ГЛАВА 3

И какое-то время спустя, уже выйдя из станции метрополитена, недалеко от своего дома, он все еще пытался понять необычное происшествие, случившееся с ним.

Можно было бы поверить в галлюцинацию, в игру воображения, во что угодно, — если бы не коробка в его руке.

Но если все произошло на самом деле, почему никто ничего не заметил? Почему только он попал в тот вагон?

И сразу же сам собой возникал ответ: потому, что только к нему одному приходил этот поезд, потому, что именно ему должны были передать коробку, потому, что за весь, показавшийся ему бесконечным путь внутри пустого поезда, на перроне, наверное, не прошло и десятой доли мгновения.

Выходя из вагона, он заметил растерянное лицо полного человека в кепке, занесшего ногу, чтобы шагнуть внутрь еще не подошедшего поезда.

Видимо, этот человек так и стоял с приподнятой ногой, пока Сергей совершал свое путешествие, и лишь сейчас закончил начатый шаг, так и не заметив подмены.

Потом он стоял напротив окна, тяжело отдуваясь, нагруженный кошелками, заботами и усталостью. И вид этого ни о чем не подозревающего человека придал происшедшему с Сергеем последний достоверный штрих.

Штрих, от которого он с окончательной, беспощадной определенностью до конца поверил во все, что с ним только что произошло.

Коробка в его руках словно стала тяжелее. Почему-то он до сих пор боялся на нее взглянуть, словно опасался, что она бесследно растает у него в руках.

Теперь ему хотелось поскорей остаться одному. Что-то ему подсказывало, что он не должен интересоваться этой коробкой на людях. И впервые за все эти годы он обрадовался, что живет один, что, в сущности, никому до него нет дела.

Лифт, как всегда, не работал. Сергей торопливо взбежал по полутемной лестнице на свой четвертый этаж, как можно тише вставил ключ в замочную скважину, — напрасная предосторожность. Две старухи, его соседки по лестничной клетке, все равно ничего не слышали. Очутившись в своей холостяцкой квартире, не убиравшейся, наверно, недели две, он подошел к столу, смахнул прямо на пол консервные банки, засохшие сухари и старые журналы.

Банки с грохотом рассыпались по полу, и он пожалел, что, не подумав об этом, произвел столько шума. С секунду он прислушивался, но в соседних квартирах, за тонкими стенами, было по-прежнему тихо, как в склепе.

Тогда он зажег настольную лампу, пододвинул стул и, положив коробку на стол крышкой вверх, впервые решился наконец взглянуть на рисунок.

Распустив свои клиновидные, наполненные ветром паруса, по безбрежному синему морю шла яхта.

Слишком яркие краски слегка светились, а если всмотреться, за кормой яхты угадывался простор, как будто рисунок был объемным.

В самом верху коробки шла лаконичная надпись: «Игра номер два». Казалось, черные буквы отделяют У горизонта лазурное небо от такого же лазурного моря… Конструктор с таким названием попросту не мог существовать. Так шутливо он назвал однажды коробку с конструктором, показывая ее Павлу, но это была его собственная выдумка.

На самом деле на коробке должна была стоять лишь цифра «два», обозначавшая второй уровень сложности модели, детали которой находились внутри.

Рывком он сорвал крышку, словно бросился в холодную прорубь. Он не знал, что именно ожидал увидеть, но тусклый блеск серебристого металла деталей несколько успокоил его разгоряченное воображение.

Все-таки это был всего лишь конструктор. Открытие одновременно и разочаровало, и успокоило его.

На первый взгляд, содержимое коробки ничем особенным не отличалось от стандартного детского конструктора номер два. Но это только на первый взгляд.

Он поймал себя на том, что никак не может сосчитать детали, лежавшие в коробке на самом верху. И не какие-то там винтики или соединительные рейки — нет, он никак не мог сосчитать большие колеса с резиновыми шинами. То ему казалось, что их было пять, то четыре. Наконец, сбившись со счета в очередной раз, он бросил это занятие.

