мик даже открыл рот. Это был мистер Джейми Тиг. Он сидел на том месте, куда упал камень, но Мик заметил его, только когда он заговорил. Оказывается, все это время он был здесь, Джейми не издал ни единогозвука.
      — Я во что-то попал, — радостно крикнул Скотти.
      — Ты попал мне в ногу,— сказал мистер Тиг.— Если бы я был белкой, то, возможно, остался бы жив, но наверняка был бы искалечен.
      — Мы не сможем приготовить вас на обед, — заявил Скотти.
      — Я об этом догадывался,— сказал мистер Тиг,— и очень сожалею.
      — Мы ведь не едим людей, — сказал Мик, обращаясь к Скотти.
      — Я и сам знаю, — сказал Скотти вызывающе. Мик вновь сосредоточил внимание на мистере Тиге.
      — Что вы там делали?
      — Сидел.
      — Я это и сам видел.
      — И думал.
      — Само собой, вы думали,— сказал Мик,— каждый человек постоянно думает. От этого никуда не денешься.
      — И мне было чертовски стыдно, — сказал мистер Тиг.
      У Скотти отвисла челюсть от изумления, и он прикрыл рот рукой.
      — Простите, — сказал мистер Тиг, — но я вырос в семье, где слово «чертовски» считалось вполне подходящимдля того, чтобы вставлять его там и сям.
      — Я знаю слово и похуже этого, — заявил Скотти.
      — Нет, не знаешь, — сказал Мик.
      — А может, он знает, — возразил мистер Тиг, — почему бы и нет?
      — Это слово означает то же самое, что и слово какать, — пояснил Скотти.
      — Да оно же совсем безобидное,— сказал мистер Тиг. — Можешь даже не называть его, Скотти. Я вполне мог бы употребить его в присутствии приличной компании.
      Мик сел на землю подле ног мистера Тига и пристально посмотрел ему в глаза.
      — Сестра Монк говорит, что на самом деле вы не убивали своих родителей.
      — Да, она так говорит.
      — Я тоже слышал, — подтвердил Скотти.
      — Она права? — спросил Мик.
      — Иногда мне очень хотелось их убить. Но после того, как нас разлучили, никто так и не сказал мне, где их можно найти. Думаю, что они попали в тюрьму. После того, как мне исполнилось восемнадцать и я уже мог уйти от своих так называемых приемных родителей, я просто горел желанием разыскать их и убить. Но катастрофа не позволила мне приступить к серьезным поискам. Ну вот, теперь вы понимаете, что я хотел, это сделать и не моя вина в том, что я этого не сделал. В общем, в своих помыслах я это давно сделал и поэтому считаю себя убийцей.
      — Нет, сэр, — сказал Мик, — вы этого не сделали, а для того, чтобы стать убийцей, надо кого-нибудь убить.
      — Может, оно и так, — согласился Тиг.
      — Так, значит, вы пойдете с нами?
      Мистер Тиг громко расхохотался. Он вытянул ноги и сжал ими тело мальчика. Таких длинных ног Мик еще не видел. Они были даже длиннее, чем ноги его покойного отца.
      — Как вы думаете, мой папа уже стал скелетом? — спросил Мик.
      Улыбка исчезла с лица мистера Тига.
      — Возможно,— ответил он.— Хотя трудно сказать.
      — Воины Христовы убили его,— сказал Мик.
      — И маму, — добавил Скотти.
      — Вот это сделали настоящие убийцы, — сказал Мик.
      — Я знаю,— согласился мистер Тиг.
      — Брат Дивер говорит, что они убили маму и папу из-за того, что мы верим в живого пророка и в то, что Бог-Отец и Иисус это не одно и то же.
      — Да, я так и думал.
      — А во что верили ваши мама и папа?
      Мистер Тиг глубоко вздохнул. Обхватив колени руками, он положил на них подбородок. Его взгляд устремился в пространство, разделявшее Мика и Скотти. Он так долго молчал, что Скотти стал от нечего делать ломать собранные ими ветки, а Мик подумал, что мистер Тиг просто не хочет отвечать, а может быть, он даже рассердился.
      — Не ломай хворост, Скотти, — сказал Мик, — если ты весь его переломаешь, то у нас ничего не останется на растопку.
      Скотти перестал ломать ветки. Он не стал кривляться и показывать язык, как обязательно сделал бы раньше. Теперь все было по-другому.
