Дальше. Владимова уволили из "Граней". Там командует НТС - что-то вроде русского ку-клукс-клана. Даже Солженицына они считают либералом и жидом. Вместо Владимова назначен Ю.К.1 - крещеный еврей, ужасно набожный, пасмурный и устремленный в несуразную высь.
      Я, может быть, писал тебе, что в трудную минуту ослабел и продал Половцу за 1.000 долларов несуществующую повесть "Иностранка". Сейчас я эту повесть в испарине строчу. Получается невообразимая херня.
      Но: героиню зовут - Мария, Маруся, Муся Татарович, она символизирует Россию, Эмиграцию с большой буквы и еще черт знает что. Так я подумал, нельзя ли под каким-то предлогом сунуть туда в целях облагорожения текста твои стихи "Маруся, хочешь стансы напишу?". Разумеется, с указанием твоего авторства. Допустим, в финальной сцене среди гостей появляется поэт Наум Сагаловский и читает стихи. Действие происходит в Квинсе. Все реально.
      Ужас в том, что я эти стихи не могу отыскать в своих завалах. То есть, я, конечно, найду, но это потребует большой чистки. Не сердись и пришли мне копию2. И как можно скорее.
      Я в Торонто прочитал твоего "Архимеда", чрезвычайно хлопали. Я сказал - надо бы вам Сагаловского пригласить. Они сказали - он у нас выступал. Судя по всему - с успехом. Все же ты не такой забитый, каким представляешься. И жена у тебя - крупная женщина. И дети развитые. И с работы тебя все не увольняют.
      Пришли копию.
      Твой С.
      1 Главным редактором "Граней" после Георгия Владимова была назначена Е.А. Самсонова-Брейтбарт.
      2 В окончательном варианте "Иностранки" стихов И.С. нет.
      12
      21 июня <1986>
      Дорогой Наум!
      Огромное спасибо за стансы. Если уж ты такой благородный, что предлагаешь что-то переделать и даже написать заново, то разреши изложить тебе довольно сумасшедшую просьбу. Для этого сначала я должен раскрыть тебе страшную тайну. Вернее, поделиться литературным секретом. Только не думай, что я помешался.
      Дело в том, что у меня есть такая как бы теория. Я считаю, что каждый прозаик должен надевать какие-то творческие вериги, вводить в свое письмо какой-то дисциплинирующий момент. В поэзии роль таких вериг играет рифма + размер. Это дисциплинирующее начало уберегает поэтов от многословия и пустоты. У прозы таких рамок нет, их, мне кажется, надо вводить искусственно. Особенно тем, у кого нет от природы железного отборочного механизма, какой был у Зощенко. Известно, что знаменитый французский писатель Жорж Перек в течение десяти лет не употреблял в своей прозе букву "е", самую популярную во французском алфавите1. Что касается меня, то вот уже лет шесть я пишу таким образом, что все слова во фразе начинаются у меня на разные буквы. Даже предлоги не повторяются. Даже в цитатах я избегаю двух слов на одну букву в одной фразе. Например, в "Заповеднике" я цитирую из Пушкина: "К нему не зарастет народная тропа..." Меня не устраивали "нему" и "народная". И я пошел на то, чтобы поставить: "К нему не зарастет священная тропа..." А затем сделал сноску: "Искаженная цитата. У Пушкина - народная тропа". С предлогом "не" пришлось смириться, ничего не смог придумать.
      Короче, для меня это стало психозом. Вот раскрой мои три-четыре последние книжки и убедись.
      Если бы ты мог оказаться таким дусей и слегка поправить в эту сторону твое стихотворение! Еще раз, не сочти меня умалишенным. И помни, что если уж я Пушкина исправил, то тебе обижаться не следует.
      Посылаю тебе условный вариант правки, чтобы ты видел, о чем речь.
      Маруся, хочешь - стансы напишу?
      Как сладостно томление разлуки...
      ...В кафе "Снежинка" города Прилуки
      ем на обед молочную лапшу
      с огурчиком. Фуражка набекрень.
      Распахнута моя косоворотка.
      Вокруг сидят улыбчиво и кротко
      крестьяне из соседних деревень.
      Кондовая, махорочная Русь,
      галоши, телогрейки и портянки...
      Бывает, что увидится мне с пьянки
      приют неунывающих марусь,
      но - Родина!..
      Не мне ли суждено
      дожить мой век среди ее отбросов?..
      Я прежде был ученый и философ
      (в "философе" два "л" или одно?).
      Маруся, жизни нет. Замкнулся круг.
      Здесь всякий холмик мнит себя Казбеком,
      ведь я был не последним человеком
      в системе Академии Наук.
      А нынче - к огнедышащим печам
      я подношу формованное тесто.
      Моим словам просторно. Мыслям - тесно,
      и в сердце - неизбывная печаль.
      Шесть лет, как я покинул СССР.
      Считай, что я в загранкомандировке.
      Как накуплю вещичек по дешевке
      и вышлю аккурат на твой размер.
      И так далее.
      "Погас огонь. Остался свет лучины..."
      И еще:
      "мы ласточки. А может быть - стрижи..."
      Все остальное соответствует. Наум, не сердись. И не думай, что я рехнулся. А если и рехнулся, то отнесись с пониманием.
      И еще сообщи - где было напечатано это стихотворение? Но, впрочем, даже если в "Панораме", я его вставлю. Авторство укажу непременно.
      С этим все. Жду.
      Дальше. В "Гранях", действительно, переворот. Владимова погнали за жидолюбие, юмор, отсутствие желваков на скулах. Короче - за талант и за качество. Это - метафизика серых. Так и должно быть.