Одно стало ясно почти сразу — это не стандартный конструктор. Особые сомнения вызывал у него рисунок на крышке.

Набор явно не предназначался для сборки моделей парусных судов. Сергей не мог найти ни одной подходящей для этого детали. Попадались блоки для самоходных кранов, маленькие коробки скоростей. Нашелся даже небольшой бензиновый двигатель. Но мачт, парусов — ничего этого не было и в помине.

Озадачивала сложность карданов, странные, поблескивающие никелем полуоси выглядели чересчур шикарно для простого детского набора.

Что-то во всем этом было не так… Какое-то странное противоречие. Сергей встал и, взъерошив волосы, прошелся по комнате.

Очевидно, прежде всего следовало решить, что ему вообще делать с этим набором? Имеет ли он право пытаться самостоятельно выяснить назначение этой коробки, или. сразу же следовало обратиться к специалистам? В конце концов, загадка касалась его лично. Весь характер предшествующих событий говорил об этом.

Почему-то сейчас он начисто забыл тот холодный и липкий ужас, который поразил его внутри пустого, уходящего в неведомое поезда. Слишком уж буднично и просто выглядела лежащая на столе коробка. Но, может, все-таки имеет смысл отнести ее в лабораторию, где он проходил свою аспирантскую практику? В конце концов, с помощью современной аппаратуры ему наверняка удастся выяснить что-нибудь новое о том, откуда пришел этот странный подарок… Он тут же отбросил эту мысль. Не все можно выяснить с помощью приборов. Стоит рассказать кому-нибудь о том, как появился этот квадратный картонный ящичек, и его попросту поднимут на смех, если, конечно, дело ограничится только этим. Могут ведь и позвонить в психиатричку. Бывший научный сотрудник, недавно выброшенный на улицу, — свихнулся… Обычное житейское дело.

Но, главное, он чувствовал, что тайна предназначена ему одному. И возможно, главным условием этой странной и таинственной игры — «ИГРЫ НОМЕР ДВА» — как раз и было полное соблюдение тайны…

Наконец, отбросив последние сомнения, он застелил стол чистой газетой и стал неторопливо раскладывать на ней детали таинственного конструктора.

Но утро наступило слишком быстро. Ничего он не успел сделать за эту короткую летнюю ночь и ничего не успел понять. Пора было собираться на работу. Не выспавшийся, раздраженный, он заварил на кухне большую кружку слишком крепкого чая, после чего сердце забилось, как загнанный зверь.

Уходя из квартиры, он накрыл стол с разложенными на нем деталями конструктора еще одной газетой.

Хотя весь стол был занят рассортированными по сходным признакам деталями, в коробке их как будто не уменьшилось. Больше всего Сергей боялся, что за время, которое он будет вынужден провести на работе, наваждение исчезнет и, вернувшись домой, он не найдет на столе ничего, кроме старых консервных банок.

Но этого не произошло. Закончив подметать двор и поблагодарив судьбу за то, что работа дворника не требует много времени, Сергей, торопливо прошмыгнув через прихожую мимо обсуждавших новости соседок и буркнув на ходу нечто, похожее на приветствие, вновь очутился в своей комнате.

Сдернув газету, он сразу же убедился, что на столе ничего не изменилось. Деталей вроде бы стало даже больше.

В глаза бросилась небольшая черная коробочка с четырьмя блестящими металлическими кружками, похожими на клеммы. Вчера он ее не видел. Сергей взял коробочку в руки. Она оказалась тяжелой и гладкой на ощупь. Случайно коснувшись пальцем металлического кружка, он почувствовал довольно чувствительный укол электротока. Здесь было не меньше ста вольт.

Размер коробки не превышал спичечный коробок, и Сергей не понимал, как мог в таком малом объеме уместиться источник энергии с большим напряжением. На коробке не было ни переключателей, ни кнопок — только четыре блестящих выступа… Что бы это могло быть? Блок питания? Заряженный конденсатор с большой емкостью? Или что-то иное, совершенно ему неизвестное? Ничего не решив, он отложил коробку в сторону.