      — Мои родители верили в то, что им все сойдет с рук,— сказал мистер Тиг.
      — Что сойдет с рук? — спросил Скотти.
      — Просто сойдет с рук.
      — И поэтому вы их хотели убить? — спросил Мик. Мистер Тиг покачал головой.
      — Но ведь в этом нет никакого смысла, — сказал Мик. Мистер Тиг улыбнулся.
      — Наверное, нет, — протянув свою длинную руку к Мику, он пальцем приподнял его подбородок.
      Вообще-то Мик не любил, когда взрослые к нему прикасались, ему, например, не нравилось, когда они хватали его за руку, как будто он был какой-то марионеткой. Но на этот раз он не почувствовал отвращения, и в значительной степени потому, что мистер Тиг повел себя совсем не так, как ожидал Мик. Он не стал принуждать Мика к каким-то действиям и не стал на него орать.
      — Ты ведь любишь своего младшего брата, правда? Мик пожал плечами.
      Скотти посмотрел на него.
      — Конечно, — сказал Мик.
      — Когда ты на меня не сердишься, — уточнил Скотти.
      — Теперь я никогда не буду на тебя сердиться.
      — Да, — согласился Скотти, как будто только сейчас это понял.
      — У меня тоже был младший брат, — сказал мистер Тиг.
      — Вы его любили? — спросил Мик.
      — Да, — ответил мистер Тиг.
      — Где он сейчас?
      — Думаю, что он умер, — ответил мистер Тиг.
      — Неужели вы не знаете точно?
      — Моих родителей посадили в тюрьму, а его, как и мою младшую сестру, положили в больницу для умалишенных. Меня и моего старшего брата отдали на попечение чужих людей. Никого из них я больше так и не увидел, но думаю, что мой младший брат, который сошел с ума, вряд ли долго протянул после катастрофы.
      Мистер Тиг как-то очень быстро задышал и отвел глаза. Мик даже испугался, что Джейми и сам немного свихнулся.
      — А как он сошел с ума? — спросил мальчик. Он хотел выяснить, уж не происходит ли то же самое с мистером Тигом.
      — Он кричал? — спросил Скотти.— Ведь сумасшедшие всегда кричат.
      — Иногда он кричал. Но чаще всего он просто сидел и смотрел куда-то в сторону. Он никогда не смотрел людям в глаза. Как будто их для него просто не существовало. Как будто он стер их всех из своей памяти. Но на меняон смотрел.
      — А почему?
      — Потому что я приносил ему поесть.
      — Разве это делали вы, а не ваша мама?
      Мистер Тиг покачал головой.
      — Когда это случилось, мне было пять лет. Столько же, сколько и тебе, Скотти. А моему младшему брату было три года.
      — Мне пять с половиной,— поправил его Скотти.
      — А моей младшей сестре было всего два года.
      — Она тоже была сумасшедшая? — спросил Мик.
      — Тогда еще нет. Но она была больна. И мой младший брат тоже. Они оба все время болели. С того дня, как родились. Мой брат заболел пневмонией и постоянно плакал. У семьи было слишком много долгов. Моя младшая сестра тоже постоянно кричала. Я все время слышал, как мама и папа ругались из-за денег и из-за того, что у них чертовски много детей. Они дрались и орали друг на друга. Мама кричала, что ей уже невмоготу и что она не выдержит, если мы, дети, не заткнемся хотя бы на пару часов. Она кричала, требуя, чтобы ей дали всего пару часов тишины и что, если она их не получит, то наложит на себя руки. «Вот увидите,— говорила она,— если вы не заткнетесь, я перережу себе вены и умру». И я молчал, я не раскрывал рта. Старшие дети находились в школе, но мой младший брат был болен, он плохо себя чувствовал и продолжал кричать и хныкать. И чем больше она орала, тем больше он хныкал, а потом проснулась и моя сестра, которая стала реветь еще громче, чем брат. Они орали не переставая, но мама кричала еще громче. Ее лицо стало ужасным, она схватила сестру, и я подумал, что сейчас она швырнет ее на пол, но она этого не сделала. Она просто взяла ее и, схватив брата за руку, потащила их наверх, в деревянный чулан, дверь которого запиралась на замок. Она затащила их внутрь и заперла дверь. «Орите и скулите, делайте что хотите, но я не намерена вас больше слышать, понятно? Я не могу это больше выносить, я хочу хоть немного покоя».
