Вот когда они работают сдельно и можно учесть персональный вклад каждого, тогда они едят кашу, сало, щи с ветчиной – потому как с хорошим топливом можно наработать больше и, соответственно, больше денег положить в карман. А на поденщине мясо кушать нерентабельно: не окупится. Вот она, природная русская расчетливость – немцы нервно курят в сторонке!..

А касательно природного русского коллективизма und sobornost мужики объяснили барину так:

«Работа огульная, сообща, счесть ее нельзя… Из-за чего налегать-то, работаем сообща – я налягу, а другой нет. Тут и сам себя приналечь не заставишь… Мы и сами этих поденщин не любим, заработок плохой, работы настоящей нет, скучно. То ли дело сдельная работа – нам самим приятней. На сдельной работе вольней, хозяину до нас дела нет, что сработали, за то и платит…»

Кстати, важная фраза, обратите внимание! Работа за реальные деньги, по словам работников, – это и есть воля, то есть свобода. В этой простейшей формуле – вся суть политэкономии и весь смысл экономического либерализма. Свобода – это работа на себя. Каждый пашет на себя, а на коллектив работать ни у кого особой охоты нет, как бы ни были дружны члены этого коллектива. Дружба дружбой, а табачок врозь. Русская, кстати, поговорка, от соборного народа…

«При сдельной работе, – пояснили барину мужики, – каждый на себя работает, каждый свою дольку канавы роет, каждый свою долю земли возит, каждый на себя старается, сколько сработает, столько и получает».

А далее идет весьма примечательная пометка автора: «Все, что я слышал от. этих замечательных рабочих, было для меня ново». Ах, эта наивная интеллигенция! Ново им такое слышать! Думаю, если бы дедушка Ленин таких новостей побольше послушал, не пришло бы ему в голову коммунизм учреждать сразу после революции, да и с самой революцией, быть может, не стал бы спешить. Но прекраснодушному дедушке Ленину, мечтавшему о равенстве, всеобщей справедливости и поголовной сознательности, не так повезло, как Энгельгардту, который после долгих наблюдений за народом-богоносцем записал чернилами на бумаге (а лучше бы зубилом на скале вырубил):

«Чтобы хорошо работать, каждый должен работать на себя. Поэтому-то в артели, если только есть возможность разделить работу, ее делят, и каждый работает свою дольку, каждый получает, сколько заработал. Отец с сыном, брат с братом при рытье канавы делят ее на участки и каждый отдельно гонит свой участок».

Вот и вся вам тут ментальность. Вот и вся генетика. Стоит только поменять условия труда – климат или социальную систему (например, «выключить» колхоз), – как человек моментально просекает фишку, откладывает в сторону традиционный менталитет и начинает жилы рвать не хуже немца.

Только не надо думать, будто я полностью отрицаю влияние генетики. Отрицать его невозможно. Азиаты, например, узкоглазые, а негры черные – и это целиком определяется генетикой. Равно как и некоторые особенности характера, зависящие от внутрителесной конструкции – склонность к частым депрессиям, например. Известно, что в Японии, скажем, а также среди финно-угорских народов (где бы они ни проживали – в Венгрии, Финляндии или Удмуртии) повышенный уровень самоубийств. Точно так же и женщины отличаются от мужчин по поведенческим реакциям. Но суть-то в том, что разница между «средним русским» и «средним венгром» (женщиной и мужчиной, белым и негром) меньше, чем разброс личностных характеристик внутри одной нации (пола). В среднем японцы ниже и мельче европейцев, но и среди них можно найти двухметровых гигантов. В среднем женщины хуже решают интеллектуальные задачи, но и среди них встречаются математики. Кривые нормального распределения накладываются друг на друга, и между их медианами просвет меньше, чем ширина самих кривых.

Но это все больше относится к физическим характеристикам организма и прямо вытекающим из них особенностям характера и мыслительных способностей. А вот что касается социального поведения, то оно, как мы выяснили, поддается регулировке. И северный человек с солнечным дефицитом, склонный к меланхолии, и темпераментный южанин, которому солнце заменяет водку, будучи поставленными в одинаковые социальные условия, покажут одинаковые реакции. Несмотря на разность менталитетов, и русский, и поляк, и китаец, и женщина отчего-то не суют пальцы в розетку. Если человеку показать, что за определенные действия он будет с гарантией жестоко наказан, этих действий он не совершит, несмотря на менталитет. То же и с положительным подкреплением: если человеку объяснить, что для успешного зарабатывания бабок нужно улыбаться клиенту и предлагать ему кофе, человек станет работать на поощрение, а не на наказание. Он будет улыбаться. Это понятно. Но не всем!

Многие продолжают верить в изначально, свыше данный «национальный менталитет». Который при ближайшем рассмотрении таинственно исчезает. Возьмем Францию. Там живут бретонцы, нормандцы и прочие нацмены, бывшие когда-то просто племенами. По идее, у всех должен быть свой менталитет. Так что же имеется в виду под «менталитетом француза», если никакого «француза» не существует? Но в такие тонкости обычно не вдаются либо отвечают, что вся эта племенная мелкота давно уже перемешалась, переплавилась в единый «французский народ». Который и обладает-де отдельной ментальностью.

Французы, мол, заносчивы, не любят англичан, очень сильно защищают свой родной, умирающий язык и французскую культуру. Все это так. Но при чем тут ментальность?

Какое отношение нелюбовь к англичанам имеет к генетике? Она имеет отношение к истории. Какое отношение протекционистские законы о защите французской культуры имеют к менталитету? Они имеют отношение к юриспруденции страны и к глупости человеческой.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.