Может быть, позже, когда он окончательно разберет конструктор, внутри попадется какая-нибудь схема или инструкция, хоть как-то объясняющая назначение странного подарка… И тут он понял, что это не так уж важно. Его сознанием постепенно овладевала сама игра. Четкая и конкретная задача — построить нечто неизвестно из чего. Что-то вроде детской головоломки.

Встречаются иногда люди, с трудом расстающиеся с детством. Это они в магазинах игрушек забывают о своих сыновьях. Это они заполняют свои жилища всевозможным металлическим хламом, терпеливо снося упреки жен, если находятся женщины, способные выдержать их постоянную отрешенность от мира.

А может быть, Сергею казалось, что решение конкретной, почти детской задачи и есть то необходимое условие, то самое главное правило игры, за которым откроется ему все остальное?

Детали лежали перед ним беспорядочной грудой, в их хаотическом переплетении его взгляд словно бы сам собой нащупывал нужные линии кусочки странной мозаики, которые в конце концов должны были сложиться во что-то целое. Он еще не знал — во что именно.

Больше всего в коробке оказалось одинаковых серых квадратиков, похожих на костяшки домино. Сделаны они были из непонятного, достаточно тяжелого материала.

Случайно приблизив эти квадратики, он обнаружил, что они слабо притягиваются и слипаются своими гранями так, словно внутри у них были небольшие магниты.

Это свойство позволяло складывать из костяшек, без всяких винтов и крепежных деталей, сложные, ни на что не похожие конструкции.

Около часа он развлекался тем, что строил наклонные башни и пандусы, рассыпавшиеся под действием собственной тяжести.

В конце концов он подумал, что должен существовать какой-то способ более прочного соединения деталей, иначе вся затея с магнитами теряла смысл.

Тогда он решил проверить, не имеет ли к этому отношения блок питания, может быть, магниты усиливаются электричеством? Но в наборе не было проводов. А на ровных матовых гранях параллелепипедов он не сумел обнаружить ни малейшего намека на отверстия или контакты.

Почти интуитивно он поднес коробочку с клеммами к пирамиде из кубиков. Когда между ними оставалось несколько сантиметров, блок дернулся и намертво прилип к кубикам. Пирамида сразу же превратилась в монолитное сооружение.

Провозившись еще минут пятнадцать, он обнаружил, что если надавить на верхнюю грань блока под определенным углом и при этом повернуть его против часовой стрелки, то питание отключалось и пирамида легко разъединялась на составные части.

Повторив эти действия в обратном порядке, Сергей научился включать и выключать блок. Теперь он мог строить из кубиков любые, сколь угодно сложные пространственные конструкции.

Наконец ему надоело это бездумное экспериментирование. Конструктор, скорей всего, предназначался для сборки определенной модели или нескольких моделей.

Так или иначе следовало попытаться от начала до конца провести сборку чего-то конкретного. И начать, видимо, нужно было с рисунка, изображенного на коробке конструктора.

Только так сможет он установить все возможности и особенности этого подарка… Взгляд его надолго задержался на крышке. Сложность поставленной задачи состояла в том, что в разложенном на столе хаотическом нагромождении деталей не было ничего подходящего, ничего такого, что могло бы пригодиться для сборки яхты. Была еще одна причина, не имеющая отношения к самому конструктору, заставлявшая его биться над, казалось бы, неосуществимой задачей.

Двадцать лет назад Павел так и не сумел закончить в срок модель своей яхты и отказался участвовать в соревнованиях. Вопреки всему, Сергей должен попытаться восстановить эту давно не существующую яхту…

Еще раз убедившись в том, что в наборе не было нужных для модели яхты деталей, он все же приступил к сборке, надеясь, что по ходу дела проявятся какие-то новые, неизвестные пока свойства «Игры номер два».

В конце концов, пространственные возможности магнитной лепки неограничены, — все дело в масштабе и в количестве необходимого материала.

Самым странным оказалось то, что по мере сборки количество серых кубиков не уменьшалось, к тому же он мог произвольно менять форму каждого отдельного параллелепипеда, до того как тот присоединялся к остальным блокам.