      Журнал "22" мне активно не нравится. Там сидят снобы <...> Выходят редко, денег не платят, почти не циркулируют, да еще и считают, что печататься у них - честь. Лучше восстанови отношения с "Панорамой".
      Половец обжулил тебя случайно, <...> деньги он платит более-менее аккуратно и авторов, в общем, ценит. Впрочем, и в "22" пошли что-нибудь. Кстати, физический цикл - это очень в их русле. А так, что я могу узнать насчет Сагаловского? Естественно, они ответят, что пусть пришлет, будем рады.
      Совместным творчеством мы обязательно займемся осенью. Но мы напишем не детективную повесть, а эпистолярную. Я давно задумал договориться с кем-то, обозначить два характера, выдумать тему переписки, например пропажа коломянковых брюк на дне рождения эмигранта Мешкевицера, и начать долгую переписку с широким обзором событий и лиц. Осенью поговорим.
      На дачу я отвожу семейство 27-го июня. Всю неделю буду в Нью-Йорке, а на выходные буду уезжать. Так что пиши смело по знакомому адресу.
      Теперь еще. Марья прислала 30 экземпляров "Демарша". Надеюсь, это только часть. Пока что тебе полагается 10 штук. Одну книжку я в понедельник вышлю с почты 1 -м классом, а девять - 4-м. Если Марья пришлет, как я надеюсь, еще, ты все получишь. <...>
      Наум, я в полном цейтноте. Обнимаю. Жди книжку + еще девять. А я жду письма. Женщинам и детям - киссиз, киссиз, киссиз!
      Твой С.
      P.S. "Иностранка" в "Панораме" - говно. Украшением (единственньїм) будут твои "стансы".
      С.
      1 Жорж Перек (1936 - 1982) - французский писатель, автор романа "Вещи" (1965) и принесшего ему мировую славу романа "Жизнь-инструкция" (1978), в 1969 г. написал роман "Исчезновение", ни разу не употребив в нем букву "е".
      13
      2 июля <1987>
      Дорогой Наум! Писать как будто нечего - все обсудили по телефону. История с больницей явилась, конечно, шоком, так что не знаю даже, как дальше
      потечет жизнь - с ежемесячными проверками, без водки, сигарет, но зато с рекомендуемой сексуальной воздержанностью. Короче, я должен переродиться в какую-то незнакомую и малосимпатичную фигуру - тихоню и педанта. Черт с ним.
      Вайль и Генис относятся к тебе настолько хорошо, насколько это позволяет их рижское происхождение и усеченный взгляд на литературу как на веселое и приятное занятие зажиточных нарядных людей. Я уже говорил и писал когда-то: отсутствие чувства юмора - трагедия для литератора, но отсутствие чувства драмы (случай Вайля и Гениев) тоже плохо.
      Что касается Г. В., то он - мошенник, деньги за "Витязей" будет нелегко из Г. достать. Если ошибусь, буду рад.
      Ленин адрес и телефон "Клубу песен" смело дай. Пусть договариваются сами, а мы с тобой пусть будем в стороне, ну их.
      За деньги спасибо, но они у меня сейчас есть (аванс за книгу + "Ньюйоркер"), так что даже больница меня не полностью разорила. В случае необходимости возьму у тебя в долг без зазрения совести, я всю жизнь этим занимаюсь.
      Пиши роман в стихах об эмиграции - в этом твое лит. бессмертие. Напиши что-то вроде "Гольдензона"1, но вдвое длиннее и чуть глобальнее. Необходим эмигрантский "Василий Теркин".
      Обнимаю тебя, детей и женщин.
      Твой фрэнд и братр С.
      1 "Приключения Гольдензона Крузо" (небольшой роман в стихах) - входит в книгу Н.С. "Витязь в еврейской шкуре".
      14
      8 окт. <1987?>
      Наум, дорогой! Бумаги получил, огромное спасибо. Прости, что у работающего тебя отнимаю субботнее время, чего очень не люблю по отношению к себе. Я тут с годами несколько умерил свою литературную манию, и теперь мы выходные дни проводим с ребенком. Недавно пережил гнусное урологическое обследование, но все, вроде бы, оказалось в порядке. Говорят, у Васи Аксенова что-то с почками.
      Андрею Мальгину1 ("Неделя") я дал множество твоих вещей, и в частности: "Витязь", "Из Мотла Лещинера", "Монолог Гурфинкеля", "Песня певца за сценой" - про оперный театр, "Три народные песни", "Олимпийские страсти", "Народное достояние", "През. в груз. кепке", "Трест", "Происхождение видов", "Любовь", "Элегия", "Дилижансы", "Пушкин", "Точка зрения", плюс ко всему этому я дал ему, представь, себе, "Демарш энтузиастов". Он был в восторге, сказал, что все готов печатать, и так далее. Будем ждать.
      Ариозо Г., конечно, смешное, но с каким-то плебейским оттенком. Вообще, шутки вокруг обрезания должны быть как-то очень выверены. И еще, чего у тебя почти не встречается, есть приблизительные слова: "старатели, капризники, от родного переца". Не сердись. Ты написал так много точных, элегантных и смешных стихов, что тебе можно выражать и не полный восторг, тем более, что это всего лишь мой частный подход.
      Сам я ничего, кроме радио-скриптов, не пишу и близок к, тому, чтобы возненавидеть печатное слово.
      Обнимаю тебя и еще раз благодарю. Как-то мы давно не виделись.
      Твой С. Довлатов
      1 Андрей Мальгин - московский критик, работал в еженедельнике "Неделя" (приложение к "Известиям").