      — Однажды, когда я себя плохо вел, папа запер меня в ванной,— сказал Мик.
      — А у них там был свет? — спросил Скотти.
      Да, у них был свет. Там был выключатель, и мой брат мог, встав на ящик, дотянуться до него и включить свет, что он и делал. Но им там не нравилось. Они кричали, ревели и рыдали так, словно это было самое худшее место на свете. Мой брат стучал в дверь, гремел дверной ручкой и пинал дверь ногами. Но мама спускалась вниз, включала посудомоечную машину и уходила в гостиную. Там она включала музыкальный центр, ложилась на диван и слушала радио, пока не засыпала. Время от времени брат и сестра прекращали свои вопли, но потом все снова повторялось. Когда старшие дети приходили домой из школы, они старались держаться от мамы подальше и поэтому даже не спрашивали ее, где младшие. Они знали, что когда мама в таком настроении, то к ней лучше не приставать. Но все же мама вставала и готовила обед, а когда папа возвращался домой, мы садились за стол и ели. А когда папа спрашивал, куда делись младшие, мама говорила, что они учатся не шуметь. И когда она так говорила, то папа понимал, что к ней не стоит приставать с расспросами. Только когда обед подходил к концу, он спрашивал: «А что, они не будут обедать?». И тогда мама, взяв пару тарелок, вываливала в них оставшуюся еду и бросала две ложки. Потом она давала мне ключ и говорила: «Отнеси им обед, Джейми. Но если ты их выпустишь, я наложу на себя руки, ты понял?».
      — Сдается мне, они попали в настоящую беду, — сказал Скотти.
      — Когда я открыл дверь, мой брат попытался вырваться наружу, но я оттолкнул его назад. Он кричал и рыдал еще громче, чем раньше, хотя к этому времени уже охрип. Сестра сидела, забившись в угол. Все ее красное лицо было в соплях. Брат пинал меня ногами и отталкивал, пытаясь пробиться к двери. Тогда я сбил его с ног и, втолкнув тарелки внутрь чулана ногой, захлопнул дверь и запер ее на замок. Некоторое время брат пинал дверь ногами и вопил, но потом он затих, и я подумал, что они приступили к обеду. Позже они снова стали орать. На этот раз они кричали, что им надо в ванную, но мама сделала вид, что ничего не слышит. Она только мотала головой, говоря, что их вопли не помогут им выйти.
      — Они остались там на всю ночь? — спросил Мик.
      — На следующее утро она дала мне ключ, миску с овсянкой и две ложки. На этот раз они оба находились в дальнем углу чулана. Из старого тряпья, которое мы хранили в чулане, они сделали подушки и нечто вроде постелей. Сестра выглядела так, как будто боялась, что ее начнут бить. В чулане стояла жуткая вонь, так как сестра сходила по большому в коробку из-под обуви. А что ей было делать, если мама не разрешала ей выйти в туалет?
      Когда я рассказал об этом маме, она лишь сказала: «Вынеси и поставь обратно». Мне не хотелось это делать, но разве будешь спорить, когда мама в таком состоянии.
      — Паршиво, — сказал Мик.
      Скотти смотрел на мистера Тига во все глаза. Мик знал, что это такое, ведь совсем недавно, после того, как Воины Христовы убили его родителей, он пару раз сам испачкал штаны. Поэтому его смутил рассказ о том, как сестра мистера Тига справила большую нужду в обувную коробку.
      — Я по-прежнему думал, что мама довольно скоро их выпустит. Так я тогда думал. Но каждое утро я приносил им завтрак, а забирал коробку из-под обуви и склянку, в которую они мочились. Каждый вечер я приносил им тарелки с обедом. Иногда я слышал, как они разговаривали, а иногда они даже играли. Но это продолжалось совсем недолго. Через некоторое время все это закончилось, и за дверью установилась полная тишина. Лишь когда кто-нибудь из них болел, я слышал частый кашель. Когда перегорела лампочка, я сказал об этом маме, но она не обратила на мои слова никакого внимания. Она лишь посмотрела на меня так, словно впервые услышала о чулане. В конце концов, я уговорил старшего брата заменить лампочку, и пока он этим занимался, я следил за тем, чтобы они не выбежали. Но так было только в тот раз, а потом я сам это делал.