Часа через два на столе появилась некая ажурная конструкция. Здесь были киль, ребра шпангоутов, грубое подобие руля. Не хватало только обшивки, мачт и еще парусов. Сергею не хотелось применять посторонний материал, он считал, что это противоречит условиям игры, но в наборе не оказалось ничего похожего на жесть, картон или фанеру.

Тогда он взял один из брусочков серого магнитного материала, задумчиво повертел его в пальцах и вновь опустил на стол. «Нет, обшивку из них не сделать, слишком много ребер, слишком они массивны и тяжелы…» Он прокатил брусочек по столу и в какой-то момент, случайно прижав его посильнее к поверхности стола, вдруг почувствовал, что материал становится мягче и легко подается под его рукой… Тогда он нажал посильней… Брусочек расплющивался, раскатывался, становился похожим на мягкий шарик теста, из которого можно вылепить любую поверхность, а через несколько минут к материалу возвращалась прежняя прочность.

Может быть, именно в этот момент ему следовало остановиться. Материал, угадывающий желания конструктора, — пожалуй, это уж слишком…

Сергей встал, отошел от стола. Отсюда, из глубины комнаты, беспорядочное нагромождение деталей на столе, незаконченная модель яхты — все вместе выглядело безобидно и слишком буднично.

Ни один человек, пожалуй, не смог бы теперь сказать, куда приведет его этот странный конструктор… И лишь одно он знал совершенно определенно — ничто на свете уже не сможет заставить его прекратить начатую работу.

Время, в течение которого материал оставался мягким, оказалось достаточным, чтобы руки успели придать ему нужную форму. Но уже через минуту сталь не оставляла на нем царапин, листы обшивки намертво схватывались с ребрами шпангоутов, едва он успевал поднести их друг к другу. Перед тем как затвердеть, материал обволакивал костяк, исправляя все мелкие ошибки Сергея и неточности. Вряд ли это было магнитное поле, скорее всего, что-нибудь другое, что-нибудь, совершенно незнакомое людям…

Когда Сергей закончил работу и подошел к окну, на улице занимался новый серый рассвет. Небо, почти всегда затянутое туманом испарений большого города, плохо пропускало солнечные лучи. Трудно было определить, который теперь час. Ложиться спать, во всяком случае, уже не стоило. И тут он вспомнил, что сегодня воскресенье. Впервые это открытие не принесло ему особой радости. На столе за его спиной стояла готовая модель яхты… Впрочем, модель ли? Гладкая поверхность бортов изменилась за ночь, появилась шероховатость, проступила текстура материала, головки заклепок. А наверху, в кокпите, он вдруг обнаружил штурвал, которого не делал. Десятки других деталей превратили за ночь модель в уменьшенную копию судна… Неожиданно на Сергея навалились усталость и глухая тоска.

Так он уже чувствовал себя однажды, оказавшись в наглухо запечатанном вагоне несущегося в неизвестность поезда.

И, несмотря на эту тоску, Сергей совершенно определенно знал, — раз уж именно сегодня угораздило случиться воскресенью, — никуда ему теперь не деться. Придется довести все до конца, до логического завершения — спустить яхту на воду и посмотреть, что из всего этого получится.

ГЛАВА 4

За городом дул пронзительный осенний ветер. Небо было какого-то неопределенного цвета, и таким же свинцовым, безрадостным цветом отливала вода Истринского водохранилища — ближайшего водоема, где в этот непогожий октябрьский день он не рисковал встретить горожан, выбравшихся на воскресенье за город.

Сергей подумал, что ведет себя как человек, совершающий противозаконный поступок. Возможно, так оно и было. Ведь он самостоятельно решился на эксперимент, последствия которого никто не мог предсказать. Он ни с кем не советовался и не известил власти о странных событиях, возможно, имеющих отношение не только к нему одному.

К водохранилищу не было хороших подъездов, и почти пять километров от остановки автобуса ему пришлось тащиться через заболоченный луг, по щиколотку увязая в грязи. Зато сейчас, продравшись сквозь ветви ивняка и заросшие осокой кочки, он стоял на берегу водохранилища совершенно один.

Рюкзак, в котором лежала завернутая в старые газеты яхта, тяжело давил на плечи, словно он нес на себе свинцовые кирпичи.

Сергей осторожно опустил рюкзак на землю, развернул газеты и стоял теперь с яхтой в руках, не в силах оторвать от нее взгляд, словно видел впервые.

Стоило на минуту отвернуться, как в ней происходили мельчайшие, едва заметные изменения. Теперь же, после того как несколько часов яхта провела внутри рюкзака, скрытая от его взглядов, изменения сами бросались в глаза.

В каюте появились маленькие иллюминаторы с прозрачными стеклами, и когда он сквозь них заглянул внутрь, то заметил стол, покрытый крохотной скатертью, вазочку, бутылку минеральной воды, на ней была даже этикетка — и он не сомневался, будь у него сейчас микроскоп, можно было бы прочесть на ней название… И тут Сергей словно увидел себя со стороны: вполне современный, здравомыслящий человек стоял на берегу холодного пустынного водоема с игрушечной яхтой в руках, которая на самом деле была совсем не игрушкой, и всерьез собирался провести ее ходовые испытания, не будучи в силах даже предположить, что из всего этого получится.

Он подумал о том, что таинственный «некто», вложивший в яхту программу самоусовершенствования, вел и его самого от поступка к поступку к какой-то ему одному ведомой цели.

Вначале ему вручили коробку. Обыкновенную коробку с детским конструктором. Нетрудно было предположить, что, хотя бы из любопытства, он ее обязательно откроет.

Затем он начал строить модель яхты… Наверно, потому, что это было интересно, потому, что это было своеобразной захватывающей игрой. И еще потому, что это было связано с Павлом.

Но теперь Сергей чувствовал, что игра кончилась. Стоит опустить эту «игрушку» на воду, и может произойти непоправимое. Он даже приблизительно не мог предположить — что именно, и стоял неподвижно, раздираемый противоречивыми мыслями, не зная, на что решиться.

Пошел сильный дождь, и холодные струи воды пробрались за воротник, поползли по рукам. Он подумал, что погода явно не благоприятствует испытаниям, со спокойной совестью он сможет их отложить. В этот момент ему показалось, что руки, державшие яхту, ощутили тепло. Он взглянул на модель и увидел, что она совершенно сухая. Тускло поблескивали матовые поверхности бортов. Дождевые капли, соприкоснувшись с корпусом яхты, мгновенно исчезали.

Позже он так и не смог вспомнить, действительно ли корпус яхты разогрелся до такой степени, что стало больно рукам, или это разыгралось его воображение. Как бы там ни было — руки разжались сами собой, и яхта тяжело упала в воду у самого берега, подняв фонтан брызг. Почти сразу же над этим местом взметнулся султан пара, и вода вокруг забурлила, словно в нее сунули раскаленный утюг.

Он услышал, как вдали пронзительно закричали чайки, а затем порыв ветра унес паровой гейзер в сторону.

Сергей стоял молча, опустив руки, совершенно потрясенный случившимся. И обреченно думал о том, что теперь уже ничего нельзя изменить. События вышли из-под его контроля и стремительно ускоряли свой бег.

Яхта не перевернулась во время падения и не утонула. Она стояла на глубоком месте, и вокруг ее бортов вода крутилась и бурлила, образуя широкую воронку, словно какой-то невидимый насос засасывал ее внутрь яхты. Корпус модели постепенно разбухал, становился все шире. В какое-то мгновение Сергею показалось, что яхта вот-вот развалится, распадется на части, но этого не случилось. Она лишь раздавалась в стороны, стремительно увеличиваясь в объеме у него на глазах…..

Вода на несколько сантиметров отступила от берега, обнажив илистую линию недавнего дна. Казалось, всей поверхностью корпуса яхта засасывает в себя воду, насыщаясь ею до последней клеточки, превращая воду земного водоема в части своего корпуса, который уже не казался Сергею мертвой механической конструкцией.

Он больше не испытывал страха, только отчаяние от того, что все оказалось серьезней, чем он предполагал, и оправдались его худшие предположения.

«Значит, это был зародыш, — подумал он. — Зародыш, которому для роста нужна была вода, и вот теперь он ее получил…»

Стройный корпус судна тем временем поднимался все выше. Он уже заслонял от Сергея противоположный берег, а широкие полотнища серых парусов колыхались на ветру так высоко, что ему пришлось задрать голову, чтобы увидеть верхушки мачт.

Впрочем, сейчас, по-видимому, рост был уже завершен. Вода больше не бурлила, корпус яхты перестал раскачиваться и стоял совершенно неподвижно. Сергей обреченно посмотрел на свободно свисавшие в воду концы незакрепленного веревочного трапа, словно приглашавшего его подняться на борт. Он уже знал, что не оставит здесь это ожившее чудовище, не убежит и никого не позовет на помощь. Чем бы оно ни было на самом деле — это он вдохнул в него жизнь, принес его сюда и напоил стылой московской водой. Теперь он обязан выяснить все до конца и никому не сможет это доверить. Ответственность за случившееся лежала на нем. На нем одном.

Яхта по-прежнему ждала его, и хотя легкий ветер, дувший с берега, наполнил и развернул ее паруса, она не двигалась с места.

«Возможно, киль слишком глубоко зарылся в грязь, — и никуда она теперь не денется», — в последний раз утешил он себя и полез в воду.

Когда Сергей взялся за шкоты, собираясь подняться на палубу, он все еще надеялся, что яхта прочно застряла на мели.

Но едва его ноги коснулись обшивки, порыв ветра наполнил паруса, и яхта рванулась вперед, словно специально ждала момента, когда он окажется у нее на борту.

Это судно предназначалось для того, чтобы плавать, — и оно плыло. Палуба казалась теплой и слегка пружинила под ногами, словно была покрыта ковром. Но никакого ковра не было. Сергей видел лишь ряды гладких, хорошо оструганных досок, в которые превратились серые магнитные кубики. Наружу проступила не только текстура, но и цвет натурального материала. Он подозревал, что даже в увеличительное стекло не смог бы обнаружить подделку. Сверкали медные головки заклепок, блестела бронзовая рукоятка румпеля… Скорей всего, в этой совершенной подделке была предусмотрена каждая мелочь.

Сергей заметил, что берег удаляется чересчур быстро и уже превратился в едва заметную серую полоску, скрытую пеленой дождя.

Он попытался рассмотреть что-нибудь впереди, по ходу судна, но оттуда сплошной пеленой наползал туман, и минут через десять яхта полностью погрузилась в его непроглядное марево.

Когда он подходил к водохранилищу с лежавшей в рюкзаке моделью, не было и намека на туман. Теперь же туман окружал яхту сплошным белым шатром, сквозь который ничего не было видно. Движение почти не ощущалось. Только легкая бортовая качка да время от времени налетавшие порывы ветра говорили о том, что яхта по-прежнему движется в неизвестность.

Вскоре в воздухе появилось нечто новое, необычное, Сергей не сразу понял, что именно. И лишь через минуту сообразил, что это был запах. Так не пахнут водоемы средней полосы России, так не пахнут озера и реки… Скорее всего, так должны пахнуть тропические моря. Разогретым деревом, неведомыми цветами и пряностями. Несколько секунд он жадно вдыхал этот аромат, потом осторожно, придерживаясь за фалы, прошел вдоль борта на нос судна. Запах стал сильнее. Сергей знал, что в это время года на берегу

водохранилища не может быть цветов, и происхождение таинственного запаха, который постепенно усиливался, становилось все более загадочным.

Взглянув вниз, по белому буруну, вскипавшему перед носом яхты, он понял, с какой бешеной скоростью она шла. Вот почему так слабо ощущалась качка. Подавшись вперед, насколько позволял планшир, он безуспешно старался рассмотреть в непроглядном тумане очертания береговой линии. При такой невероятной скорости, если впереди окажется берег, он ничего не успеет сделать, удара не избежать.

Сергей постарался вспомнить ширину водохранилища в том месте, где яхта оказалась в воде. Километра два, не больше.

Сколько же нужно времени, чтобы при такой скорости проскочить это расстояние? Он решил опустить паруса, хотя и не верил, что это что-нибудь изменит.

Блоки и тали плохо слушались его неумелых рук. Все же в конце концов ему удалось приспустить грот примерно наполовину, после чего таль намертво заклинило. В результате его действий яхта слегка накренилась и, казалось, еще больше увеличила скорость.

Каждую секунду Сергей ожидал сокрушительного удара о берег. Румпель за его спиной свободно болтался, у него просто не хватало на него времени, но яхта сама держала направление и не рыскала, однако сейчас, потерпев неудачу с парусом, Сергей навалился на румпель, стараясь развернуть яхту вправо, под ветер. Он понимал, что боковой ветер может положить яхту на борт и даже перевернуть. Но выбора не было. Это было единственное, что он еще мог сделать, чтобы избежать удара о скрытый в тумане берег. Румпель легко провернулся, но на яхту это не произвело ни малейшего впечатления. Она продолжала стрелой нестись вперед, только вперед! Словно цель, к которой она стремилась, была где-то здесь, совсем близко, словно она знала об этой цели и ни на градус не собиралась уклоняться от намеченного маршрута.

Неожиданно бешеная гонка закончилась. Странный певучий звук, точно где-то вдалеке пропела на одной ноте огромная труба, прокатился над водой, и неожиданно все вокруг залил солнечный свет.

Несколько секунд Сергей ничего не видел. Так велик был контраст освещения между туманом и ослепительным синим простором, окружавшим теперь яхту. По совершенно чистому бирюзовому небу к горизонту катился бронзовый солнечный диск. И впереди не было никакого берега… У кромки горизонта бирюзовое небо постепенно сливалось с такой же бирюзовой водой.

Сергей обернулся. За кормой, совсем рядом, висело полотнище тумана, словно кто-то повесил там занавес или ширму. Граница между туманом и чистым морским простором казалась неправдоподобно ровной.

Сразу же после выхода из полосы тумана он почувствовал упругое сопротивление руля и понял, что теперь может сам выбирать направление.

С минуту раздумывал, не повернуть ли обратно. Промозглая сырость, оставленная за кормой, казалась такой знакомой, почти родной. Но он чувствовал: коробка, модель, сама яхта — все это были лишь ступеньки у двери в неведомое, порог которой он, похоже, только что переступил. И неслучайно он теперь оказался в этом тропическом синем просторе, ничего общего не имеющем с московским водохранилищем. Все словно специально выстраивалось так, чтобы он не захотел повернуть, и, понимая это, он тем не менее не изменил направления.

Примерно через час у кромки горизонта показался остров. Он возник неожиданно и вначале казался похожим на айсберг или мираж, так странно выглядело его приближение из глубин этого все охватывающего морского простора.

Ветра не ощущалось, но, очевидно, выше палубы он все-таки был, потому что паруса не опадали и яхта не теряла хода, строго придерживаясь проложенного неведомым рулевым курса к берегу тропического острова.

ГЛАВА 5

Сергей сидел на песке за чертой прибоя и, упершись подбородком в сплетенные на коленях пальцы рук, задумчиво смотрел, как высокие темные мачты яхты, болтавшейся у самого берега, чертят на поверхности лазурного неба темные восьмерки.

Несмотря на прибой, вода у берега оставалась прозрачной, и, когда волна отходила, в глубине можно было различить мелкие прозрачные галечки, слишком яркие для московских водоемов.

Сергей сидел спиной к острову и старался не оборачиваться. Если совсем не оборачиваться, то можно легко вообразить, что за его плечами самый обыкновенный земной остров, а не этот кремовый сад, даже издали похожий на произведение сумасшедшего кондитера.